— Найдётся место и твоей жене. В каждом гарнизоне есть своя санчасть, а в городах и госпитали. Возможно, туда придётся ездить, но это не проблема, поскольку гарнизонные автобусы регулярно возит служащих и, самое главное, детей военнослужащих в школу.
Николай немного успокоился. В итоге все остались очень довольны проведенным вечером.
А ещё через два дня им уже доводилось прощаться, возможно, надолго, а то и навсегда. За день до этого к нему подошёл Никитин и, поздоровавшись, сказал:
— Завтра вы уже покидаете нас. Едете вы в центральную часть ГДР, поближе к столице. Севернее нас и Магдебурга.
— Тоже в авиационную часть?
— В авиационную, только там не МиГи, а вертолётный полк. Расположен он в небольшом городке, скорее даже деревушке, которая называется Борстель.
Этому известию Андрей одновремённо и обрадовался, и огорчился. Обрадовался тому, что на новом месте не будет этого рёва самолётов — работа двигателей вертолёта это мурлыканье кошки по сравнению с рычание тигров-истребителей. А огорчился потому, что городок маленький и могут быть проблемы с трудоустройством жены. Он ещё успел спросить майора, в котором часу он будет уезжать, на что тот ответил, что во второй половине дня. Точно ещё не решено, потому что из-за одного Андрея машину гнать не будут, значит, будут завозить кого-нибудь в другие пункты.
И вот наступила минута расставания с Цербстом. Выезжали Андрей, и ещё какие-то трое командированных, довольно поздним вечером. Ещё днём Андрей простился с Виленскими. Они обменялись союзными адресами и договорились, что года через три созвонятся. И вот машина с пассажирами покинула пределы гостеприимного, порой насильно, Цербского гарнизона. По дороге из разговоров с попутчиками Андрей выяснил, что сначала их завезут в город Кётен, а затем уже повезут Андрея дальше. Но Кётен (тот самый, дорожные указатели на который он видел по дороге сюда) находился южнее Цербста. А это означало, что сначала они будут удаляться от пункта назначения Андрея, а уж завезя командировочных в Кётен, будут возвращаться. А почему сначала не завести его? Да нет, всё правильно — сначала троих, а уж потом одного. Жаль только что маршруты не совпадают. Из всего этого Андрей уяснил для себя, что попадёт он на место своей будущей работы поздно ночью, как бы даже не за полночь. Это его тоже не обрадовало. Как он там будет устраиваться? Хотя там, наверное, известно, что он приедет, и как-то его устроят. В любом случае это не его проблема — не будет же он сам искать себе жильё в чужом городе (да ещё за границей), как когда-то по приезду в Полтаву. Андрей успокоился и начал наблюдать за убегавшим от них дорожным полотном и едва видными силуэтами деревьев и редких домов, расположенных по обе стороны дороги.
Второй раз уже Андрей ехал по территории ГДР ночью. И если первый раз он старался хоть что-то высмотреть на тускло освещённых улицах Франкфурта, то на сей раз, особого любопытства он не проявлял. — Как же быстро человек привыкает ко всему, — подумал Андрей. — Правда, и смотреть то не было особо на что. Конечно, днём значительно интереснее знакомиться с неведомыми местами. А сейчас его заботил только вопрос о конечном пункте назначения. Но вот уже, вероятно, машина подъехала к Кётену. Что это было — сам город, его предместье или ещё что — разобрать было трудно. Машина поворачивала то вправо, то влево по каким-то улочкам, а затем остановилась. Через минуту она снова тронулась, и Андрей увидел, что они проехали КПП. — Значит, это уже военный городок. — Машина проехала дальше и остановилась на каком-то, вроде бы, плацу. Из кабины вылез старший рейса, как и в прошлый раз, лейтенант (кого ещё могут послать на ночь глядя), но другой. Он подошёл к пассажирам и сказал:
— Я пойду решу все вопросы. А вы, — обратился к командировочным, — можете потихоньку выгружаться и ожидайте меня.
