- Нет, дядя Ванечка, не просите, пожалуйста. Я должен ехать!
- Слушай, мальчик, может, я тебя чем-то обидел?
- Что вы, дядя Ванечка, дорогой! Наоборот, я очень вам благодарен! За все! - Я подошел к нему и поцеловал в щеку.
- На чем же ты сейчас поедешь? - спросил дядя Ваяечка, протирая глаза.
- Доберусь как-нибудь...
- Ну ладно, езжай, сынок! - сказал он после недолтого молчания.
Я взял свой чемодан и направился к двери. Прежде чем выйти, я обернулся и спросил:
- Дядя Ванечка, как вы думаете, какой я человек?
Я ждал ответа с волнением. Дядя Ванечка задумался, потом на его лице мелькнула добрая улыбка и голубые глаза весело замигали.
- Ты еще не человек, мой дорогой, а всего-навсего мальчик. Вернее, ты доброе тесто, которое следует еще порядочно перемесить. Понял?
- Ну что вы, дядя Ванечка, - усмехнулся я, - по-моему, меня достаточно уже месили!
- Погоди, не то еще будет! - громко рассмеялся он,
- Ладно. До свидания, дядя Ванечка!
- Будь здоров, сынок!
В предрассветном сумраке тихо шелестели листьями акации и чинары. Приятно ласкал лицо легкий ветерок.
То здесь, то там в окнах зажигались огни. Тбилиси пробуждался.
Было уже темно, когда я добрался до села. На селе, как правило, засыпают рано, поэтому все вокруг было объято тишиной. Кое-где в окнах мерцал свет. В части меня не ждали, да и я не особенно спешил. Медленно шагал я по проселочному шоссе, с наслаждением вдыхая влажный ночной воздух, напоенный ароматом моря и созревших цитрусов. По обеим сторонам шоссе тянулись мандариновые деревья, усыпанные золотистыми плодами. Забравшись в сад, я наполнил карманы мандаринами и продолжил.путь. Вот и сельсовет. Здесь поворот направо, и шагов через сто покажется наша застава. Но я почему-то свернул с шоссе и пошел по тропинке, круто взбиравшейся по холму. Плохо соображая, куда и зачем иду, я векоре очутился у ворот дома Феридэ. С бешено бьющимся сердцем, словно вор, я огляделся кругом и, убедившись, что никто меня не видит, тихо приоткрыл калитку. На цыпочках подошел к дому. В одной из комнат на верхнем этаже горел свет. Я поставил чемодан под лестницей и стал подниматься по ступенькам. У дверей я остановился, перевел дыхание. Колени дрожали, и сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.
- Феридэ! - позвал я, хватаясь за дверную ручку.
Прикосновение холодного металла отрезвило меня.
- Феридэ! - повторил я.
Комната безмолвствовала.
- Феридэ! - повысил я голос и чуть нажал на ручку.
Дверь со скрипом отворилась. Я вошел в комнату, закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной. В комнате не было никого. На тахте белела женская шаль, лежала раскрытая книга. В камине потрескивали дрова.
- Феридэ, где ты, выходи! - произнес я с мольбой. - Это я, Автандил Джакели... Выйди, я лишь взгляну на тебя и уйду. Клянусь матерью!
- Что тебе нужно, парень? Зачем ты пришел? - донесся из другой комнаты глухой голос Феридэ.
Я почувствовал, как радостно затрепыхалось сердце в моей грудя, как свободно вздохнули легкие и как потеплели, ладони.
- Ничего мне не нужно, Феридэ, хочу только взглянуть на тебя. Покажись, прошу тебя!
И словно сказочная русалка, вышедшая из воды, словно ангел, спустившийся с небес, в комнату вошла Феридэ.
Не сводя с меня настороженного взгляда, она подошла к камину, уселась на стул и сложила на коленях свои длинные красивые руки.
- Ну, что тебе нужно? - спросила она.
Я хотел подойти к ней, но не смог сдвинуться с места.
- Я же просила тебя не ходить ко мне, - сказала она с упреком.
- Просила. Но я не смог пересилить себя... Вот пришел, увидел тебя, теперь уйду...
- Увидел? Теперь уходи.
- Не гони меня, Феридэ! Побуду еще минуту...
- Ты ведь уехал в Тбилиси?
- Не вытерпел там. Без тебя не вытерпел!
- Врешь!
- Зачем же я тогда вернулся?
- Этого я не знаю...
- Так знай: из-за тебя, Феридэ!
Она улыбнулась.
- Чему ты улыбаешься? - Врешь ты все...
- Не вру! Раньше я думал, что ты нравишься мне, Теперь понял: я люблю тебя!
- Когда же ты успел влюбиться в меня?
- Два года... Два года я, оказывается, люблю тебя.
- Не говори так, парень... А вдруг я поверю тебе, что тогда? Нельзя так шутить с женщиной! - сказала она серьезно.
- Феридэ, клянусь матерью, я не шучу! Я очень тебя люблю, очень!
- А меня ты не спрашиваешь?