Доминика даже не успела подумать, что же это было… Почему та странная девочка решила поймать ее? И почему она видела ее, если Альмира сказала ей, что она невидима?
Решив больше не отвлекаться, Доминика бегом поспешила за серебристой нитью, ведь, если Агнес приказала схватить ее, нужно, чтобы никто больше ее не заметил.
Странно, но больше Доминика не видела никого и никто не увидел ее, не считая Анабель…
Девочка решила вообще не задумываться о том, почему только Анабель видела ее, но мысли как-то сами приходили к ней, и, наконец, ей стало совсем страшно.
Но ненадолго, ведь она уже дошла до Розового сада — дверь в него находилась в узеньком промежутке между домами. На ней так и было написано: «Розовый сад».
Да, найти его было очень, даже не так, подозрительно легко! Но серебристая нить исчезла, и ее остатки скрылись под дверью, поэтому Доминика не сомневалась, что дошла туда, куда просила ее дойти Альмира.
Рассмотрев внимательно дома, девочка заметила, что они, на удивление, неказистые! Дом, который был слева, небольшой и двухэтажный был тёмным и, возможно, пустым, потому что ни в одном его окне не горел свет. А стены дома, находящегося справа, были ободранными и покрашенными. На вид, давным-давно. Им точно потребовался бы ремонт. И свет горел лишь в самом дальнем от девочки окне.
Зато дверь в розовый сад ярко сверкала и переливалась золотым светом и, казалось, прямо манила к себе.
Открыв дверную ручку, Доминика не спеша шагнула внутрь…
И оказалась в чудесном саду с ярко-голубым небом, по которому проплывали воздушно-розовые, как сахарная вата, облака.
По бокам от изогнутой красной каменной дорожки росли розы — их было так много, что не хватало места на земле, чтобы все они уместились. Они, словно виноградные побеги, росли вверх и будто арки создавали лабиринт из роз — алых, словно кровь, белых, желтых и, конечно же, розовых. Крупные бутоны в изобилии тянулись к солнцу, а их изумрудные листья создавали тень в этом изумительно волшебном лабиринте…
Доминика пошла по нему прямо, но увидела ответвление. В какой-то книге она давным-давно читала, что всегда нужно держаться левой стороны. А может быть, правой. Поэтому она и сама не знала, куда идет…
Но вдруг она увидела беседку: все дороги лабиринта вели к ней, увитой самыми крупными и самыми красивыми розами. Беседка была сделана из белого мрамора, и вокруг нее, как охранники, стояли белые статуи дев в римской одежде.
Ну а что было в ней, Доминика не видела, ведь полог из роз не давал ей этого сделать.
Войдя в беседку по белым ажурным ступенькам, девочка откинула прекрасную занавесу и увидела…
Увидела саму Амелию Каролинг.
Невозможно было сказать, что есть кто-то, кто может быть прекраснее ее: принцесса была словно соткана из самых нежнейших роз и воздуха облаков. Длинное сиренево-розовое платье из воздушного шелка, украшенное мелкими розочками, подчеркивало стройную и маленькую фигурку этой дивной феи. Персиковая кожа рук и лица сияла, а большие, совсем детские глаза не смотрели на девочку, потому что Амелия, казалось, была увлечена разглядыванием розовых кустов. Но самыми красивыми были волосы — длинные, почти до пояса, пышные, переливающиеся на солнце янтарно-каштанового цвета.
Доминика восторженно ахнула, и необычная красавица подняла глаза.
— Я ждала тебя! — воскликнула она. — Я рада, что ты пришла!
— Меня? — удивилась Доминика. — Но почему именно меня?
— Ты еще не поняла… — прошептала Амелия. — Еще не поняла, кто ты.
— Я — принцесса, мне уже говорили, — ответила девушка. — Но почему именно я?
— Ты не знаешь… Ты еще совсем ничего не знаешь… Не знаешь и о том, что ты — моя дочь… Доминика, ты — единственная надежда Каролингов и единственная оставшаяся в живых.