Только он отошёл, как на плац въехала ещё одна машина, подобная их с какой-то весёлой компанией в кузове. И Андрей, и не успевшая выгрузиться троица с интересом смотрели на подъехавших. Вероятно, это возвращались из самого Кётена хорошо посидевшие в ресторане военнослужащие. Сам гарнизон находился, вероятно, за городом, поскольку, как узнал Андрей от попутчиков, там размещался подобный цербскому, истребительный полк. Значит, это веселятся лётчики. К тому же сегодня, только сейчас сообразил Андрей (он за время вынужденного безделья в Цербсте потерял ориентировку о днях недели), была суббота. Молодых офицеров (действительно молодых по возрасту) было трое. Один из них неуклюже выбрался на плац через задний борт машины. Следом начал выбираться и его товарищ. Первый, поторапливая его, протянул ему руку. Тот, вероятно, надеясь, что его хотят поддержать, опёрся о руку первого и начал перебрасывать ногу через борт. В этот момент выгрузившийся лётчик потянул его за руку. Стоя на одной ноге, тот моментально потерял опору и головой вниз полетел на мощёный то ли булыжником, то ли какими-то кирпичиками плац. Поддержать его товарищ не успел, да и какая у него в этом состоянии была реакция. Андрей на всю жизнь запомнил звук, похожий на тот, если бы на асфальт уронили с высоты крупную тыкву.
Выпавший из машины лётчик лежал без движения. Первый лётчик, а следом за ним и третий, спустившийся из кузова, а затем офицер — старший машины, до этого стоявший в сторонке, начали тормошить упавшего. Андрею сначала со страхом показалось, что это уже бесполезное занятие. Но упавший всё же задвигался. Самостоятельно он встать не мог. Не мог он стоять и тогда, когда друзья подняли его. Тогда они, вероятно, моментально протрезвевшие, отволокли его к ближайшей скамейке и посадили. Хорошо, что это была скамейка со спинкой, потому что ровно сидеть у того не получалось. Тогда один из его товарищей сел рядом с ним и поддерживал его, подставив своё плечо. Второй же вместе с офицером поспешно удалились, вероятно, за помощью. Андрею было ясно одно — выпавший из машины с этого момента уже не лётчик. Да, возможно, он и поправится, может, даже не станет инвалидом, но после такой черепно-мозговой травмы к штурвалу самолёта он больше никогда не прикоснётся — даже обычного "кукурузника". Вот так по глупости рухнула карьера молодого, возможно, перспективного лётчика, а вместе с ней покатилась под откос налаженная жизнь, которая может для него стать уже и безразличной.
Через время возвратился их лейтенант с гарнизонным офицером. Они увидели безмолвных, каких-то застывших пассажиров и начали расспрашивать о том, что произошло. Один из командированных приглушённым, взволнованным голосом вкратце рассказал о случившемся. Гарнизонный офицер подошёл к сидящим на лавочке, о чём-то переговорил со здоровым лётчиком, а затем вернулся и увёл командированных. Лейтенант сел в кабину машины, и они начали уезжать с этого драматического места. Можно было понять сопровождающего Андрея лейтенанта — уже ночь, а им ещё предстоял очень долгий путь. Андрей так никогда и не узнал, как же сложилась дальнейшая судьба выпавшего из машины лётчика.
