Ссадины и синяки от столкновения с грузовиком давно исчезли, а вот головные боли остались. В последнее время певицу мучили еще и малоприятные сновидения. Елена Фурнье, дальняя родственница Плевицкой, гостившая у нее в доме в Озуаре в 1937 году, вспоминала много позднее о странных "провидческих" снах Надежды Васильевны: ей снились тюрьма и могила под тюремной стеной. Ее ночи были неспокойны.
Дурно спала она и в ту роковую ночь с 22 на 23 сентября 1937 г.
Ей вообще плохо спалось в Париже. Ночи казались душными, хотя стояли последние, совсем уже не жаркие дни сентября. На улицах пахло прелой листвой. Все тротуары на авеню Гюго были усыпаны опавшими листьями платанов. Листва охапками лежала по обочинам брусчатой мостовой. На углах улиц появились жаровни, и горьковатый запах жареных каштанов заползал через ставни, навевал горькие предчувствия. Генерал Скоблин в последние дни был малоразговорчив, замкнут и почти не реагировал на участившиеся в последние годы вспышки раздражительности жены.
Надежда Васильевна завидовала ему - его молодости (сравнительной, разумеется), его здоровью, крепкому "солдатскому", как он шутил иногда, сну.
Вот и теперь она первой услышала стук в дверь, позвала мужа. Тот нехотя поднялся, подошел к двери, спросил. Голос зовущего показался знакомым. Это был полковник Мальцев, один из сослуживцев Скоблина по РОВС. Она услышала его взволнованный шепот.
- Хорошо... Я сейчас спущусь. Подождите меня внизу, - отозвался муж. Я быстро. Только переоденусь.
- Что случилось, Николай? - обеспокоено спросила Плевицкая.
Оказалось, что мужа срочно просят приехать в штаб-квартиру РОВС, внизу ждет такси.
Скоблин между тем не спешил. Долго выбирал в платяном шкафу костюм, не торопясь повязывал галстук, точно бы оставляя себе время подумать. Ее удивило, что муж, уходя, захватил пальто. Ночи еще стояли теплые. К тому же он сам сказал, что за ним пришло такси.
Он ушел, не попрощавшись, его шаги неспешно проскрипели по деревянной лестнице отеля "Пакс". Надежда Васильевна в этот момент еще не знала, что муж уходит из ее жизни навсегда.
Тягостное волнение овладевает ею. О сне не может быть и речи. Зажегши ночник, она надевает халат, садится на постель. За закрытыми ставнями отеля притаилась неспокойная ночь. Прожив в Париже почти 15 лет, она так и не привыкла к этому городу, он не стал ей родным. Голоса на улице по-прежнему звучали чуждо, незнакомо. Не выучилась Плевицкая и французскому языку: знала лишь несколько необходимых фраз. Все ее маршруты проходили по запутанному лабиринту "русского" Парижа. Модистки, у которых она шила платья, дамские мастера, кондитерские, куда она любила зайти выпить чашку кофе, маникюрщицы, церковь, прачечная, ювелир, реставратор-меховщик, банкир - все были русские. Да и сама Надежда Васильевна, когда через, несколько дней французские и эмигрантские газеты запестрели ее фотографиями, являла собой немолодую, старомодно-прилично одетую даму, к которой Париж так и не прилип: ее вполне можно было принять за русскую провинциалку.
Ее мечтой было вернуться домой, в Россию. Несколько раз она принималась хлопотать через друзей, через высокопоставленных советских, с которыми время от времени в Париже скрещивались пути. Однажды ее просьба дошла до самого Дзержинского - просителем выступал один из ее прежних импресарио, сумевший приноровиться к новой власти, - но разрешения не было дано. Она догадывалась, отчего. Оттого, что ее судьба оказалась связанной с генералом Скоблиным, с его особой ролью в русской эмиграции. Пришлось примириться...
Надежда Васильевна не помнила, сколько времени просидела, опустив голову, наедине с этими невеселыми думами. Все еще стояла ночь. Она взглянула на часы. Прошел всего час, а казалось - вечность.
Она почти не удивилась, когда в дверь снова постучали. Лучше любая весть, чем неизвестность.
Вернулся полковник Мальцев.
- Генерал Скоблин? Но ведь он ушел вместе с вами... Нет, он не возвращался... Что-нибудь случилось? Где мой муж?
Мальцев сомневался. Стоит ли говорить? Но в глазах Плевицкой было столько страха, столько мольбы, что он сжалился.