— В живых? А ты?
— Ты ничего не знаешь… — Она вздохнула. — Я расскажу тебе все с самого начала, не таясь. У нас мало времени, и я могу быть в этом Розовом саду еще лишь час. Потом ты никогда не сможешь увидеть меня — только этот, первый и последний раз. Я объясню тебе все тайны, окутывающие твою жизнь и, если что-нибудь нужно будет узнать, помогу, но лишь советом. Ведь я всего лишь бесплотный дух, и ты не сможешь даже меня обнять. Доминика, ты — моя единственная надежда и единственная радость в моей жизни, единственное хорошее воспоминание…
— Мама… — прошептала девочка и попробовала коснуться ее, но у нее не получилось — рука прошла сквозь это милое видение.
А между тем прекрасная Амелия Каролинг начала свой рассказ:
— Вся моя жизнь, увы, не принадлежала мне. Ты спросишь: почему так получилось? И я отвечу — нелегко быть королевской крови и прожить счастливую жизнь… Всегда найдутся те, кто захотят ее испортить — завистливые, придворные, заговорщики. Или, может быть, против тебя пойдет народ и тогда тебя никто, увы, не спасет и даже не пожалеет. Именно моя семья испытала на себе самую тяжесть заговора — королеву, мою мать, выслали в опалу почти сразу же после моего рождения, и я никогда ее не видела. Видимо, заговорщик смог наплести ложь королю… А потом отравить его. И я даже знаю, кто был этим заговорщиком. Тот, кого я помнила с самого детства, кто считался моим наставником и учителем. Я никогда не поверила бы в это — но это так. Я думала, заговорщики против Каролингов где-то далеко — но злодей всегда был со мной… Он внушал мне, что никому не нужно доверять: я так и поступала, но всегда доверяла тому, кому доверять не надо — ему. Конечно, ведь после гибели обоих родителей у меня никого не оставалось, кроме него. Я была всего лишь шестилетней принцессой — и народ хотел меня слушать и подчинялся любому моему слову. Я всегда поступала, как хотел он. Тот, кто, как мне казалось, хотел мне только добра. И тот, кто, как он сам говорил, был всегда верным слугой королевской семьи и никогда бы не смог допустить, чтобы со мной что-то случилось… Да, мой наставник не выпускал меня из дворца, не разрешал никому сказать и намека, что именно он отравил короля и выслал королеву. Он правил, Доминика… Правил моей рукой и моими словами, которым верил весь народ. Он говорил мне, что всегда будет оберегать меня — и он же меня и убил.
— Но кто же он? — спросила Доминика.
— Вот так и вышло, что я даже не знаю его имени, девочка моя. Он служил гербу Каролингов, королевской семье, и носил титул Жреца, верховного жреца карнавала. Я поняла только сейчас, что никогда даже не видела его лица — он всегда носил большую, темную маску и широкое одеяние. Да, он выглядел устрашающе — и слуги всегда сторонились его, а народ никогда не видел, потому что он всегда был в тени. Я говорю тебе, Жрец — само зло, и именно он виноват в том, что меня больше нет в живых. А я столько лет не видела тебя. Где ты была все это время, моя милая?
— Я никогда не знала о мире карнавала и не представляла, что я буду делать здесь. Меня воспитывала тетя Марта.
— Я не знаю ее, но мне кажется, что Жрец упрятал тебя до нужного момента. Он хочет зла и тебе, Доминика, поэтому верь мне и никогда не верь ему.
— Хорошо, — согласилась девочка. — Я никогда не буду ему верить.
Тут Доминика вспомнила про Агнес, Алую герцогиню, про которую Альмира говорила узнать у Амелии Каролинг.
— А что же Агнес? — спросила она. — Стоит ли ей доверять?