Ехали они долго. Андрей не следил за почти не видными окрестностями дороги. Он устроился в одном из передних углов кузова и даже от скуки немного вздремнул, благо ровная дорога это позволяла. Ехали они, правда, побыстрее, нежели до Кётена, видно, лейтенанту не улыбалось провести всю ночь в кабине автомобиля. Зная, что Борстель находится за Магдебургом, Андрей ожидал увидеть его. Но этого не случилось. Да, где-то часа через полтора сбоку от дороги Андрей видел много огней, но через какой-нибудь более-менее крупный город они не ехали. По улицам двух мелких городов, правда, проехали. Видно, объезжали они крупные города по каким-то окружным дорогам. Так прошло ещё немало времени, но, наконец-то, машина остановилась перед очередным КПП. Здесь водителю даже пришлось посигналить, очевидно, дежурный задремал. Но вот они въехали на территорию городка. Машина проехала прямо, никуда не сворачивая, и вскоре остановилась. Хлопнула дверца кабины, но к кузову никто не подошёл. Вероятно, лейтенант пошёл докладывать о его прибытии и решать вопрос их размещения. Действительно, через некоторое время чей-то незнакомый голос (в темноте сначала был виден только силуэт) сказал:
— Выгружайтесь, вы уже на месте.
Андрей начал выбираться из кузова с вещами, которые ему помог сгрузить неизвестный. Спустившись, Андрей увидел, что это старший сержант, с какой-то повязкой на рукаве — вероятно помощник дежурного.
— Сегодня на ночь вам определено место в казарме, — сказал он, — а завтра утром вас поселят как положено.
В казарме Андрею спать ещё не доводилось, даже в ту пору, когда он с сотоварищами после четвёртого курса института были в военном лагере. Тогда в черниговских лесах (вблизи полигона "Гончаров круг") на берегу Десны они май-июнь месяцы кормили гнусов и комаров, проживая в палатках. И сейчас вот казарма. Ну, что ж, всё в жизни нужно испробовать. Всё это он думал по дороге к казарме, которая находилась недалеко. В казарме ему выделили койку недалеко от входных дверей, контингент казармы уже давно спал. Так началось его довольно длительное пребывание в этом незнакомом пока что городке.
ГЛАВА 10. Доброе утро, Борстель!
И вновь, как во Франкфурте, его разбудила команда "Подъём!". Солдаты начали спешно одеваться и выбегать на зарядку. Его никто не тревожил, хотя с любопытством бросали взгляды. Андрей подождал пока солдаты выбежали из казармы и, не спеша, стал собираться. Конечно, неплохо было бы ещё с часок поспать. Но, вспомнив, что сегодня воскресенье, он подумал, что и так дали поспать на час больше. Он аккуратно застелил постель и, узнав, где находится умывальник, пошёл умываться и бриться. Через некоторое время, когда солдаты вернулись в казарму, начали застилать постели и умываться, он оделся, сложил вещи и подошёл к дневальному, которого попросил посмотреть за поставленными в углу вещами, пока за ним кто-нибудь подойдёт, а сам вышел на улицу. Стояло чудесное июньское утро. Андрей огляделся — корпуса городка стояли в сосновом лесу, точнее в его остатках. Вид у городка был довольно неплохой. Здания аккуратные, хотя многие из них старой постройки. Везде чистенько, зелено, центральная дорога с побеленными бордюрами, птички поют. Андрей потянулся и с улыбкой негромко произнёс:
— Доброе утро, Борстель!
После этого он подошёл к ближайшей лавочке, сел на неё, вынул сигареты и закурил. Да, долго же он добирался до места своей работы. Выехал он из Полтавы в понедельник 24-го мая, на следующий день уже был в Бресте, потом день езды по Польше, а с 27-го мая во Франкфурте, в котором просидел почти 4 суток. Но дольше всего был в Цербсте — 6 суток. Значит сегодня, как раз в воскресенье, заканчиваются ровно две недели его странствий. Жена, поди, уже извелась дома, ожидая от него весточки. Но что он раньше мог написать, когда ничего не ясно было и ему самому. А вот сегодня, как только устроится и убедится, что никуда больше не переезжает, сразу же сядет писать письмо. Сегодня его на работу в выходной день не погонят, может быть, только познакомят с его начальством (хотя у тех тоже выходной) и с подчинёнными. Он подумал о том, что по странному стечению обстоятельств на места своей предполагаемой службы он попадает именно в воскресенье, правда в Цербст — вечером, а в Борстель — можно, сказать, ранним утром. Пока Андрей сидел, курил и размышлял, он не заметил, как к нему приблизился какой-то военный.