- Дело в том, Надежда Васильевна, что исчез генерал Миллер. Извините, меня ждут...
На следующий день об этой новости знал и кричал весь эмигрантский Париж. Еще через день о ней заговорили французские газеты. Начало разворачиваться одно из самых запутанных дел предвоенной истории - "дело о похищении генерала Миллера и исчезновении генерала Скоблина".
Через два дня, 25 сентября 1937 г., после длительного допроса Плевицкую арестовывают. Ей предъявлено обвинение в соучастии в насильственном похищении генерала Миллера. Все последующие дни и ночи до начала суда Надежда Васильевна провела в камере небольшой парижской тюрьмы Птит-Рокет, неподалеку от кладбища Пер-Лашез.
Следствие, а затем суд выявили мельчайшие подробности этого запутанного дела. О деталях рокового дня 22 сентября 1937 г. и последующих неделях с нервным упоением писала вся эмигрантская пресса. Известны по часам и даже минутам все передвижения Плевицкой до и после исчезновения генералов Миллера и Скоблина. К материалам следствия приобщены многочисленные свидетельства очевидцев. Но целый ряд существенных обстоятельств, связанных с похищением Миллера, стал известным много позднее. И хотя они не могут сколько-нибудь решительно изменить главную версию французского следствия, тем не менее вносят в него немаловажные нюансы.
Одним из таких "нюансов" был таинственный визит в Париж заместителя начальника Иностранного отдела НКВД Шпигельгласа. О нем рассказывает в своих воспоминаниях бывший резидент советской контрразведки в Западной Европе Вальтер Кривицкий.
Приезд в Париж одного из шефов НКВД имел свою маленькую предысторию, начавшуюся в 1936 году, когда Кривицкий, выдавая себя за состоятельного австрийского антиквара, временно проживал в Гааге. Зимой 1936 года его посетил связной, передавший приказ из Москвы. В приказе говорилось: "Отберите из наших людей двух человек, способных сыграть роль немецких офицеров. Они должны обладать достаточно представительной наружностью, чтобы сойти за военных атташе, должны изъясняться как военные и быть исключительно надежными и смелыми. Отправьте их ко мне в срочном порядке. Это чрезвычайно важно. Через несколько дней надеюсь увидеться с вами в Париже" 14. Послание было подписано начальником Иностранного отдела НКВД Слуцким.
Вскоре и сам Слуцкий приехал в Париж и обедал с Вальтером Кривицким в ресторане около оперного театра. Как военный разведчик Кривицкий вовсе не был в восторге от просьбы передать двух агентов, работавших в Германии, в распоряжение другого отдела НКВД. Однако Слуцкий дал понять, что приказ исходит от самого Ежова.
В. Кривицкий вспоминал впоследствии, что оба агента-"немца" были вызваны в Париж. Однако по какой-то причине их услуги не понадобились. Дело, в котором предполагалось их использовать, было перенесено на более поздний срок. "Немцы" снова всплыли в связи с делом о похищении генерала Миллера.
Когда заместитель начальника Иностранного отдела НКВД Шпигельглас прибыл в Париж в начале июля 1937 года, то есть за три месяца до исчезновения генерала Миллера, первое, что он потребовал, - чтобы В. Кривицкий передал ему двух уже известных нам "немцев". Затем, вспоминает Кривицкий, Шпигельглас стал делиться беспокойными московскими новостями, и прежде всего о "деле Тухачевского", говорил о многочисленных арестах среди высшего командного состава Красной Армии. Кривицкий слушал и наматывал на ус. Он знал многое из того, о чем не пожелал сказать ему Шпигельглас. О том, например, что после расправы с Тухачевским Сталин начал расправляться и с советской агентурой за границей.
* * *
В злополучный для себя день Евгений Карлович Миллер появился на улице Колизе, где размещалась штаб-квартира РОВС, около одиннадцати. Вид у него был крайне озабоченный, что мало согласовывалось с обычно спокойным, сдержанным характером генерала. Штаб-квартира, конечно, звучит слишком громко. Улица, где она располагалась, отнюдь не слыла фешенебельной прокопченные от угольной сажи дома, узкие тротуарчики, крохотные магазинчики и лавки мелких торговцев. Да и само управление РОВС, занимавшее комнаты на третьем этаже унылого здания над гаражом Кригера, выглядело более чем скромным. После финансового краха "спичечного короля", в акции которого были вложены почти все средства "Русского общевоинского союза", он так и не оправился.