— Алая герцогиня? — переспросила принцесса и, когда Доминика кивнула, продолжила: — Я мало ее знала, но именно она раскрыла глаза мне на Жреца. Я отлично помню этот день, ведь именно с него все и началось. Я никогда не выходила из дворца, особенно в дни городских праздников. Меня можно было найти в своей комнате или в кабинете Жреца. В тот день, когда весь город ликовал в честь какого-то удачного похода, — тот праздник назывался Балом Двух роз, — и когда мне было семнадцать лет, я, как обычно, находилась в кабинете Жреца и читала. Я помню, как туда зашла герцогиня и спросила, где он. Я ответила, что не знаю, но лучше ждать его в кабинете. Она немного посидела и сказала мне тогда:
— Амелия, а почему ты никогда не бываешь на городских праздниках? Почему, когда все веселятся, ты сидишь здесь — ты ведь принцесса, и никто не должен запрещать тебе выходить.
— Но Жрец говорит, что там опасно, — возразила Амелия.
— Опасно? — Агнес расхохоталась. — Уж нигде опаснее нет, чем именно в этом кабинете, рядом с Жрецом. Я знаю, он говорил тебе, кто виновен в смерти твоих родителей.
— Нет. Он говорил, что они умерли из-за заговора…
— Я пришла предупредить тебя. — Голос Агнес стал совсем тихим. — Сегодня в городе праздник. Отмечают победу над городом Времени. Поэтому дворец стал совсем пуст и никто не сможет защитить тебя. Тем не менее, именно сегодня тебя, Амелия, хотят убить… Я знаю об этом заговоре и пришла сюда, чтобы предупредить Жреца. Но его нет и, возможно, сегодня он вообще не придет.
Агнес встала и направилась к двери.
— Подумай над моими словами, Амелия. Тебе лучше скрыться в толпе карнавала, чем ждать здесь, зная, что тебя ждет. — И ушла.
Я не поверила ей сперва, потому что Жрец не разрешал мне доверять незнакомцам. Но внезапно во всем дворце потух свет — и вдали коридора раздались шаги… Тяжелые и грузные.
Я поняла, что это — то, о чем предупреждала меня Агнес. И спряталась за плотной бархатной занавеской.
В комнату совершенно тихо вошли двое мужчин в темной форме, капюшонах, полностью скрывающих лицо — возможно, это были наемники. Они обшарили комнату, заглянули во все шкафы и даже под стол. И когда один из них прошептал: «Найдите ее, она должна быть здесь», они ушли в соседнюю комнату.
Я не стала больше медлить: быстро переоделась в свой самый скромный голубой бальный костюм, надела плащ и темную маску — и впервые в жизни выбежала из дома.
Громкость и живость улицы поразила меня — всю жизнь я привыкла к тишине и спокойствию дворца, выходя лишь на балкончик для обращения к людям, а теперь испугалась. Большие скопления людей, громкие фейерверки — а самое главное, я боялась, что меня увидит Жрец или его приближенные, и поэтому шла медленно, по возможности вообще не привлекая внимания.
Но один человек меня все-таки заметил. Я пробегала мимо танцевальной площади, не зная, куда мне идти, чтобы не заблудиться — и тут меня кто-то пригласил на танец.
Высокий, красивый и явно уверенный в себе.
— Александр, — представился он.
Я назвала свое настоящее имя.
Мы протанцевали долго, и он все время улыбался мне. А потом куда-то увел. Я так и не поняла, что случилось — он сказал мне, что полюбил меня, а потом мое платье перестало быть голубым — оно потеряло цвет и стало черным. Сразу же Александр куда-то испарился, и я, понимая, что совершила большую ошибку, поспешила во дворец, надеясь, что моего отсутствия никто не заметил. Но этого не случилось. Меня уже поджидал Жрец. Он увидел мое серое платье и сказал, что я больше недостойна быть Каролингом.
