И в избранность вознёс Он неприметность!
Явив сюда, в круги небесные, живым, и чтоб живой на землю возвратился.
Вот почему по кругам неба Мухаммед ходит - за тем, чтобы в поток войти единый с племенами - с теми, теми, теми, но и с другими тоже, которые не в тех, не в тех, не с теми. Успеет ли? Пророков след велик. Скитания небесные - прикосновение к Нему. И громом прогремело, небо расколов: "Нет, не успеет!"
И опять Мухаммед молился с пророками, пред тем как вернуться на землю. И знали про него пророки: что было, и что есть, и что случится. И он - то отзвук предвидения? - заслышав про победный Бадр, увидел и другие свои войны, - но не было пока ни одной!
О, сколько крови пролито - и вами, но и вами! вами тоже!
Так что же?! Неужто нового являть Мне вам пророка?!
И уже стоит у начала лестницы, которая уходит, точно в пропасть, вниз,
светлеет, но ещё темно, не видно, во что упирается.
Занёс ногу на ступеньку и... - не успел ступить, как уже на
последней:
стремительно падал, чувствуя, однако, крепость ступеней. Холм... - но впечатление, что ещё не земля,
повис, невесомый, - вот он, конь его, Бурак!
Отвязал поводья, освободив от кольца, - или кому-то пригодится?
Воссел в седло... "Я здесь, Мухаммед!" - услыхал, но не увидел Джебраила.
И уже сбоку - краснеющий краешек солнца, внизу - тьма,
и крупная звезда так же ярко светит на небе,
слабо розовеющем небе.
Ощущение земли, на которую ступил, сойдя с коня и
почувствовав под ногами твердь, было неизъяснимо радостное.
Пал на неё, обнял, усеянную травами, - мягка, благоуханна.
Поднялся, вздохнул полной грудью. К дому поспешил: поведать
об увиденном на небе!.. Но тревога: где он? Незнакомое
место! Кто-то бежит к нему. Вдруг увидел... - это же отец,
Абдулла! в рубахе холщовой, черты смутны, идёт домой!
Моложе меня нынешнего! Вышла встречать молодая - радостью
светятся глаза - мать! Неуверенно ходит: Будь осторожна!
носишь сына!
А потом... в кругу дядьёв, собрались у деда, запомнил с
детства лица: каждый молод, но выглядит старым. И нынешний
Мухаммед помнит: в нём тогдашнем было постоянное смешение
дерзости и робости, превосходства подростка над
сверстниками и обидчивости сироты, которому кажется, что
невзначай укорят. Сорвался с места, побежал, старший знал,
что младший спешит к пещере, трудно за ним угнаться, вот
ручей, и старший подоспел, запыхавшись. Оба Мухаммеда, и
обоим ведом каждый изгиб воды. Огромный камень всё так же
стоит. И его острый край, о который ударился однажды,
оцарапав колено. Берег ручейка песчаный, следы отчётливые
верблюдов, конский след. Ящерица вынырнула из-за валуна,
чья поверхность тепла от жарких лучей солнца, стремглав
юркнула - возникла-исчезла живая зелёная нить - в щель. Не
та ли тварь, с которой однажды, устав от одиночества,
заговорил: "Ну что, служишь змее, своей покровительнице?"
Ящерица остановилась, повернув головку. Светлый низ шейки
задвигался, задышал, глаза удивлённые застыли. "Яд госпоже
своей носишь?" Вмиг, будто кто проник в её тайну, исчезла.
Пригнулся к речке, воды её были чистые и холодные, с
вершины горы стекают, стал пить, и зубы заныли.
- Эй, Мухаммед! - голос деда, стоял поодаль. Вздрогнули