В начале первого Миллер попросил к себе в кабинет генерала Кусонского.
- Мне сейчас нужно будет уйти, - обратился он к своему сотруднику. - Но я рассчитываю вернуться в управление...
Миллер помедлил, точно не зная еще, следует ли говорить с подчиненным о волнующем его все утро вопросе.
- В сущности, я иду на свидание... на завтрак... Не сочтите меня за сумасшедшего, Павел Алексеевич, но я хотел бы оставить записку... маленькая, так сказать, предосторожность. Записку прошу не вскрывать... То есть вскрыть нужно, но только в случае непредвиденного.
С этими словами генерал Миллер протянул Кусонскому конверт. Слова начальника, судя по всему, не слишком обеспокоили генерала. Он кивнул в знак согласия и занялся делами. Часа через три он отправился домой и до самого вечера так и не удосужился полюбопытствовать, вернулся ли Миллер в канцелярию.
Тем временем близился вечер. На собрание офицеров, участвовавших вместе с Миллером в войне в районе Архангельска, генерал не явился. Учитывая обычную пунктуальность Миллера, это показалось странным. Офицеры позвонили генералу домой. Но и дома его не оказалось. Обычно обедавший и ужинавший в кругу семьи, Миллер в этот день домой не заходил и, главное, никак не известил жену о задержке. Только когда адмирал Кедров, один из ближайших сотрудников Миллера, забил тревогу, Кусонский, вызванный в РОВС, вспомнил о записке.
Записка гласила:
"У меня сегодня в 12.30 дня рандеву с генералом Скоблиным на углу рю Жасмен и рю Раффе, и он должен вести меня на свидание с немецким офицером, военным агентом в Прибалтийских странах - полковником Штроманом, и с г-ном Вернером, состоящим здесь при посольстве. Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устроено по инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, на всякий случай оставляю эту записку. Генерал Е. Миллер. 22 сентября 1937 года".
В этой истории много неясного и даже нелепого. Исчезновение семь лет назад Кутепова могло бы, казалось, кое-чему научить генералов. Однако в эти роковые часы они делают ошибку за ошибкой. Вместо того чтобы немедленно оповестить французскую полицию, тратят драгоценное время на поиск Скоблина. Находят его в гостинице "Пакс", привозят в штаб-квартиру РОВС и здесь уличают во лжи: Скоблин, не знавший о записке Миллера, отрицает свидание с ним. Потом крайне нерасчетливо генералы предъявляют ему записку и предлагают вместе ехать в полицию. Скоблин, внешне спокойный, соглашается. Однако, воспользовавшись минутным замешательством генералов, сбегает по лестнице вниз и исчезает. Как оказывается, навсегда.
Последним в Париже его видела жена корниловского капитана Мария Кривошеева, державшая вместе с мужем крошечный книжный магазинчик "Кама" в предместье Парижа Нейи. Скоблин занял у нее 200 франков, поцеловал на прощание руку и исчез.
Последующие поиски, предпринятые французской полицией и обескураженными сотрудниками РОВС, никаких результатов не дали. Не увенчались успехом и попытки найти след "немецких офицеров" Штромана и Вернера, о которых упоминалось в записке Миллера. В это время их уже не было во Франции.
* * *
На следующий день ранним утром два полицейских инспектора приехали в гостиницу "Пакс". Испуганная исчезновением мужа, растерянная Плевицкая едва могла говорить. По-французски, как мы уже упоминали, она изъяснялась с величайшим трудом, а от волнения и вовсе лишилась речи. Французам пришлось прибегнуть к услугам переводчика.
Из слов певицы сплетался причудливый и не лишенный странностей рисунок передвижений супружеской пары в тот роковой для генерала Миллера день. Позднее, когда Плевицкая будет влачить свои последние дни в тюрьме, ей захочется "исповедаться", и при посредничестве русского священника ей будет устроено последнее свидание с инспектором полиции. Но история, которую позднее расскажет ему Плевицкая в тюрьме, во многом будет отличаться от материалов первых допросов - свидетельство того, что Плевицкая была совсем не так "проста" и "убита", как об этом писали газетные репортеры.