— Здравствуйте, вы Морозевич?
— Да, это я, — поднялся тот со скамейки, присматриваясь к военному. Перед ним стоял спортивно сложенный майор лет 45–48.
— Я заместитель командира ОБАТО по тылу, майор Лукшин. — Борис Михайлович, — добавил он и протянул руку.
Андрей назвал своё имя и отчество. Рукопожатие майора было крепким. И, вообще, по представлению Андрея он скорее походил именно на строевого командира, а не на зам. командира по тылу, в обязанности которого наряду с ответственностью за состоянием казарменного и квартирного фонда, входит ещё и организация и контроль деятельности вещевой и продовольственной службы. В Цербсте Никитин как бы более походил на тыловика, хотя бы тем, что был слегка полноват.
— С сегодняшнего дня, ну, будем говорить с завтрашнего, — улыбнулся майор, — вы поступаете в моё распоряжение. Кроме вас у меня в подчинении ещё три службы, возглавляемые служащими — квартирно-эксплутационная, а также электро- и сантеххозяйство. Это, естественно, помимо военных служб. Живём мы здесь нормально, дружно, быт в целом налажен. Вы будете поселены в общежитии, где проживает несколько ваших подчинённых. Если вызовете жену, — он взглянул на обручальное кольцо Андрея, — получите отдельную комнату в жилищном фонде. Вопросы есть?
— Есть, всего один: на какую должность я здесь оформляюсь?
— Не беспокойтесь, — вновь улыбнулся майор, — на должность начальника теплохозяйства. Я вкратце знаком с вашей ситуацией. Начальник КЭС у нас есть, он то и будет вашим непосредственным начальником. Я же, как вы понимаете, осуществляю в целом контроль деятельности упомянутых служб и обеспечиваю их всем необходимым для работы. Не инструментом и материалом, естественно, а людьми, транспортом и прочим.
— Это я понимаю, — расслабленно выдохнул Андрей.
— Так, идите, забирайте свои вещи из казармы, и я проведу вас к вашему месту жительства.
Через пару минут они подошли к четырёхэтажному зданию.
— Вот здесь на первом этаже у нас общежитие для служащих мужского пола. Здесь проживает часть их, а вторая — вон в том здании, — и он указал на одноэтажное строение метрах в 100 от того места, где они находились. — Там, кстати, проживают все ваши, то есть слесари, кочегары и сварщики. Своё жилище они называют "Хоромы". Здесь же, в этом здании, а ещё точнее, на первом этаже ваших несколько человек, остальные электрики, сантехники. Здесь живут и руководители этих служб — один приехал недавно, а второй в прошлом году. Но оба они не женаты и поэтому им квартир не положено. Ваш непосредственный начальник живёт отдельно в квартире с женой. Правда, он в следующем году заменяется.
Они вошли в общежитие, майор подошёл к дверям одной из комнат и постучал. Услышав ответ, они вошли в просторную комнату, где стояли четыре кровати. Две из них ещё не были после ночи убраны. На одной из них сидел тёмноволосый парень, а около стола стояла его точная копия. — Близнецы, — подумал Андрей. — Ну, надо же.
Они поздоровались, а затем Лукшин сказал:
— Принимайте нового жильца. Он, кстати ваш новый начальник — Морозевич Андрей Николаевич. Прошу любить и жаловать, — и, обращаясь к Андрею, добавил. — Две койки свободные, располагайтесь на той, которая вам больше по вкусу, устраивайтесь. Я, — он глянул на часы, — зайду за вами через 30 минут. Ребята вам всё расскажут и покажут, — и он вышел.
