- Зачем?
- О, это необходимая деловая предосторожность, - объяснил Акридж.
- Понимаю.
- С тех пор он подстерегает меня за каждым углом. Он налетает на меня как раз в ту минуту, когда я меньше всего ожидаю его. Недавно я, удирая, пробежал через весь Лондон. Он непременно догнал бы меня, если бы не споткнулся о корзину с картошкой. Он преследует меня, старина, он отравляет мне жизнь!
- Почему же ты ему не заплатишь? - сказал я.
- Не говори чепухи! Как я могу ему заплатить? Я уже не говорю о том, что безумно транжирить деньги в самом начале коммерческой карьеры. Это принципиальный вопрос, старина, принципиальный.
III
Дело кончилось тем, что Акридж собрал все свои вещи, неохотно расплатился с квартирной хозяйкой и переехал ко мне, - к величайшему восторгу Баулса, который встретил его, как родного сына. Акридж заявил, что у меня ему живется отлично, и высказал намерение никогда не съезжать с моей квартиры.
Нельзя сказать, чтобы его вторжение доставило мне такую же радость, как Баулсу. Впрочем, правду говоря, он был не слишком обременительным гостем. Он никогда не вставал раньше двенадцати, и по утрам я мог спокойно работать. А если я работал и вечером, он уходил к Баулсу, курил с ним и болтал без умолку. У него был только один недостаток: он способен был разбудить меня в любой час ночи и сообщить какой-нибудь новый план, имеющий целью уничтожить его обязательства по отношению к мисс Мэбэл Прайс. Один раз я выругал его, и он две ночи дал мне спокойно поспать. Но на третью ночь он разбудил меня ровно в три часа.
- Мне кажется, старина, - услышал я его радостный голос, - мне кажется, старина, что я нашел настоящий выход. Сними шляпу перед Баулсом. Это его идея. Он рассказал мне сюжет одного очень интересного аристократического романа. Слушай, старина, - продолжал Акридж, садясь на мою кровать и придавив мне ногу. - Я нашел верный путь. За несколько дней до того, как лорд Клод Тремэн должен был жениться на Анджеле Брэзбридж, самой красивой девушке в Лондоне...
- Что ты болтаешь? Ты не знаешь, который час.
- Не все ли равно, который час, старина! Завтра воскресенье, и ты выспишься. Я рассказываю тебе сюжет того великосветского романа, который читает Баулс.
- Как ты смеешь будить меня в три часа ночи, чтобы рассказывать сюжеты каких-то дурацких романов!
- Ты меня не понял, - сказал Акридж с упреком. - Благодаря этому роману я создал гениальный план. Я расскажу тебе роман как можно короче. Видишь ли, этот лорд Клод за несколько дней до свадьбы почувствовал резкую боль в левой стороне груди. Он пошел к доктору. Доктор сказал, что ему осталось жить всего шесть месяцев. В конце концов оказалось, конечно, что доктор был безмозглый идиот, и лорд спокойно дожил до глубокой старости. Но это не интересует меня. Мне важно лишь то, что свадьба лорда расстроилась из-за болезни. Все ему сочувствовали и говорили, что он не должен жениться. Тут в моей голове зародился великий план. Завтра вечером я ужинаю у Прайсов и хочу, чтобы ты...
- Можешь не продолжать, - сказал я. - Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я приклеил себе фальшивую бороду, достал стетоскоп, притворился специалистом по внутренним болезням и заявил, что у тебя порок сердца.
- Ничего подобного, старина, ничего подобного! Я вовсе не об этом хотел просить тебя.
- Тебе просто не пришло это в голову. А то ты непременно попросил бы меня переодеться врачом.
- Если говорить правду, твой план совсем уж не так плох, - задумчиво сказал Акридж. - Но если ты отказываешься...
- Да, я отказываюсь.
- Я хочу, чтобы завтра, ровно в девять часов, ты приехал бы к Прайсам. К тому времени мы уже закончим наш ужин. Мне вовсе не хочется, чтобы этот ужин пропал. Приходи к Прайсам в девять часов, вызови меня и скажи, что моя тетка опасно больна.
- Зачем?
- Я никогда не знал, что ты так глуп, старина. Неужели ты не понимаешь? Известие о болезни тетки произведет на меня ужасное впечатление. Я схвачусь за сердце...
- Они в одну минуту поймут, что ты их обманываешь.
- Я потребую воды...
- Неужели ты думаешь, что они тебе поверят!
- Немного погодя мы с тобой уедем. Ты понимаешь, что случится? Через день я сообщу им, что у меня начался порок сердца и что, к несчастью, свадьбу придется отложить...
- Дурацкий план.
- Для человека в моем положении, - сказал Акридж мрачно, - даже самый дурацкий план хорош, если он ведет к цели. Свадьба будет расстроена.
- Ты прав, пожалуй, - согласился я.
- Могу я на тебя положиться?
- А как я узнаю, что твоя тетка заболела? Они мне не поверят.
- Очень просто. Тебе позвонили от тетки, потому что ты единственный человек, который знает, где я провожу вечера.
- Можешь ты мне поклясться, что ты больше от меня ничего не потребуешь?
- Клянусь.
- Если ты втянешь меня в какую-нибудь гнусную историю, я тебе не прощу этого до конца своей жизни!
- Что ты, что ты, старина!
- Ладно, - сказал я. - Я чувствую, что ничего не выйдет, но я согласен.
- Вот слова истинного друга! - сказал он растроганным голосом.
IV
На следующий день, ровно в девять часов вечера, я звонил у квартиры Прайсов. За дверью гнусавили печальный псалом под верещанье рояля. Я сразу узнал голос Акриджа. Акридж во всю глотку высказывал желание быть маленьким безгрешным ребенком и резвиться с птичками в раю.
Я давно знаком с гениальными планами Акриджа и привык относиться к ним подозрительно. Не было еще ни одного раза, чтобы моя попытка помочь ему не окончилась каким-нибудь бессмысленным гнусным кошмаром. И потому, нажимая кнопку звонка, я трепетал от страха.
Дверь отворилась. Передо мной появилась горничная.
- Здесь мистер Акридж?
- Да, сэр.
- Разрешите мне повидаться с ним и сказать ему несколько слов.
Горничная отвела меня в гостиную.
- Этот джентльмен хочет видеть мистера Акриджа, - громко сказала она.
У меня от страха пересохло горло. Я осмотрел комнату, полную Прайсами, и не мог произнести ни слова. С книжного шкафа на меня насмешливо и злобно глядело чучело чайки.
Но Акридж поспешил мне на помощь. С необыкновенной ловкостью подбежал он ко мне. На нем был изящный пиджак, желтые туфли и модный галстук. Во всех этих вещах я сразу узнал свою собственность. Он всегда пользовался моим гардеробом, когда ему нужно было казаться богатым и почтенным. И это вполне удавалось ему.