Путь Плевицкой и Скоблина в тот день пролегал так, чтобы обеспечить мужу максимально надежное алиби. Знала ли "курский соловей", что в их передвижениях в тот день была эта заданность? Или "визиты" и ей самой казались естественными и случайными? Они были в гараже, где стояла их автомашина, потом завтракали в русском ресторане "У Сердечного". Причем все служащие ресторана - от швейцара до посудомойки, - хорошо знавшие своих постоянных клиентов, отметили, что генерал и его жена очевидно торопились, ибо сели не за столик, как обыкновенно, а закусывали у стойки бара.
Затем Плевицкая посетила модный магазин "Каролина", хозяин которого часто отпускал ей товары в кредит. Проведя в магазине более полутора часов, она заказала модного товара почти на 3 тыс., оставив в задаток 900 франков. Тут, в магазине у Эпштейна, собственно, и обозначилась первая странность, первая трещина в алиби, которое строил своими передвижениями Скоблин. Надежда Васильевна сказала обслуживавшему ее хозяину, что муж, генерал Скоблин, ожидает ее на улице в автомобиле. Обычно он заходил вместе с ней и хорошо знал как хозяина, так и модисток. Однако, когда Эпштейн хотел пригласить Скоблина, Плевицкая запротестовала, сказав, что "заскочила лишь на минутку". Пробыла же, как мы отметили, более полутора часов. Просил ли ее муж совершить ради него эту маленькую хитрость? Что касается Скоблина, то он действительно появился в магазине в 13.35 с видом "заждавшегося мужа". Однако жены он уже не застал: Надежда Васильевна ушла пятью минутами раньше. Супруги странным образом "разминулись". Таким образом, в распорядке дня генерала Скоблина появился пробел в 1 час 40 минут. Супруги встретились на Северном вокзале, откуда должны были провожать в Брюссель приезжавшую на юбилей Корниловского полка дочь генерала Корнилова Наталью Лавровну. Поезд отходил в 14.15.
В день исчезновения мужа Надежда Васильевна мечется по городу, заходит то к одним, то к другим знакомым. Она говорила на суде, что ее передвижения были продиктованы стремлением отыскать мужа. Это всем кажется естественным. И лишь много лет спустя обнаружится, что далеко не все свидания и этого, и следующего дня были столь невинны, как могло показаться сочувствующим.
В 1976 году, то есть почти 40 лет спустя после тех трагических событий, известный эмигрантский писатель и публицист Андрей Седых, автор многочисленных воспоминаний, поведает на страницах "Нового русского слова" историю, рассказанную ему Леонидом Райгородским, близко знавшим Плевицкую и Скоблина. Л. Райгородский был женат на сестре того самого миллионера М. Я. Эйтингона, который оказывал Плевицкой покровительство и покрывал часть расходов супружеской четы. Во время "дела Миллера" Андрей Седых, будучи молодым репортером, работал в газете "Последние новости". Именно в те дни Райгородский, сопровождавший Плевицкую в ее метаниях по городу, поведал ему странную историю о встрече Надежды Васильевны с двумя неизвестными возле церкви Отей в Париже. Это было 24 сентября 1937 г., на следующий день после того, как стало известно об исчезновении Миллера. Беседа велась по-русски. Всего разговора Райгородский, сидевший в машине, не расслышал, но в конце уловил сказанные одним из мужчин несколько фраз: "Не волнуйтесь, Надежда Васильевна. Все будет хорошо. А Россия вам этого не забудет".
Это свидание, услышанные слова так испугали Райгородского, что он поостерегся сообщить о случившемся французской полиции, боясь быть втянутым в какую-нибудь неприятную историю. Рассказав о ней своему приятелю Андрею Седых, он взял с него честное слово сохранить это в тайне. О тайной встрече Плевицкой с двумя русскими (А. Седых предполагает, что это были советские агенты) стало известно лишь в 1976 году.
Позднее выявились и другие факты, свидетельствовавшие о том, что похищение генерала Миллера было, вероятно, задумано как часть более широкой операции НКВД.
Есть основания предполагать, что генерал Скоблин пытался заманить в ловушку Антона Ивановича Деникина, фигуру куда более знаменитую, чем генерал Миллер. Похоже, что НКВД была нужна шумная история с целью продемонстрировать наличие широкого белогвардейского заговора против Сталина. Вспомним, что именно в это время в СССР велось избиение руководства Красной Армии. Имеются показания полковника Трошина и штабс-капитана Григуля на суде (доверенных лиц Скоблина в РОВС) о поездке Скоблина в день исчезновения Миллера к генералу Деникину 15.