Андрей огляделся. Комната была хорошей, на окнах шторы, на кроватях хорошие одеяла. Только всё как в общежитии (а оно и есть таковое): кровати, стол, стулья, тумбочки. Правда, стояли два просторных шкафа для одежды и вещей, в одном из углов — вешалка, на стене среднего размера зеркало, на подоконнике из-за шторы выглядывал радиоприёмник. — Интересно, — подумал про себя Андрей, — что они по нему слушают?
— Ну, что, меня вы уже знаете, теперь представьтесь сами, — сказал он.
Выяснилось, что фамилия каждого Батурин, а зовут их Алексей и Дмитрий. Приехали они сюда всего около полутора месяцев назад из Рязани. Из их рассказа Андрей уяснил, что практически все его будущие подчинённые, за исключение нескольких человек приехали не позже, чем ранней весной. Из старожилов в их хозяйстве всего несколько человек. Сами же братья ещё застали бывшего начальника теплохозяйства, некого Неретина, у которого срок работы закончился недели три назад. Всё рассказанное братьями имело свои как плюсы, так и минусы. Плюсом было то, что недавно прибывшими будет легче управлять, они пока что сами любого шороха боятся. Минусом же было то, что новички не знают всех теплокоммуникационных систем и разных нюансов, связанных с ними, а старожилов мало. И он не знает их квалификации. Минус, пожалуй, перетягивал плюсы. Ладно, всё равно ему лично нужно будет облазить все щели в своём хозяйстве, чтобы быть в курсе дела. И так хорошо, что, сейчас лето, а не зима и его системы почти не работают. Ребята показали ему, где расположены кухня, умывальники и душевые, туалет. Указанные минуты до прихода Лукшина практически истекли.
— Интересно, куда это он меня потащит? — подумал Андрей. — Уходя, ничего не сказал, может быть — знакомится с другими служащими?
Однако майор пришёл за ним вовсе не для того. Они вышли из общежития, повернули налево, вышли на знакомую центральную дорогу и через пару десятков метров снова повернули влево. Эта дорога слегка поднималась в гору.
— Буду попутно знакомить вас с нашими достопримечательностями, — улыбнулся майор. — Справа, — указал он двухэтажное здание, более новое, нежели дом, в котором находилось общежитие, — штаб батальона. Здесь вы будете бывать ежедневно, кроме выходных. Здесь мы проводим ежедневные планёрки.
Они направлялись к крупному трёхэтажному зданию, однако, не доходя до него, свернули вправо.
— Впереди здание штаба полка, а дальше аэродром. Справа впереди — техническая столовая, куда мы и направляемся. Сегодня вы в ней только позавтракаете, а завтра мы решим вопрос вашего питания. Сегодня, — виновато произнёс он, — заведующая столовой выходная — не хочется её беспокоить дома. А я тоже не смогу с вами ходить на обед и на ужин. Так что уж извините. Ребята покажут вам, где находятся магазин и кафе.
Они зашли в столовую и майор, указав Андрею, где расположиться, отошёл. Буквально через пару минут он вернулся и сказал:
— Сейчас нам подадут завтрак. — Пока они ожидали, Лукшин, увидев кого-то, пригласил рукой к ним. — А вот и ваш коллега — начальник сантеххозяйства, Кирзонян Григорий Иванович. Знакомьтесь. Это, — обращаясь к подошедшему Григорию, сказал он, — Морозевич Андрей Николаевич, новый начальник теплохозяйства.
Андрей поднялся и они поздоровались. Перед ним стоял среднего роста мужчина лет 37, однако, какого-то борцовского или штангистского телосложения. Рука Андрея утонула в руке Григория.
— Присаживайтесь к нам, а завтра уже, я думаю, вы будете все вместе, — обратился майор к Григорию. — А где это Виталий?
— Спит, наверное, — засмеялся Кирзонян. — Придёт позже. Виталий это начальник электрохозяйства, — пояснил он Андрею.