Я не буду говорить дальше в подробностях, но Жрец меня пытал, чтобы узнать, что действительно случилось. Я поняла, что всю свою жизнь доверяла не тому человеку: он признался мне, что отравил короля ради власти. Больше я ничего уже не могла возразить — люди не поверили бы мне, ведь, как сказал Жрец, я больше не принцесса карнавала.
Доминика, я вижу, что на тебе прекрасное голубое платье, какие когда-то носила и я…Они подтверждают, что ты — Каролинг. А ведь только принцесса является воплощением чистоты, невинности и может носить голубой цвет — и когда она теряет это звание, когда перестаёт быть цветком, который никто не сорвал, она больше не может носить голубой цвет.
Жрец был очень зол — он потерял единственное проявление власти, какое имел… Да, он признался мне во всем, что совершил, чтобы добиться превосходства над всеми Каролингами, особенно надо мной.
Доминика, Жрец — чудовище. Он готов идти ради власти абсолютно на все.
— Да, я отравил короля, да, я выслал и убил королеву, — сказал он мне. — Я говорю тебе об этом совершенно спокойно, ведь прекрасно знаю, что эту тайну никто не узнает — она уйдёт вместе с тобой, и я открыл ее только для того, чтобы вместе с тобой же похоронить. Прощай, Амелия….
И Жрец заточил меня в темницу… Я поняла, что всю жизнь была лишь его марионеткой, лишь той, кого можно выбросить, если уже не нужна…
Мой наставник и учитель, тот, кто был для меня воплощением мудрости и крепким, надежным защитником — тот, кто, как он говорил и как я думала, охранял меня от заговорщиков — именно он этим заговорщиком и был… Именно он, а не те, кто были вне стен моего дворца и от кого, как он говорил мне, исходила опасность. Именно он меня и убил…
Нет, не думай, что он сделал это в тот же день, как я сбежала, нет… Он приходил в темницу каждый день и пристально смотрел на меня и, как казалось, чего-то ждал…
Я сначала совершенно не понимала, чего именно, и говорила ему: «если хочешь убить меня, убей сейчас, не мучай долгим ожиданием». Он часто расспрашивал меня об Александре, и я честно говорила все, что случилось. От этого он хмурился и задумчиво теребил маску, которую не снял и сейчас…
Но жизнь мне сохранял. Однажды я поняла, почему: у меня будет ребёнок — это была ты, Доминика… Я верила, что буду любить тебя всю твою жизнь и мечтала, что найду Александра и даже была готова простить Жреца…
Когда ты родилась, для меня это был самый счастливый момент в жизни… Я увидела тебя, заплакала от счастья и пожелала тебе, чтобы ты не досталась ему, чтобы он не сделал с тобой того же, что и со мной… Чтобы ты была свободной. Но этому не удалось случиться. Когда ты уснула в моих руках, Жрец, стоявший сзади меня, вонзил в меня кинжал…
И теперь ты видишь не меня, вовсе нет — я давно мертва. Но в тот миг я пожелала однажды встретить тебя и рассказать тебе все, что знаю от жизни, и уберечь тебя от своей собственной ошибки — чтобы ты не доверяла тем, кто… — На момент она задумалась. — Тем, кто носит маски. — И добавила: — Хотя этого понять и непросто, настоящую ли маску он носит или нет. Бывает, и без маски человек прекрасно умеет врать. Главное, понять — носит ли он маску перед тобой, даже если ты видишь его лицо.
Я больше никогда не видела Александра и не знаю, врал ли он мне или говорил правду. Я видела его только раз в жизни, но он полностью изменил меня. И я перестала быть прежней.
У меня появилась ты, Доминика. Правда, ненадолго, ведь я не смогла вырастить и полюбить тебя.
Все, что я смогла — это увидеть тебя сейчас. Всего лишь немного. — Амелия стала бледнеть, словно призрак, и уже почти растворилась в воздухе. — Прощай. Я люблю тебя. — И исчезла.
Доминика вышла из беседки и направилась к выходу. Больше ей делать в Розовом саду было нечего…