— Так, теперь я понял. Но к чему была такая спешка? Ты говоришь, что приедешь ко мне через месяц. Можно было вызвать меня и попозже.
— Может быть, ты и прав. Но я так обрадовалась, что скоро смогу к тебе приехать. Но майор сказал, что это будет примерно через месяц. Понимаешь, а вдруг это будет раньше, через неделю или через две. Посылать тебе телеграмму, когда уже придёт вызов — это означает терять дни, которые я смогу уже быть вместе с тобой. А потом, сразу будет понятно, зачем я тебя вызывала. Там у тебя тогда все поймут, что телеграмма липовая. А тебе ведь всё равно нужно было бы приезжать, так не всё ли равно когда.
— Ладно, дальше объяснять не нужно. Ты планируешь уехать ещё сегодня?
— Желательно было бы. Чем быстрее, тем больше времени останется у тебя. Завтра суббота, удобно ехать. Я взяла ещё на три дня отгулы на всякий случай.
— Ну что ж, логично. Значит, тогда так. Я срочно еду на вокзал, поймаю такси. Постараюсь взять билеты на ночной поезд. Время у нас есть. Но поторопиться всё равно нужно. Ты за это время собирай вещи сына и наши, необходимые нам на 3–4 дня. Ковёр я упакую потом сам — ты с ним не справишься. Если же я возьму билеты на сегодня, то на обратном пути заскочу на переговорный пункт, закажу разговор и предупрежу родителей. Да, кстати, а деньги то у тебя есть?
— Есть, а что у тебя денег нет?
— Ты забываешь, откуда я приехал, — улыбнулся Андрей. — Наших денег у меня мало. Марки, конечно же, есть, но на них я билеты не куплю.
— Да, я забыла о таком нюансе. А кроватку Никитки мы будем с собой везти? Разобрав её, конечно.
— Нет необходимости. У родителей хранится где-то кроватка моего младшего брата Юрия. Если везти с собой ещё и кроватку, то у нас попросту рук не хватит. Кроме того, пора Никитке уже привыкать спать просто на кровати. Здесь это было невозможно, потому что не было для него отдельной кровати. А в Тараще и комнат в доме, и кроватей хватает.
Андрей собрался и уехал, чтобы возвратится на квартиру за пару часов до отхода нужного им поезда.
— Ну, что, всё в порядке? Сегодня едем? — поинтересовалась жена.
— Да, сегодня. Я взял три билета в купе.
— Что, даже на Никитку? Его же можно и так провезти, без места.
— Можно, но не нужно. Билет на него я взял, конечно, детский. А мы за счёт каких-то пяти рублей не обогатимся. Пусть ребёнок в поезде нормально поспит.
Андрей переоделся и занялся упаковкой ковра, а потом и остальных вещей. Где-то за час до отхода поезда они были полностью готовы. Андрей сходил в соседний подъезд, где в одной из квартир жил один из инженеров их завода и у которого был телефон. Морозевич заказал такси, и минут через тридцать они были на вокзале. Пока они сидели (заранее расположившись в прицепном вагоне) и ждали отправления поезда, Андрей спросил:
— Лера, а кто тебе заверил телеграмму?
— Нина Никитична. Это она мне и подсказала, что её лучше заверить. Всё-таки это армия, по обычной телеграмме тебя могли и не отпустить.
— Я даже не знаю, — задумчиво протянул Андрей. — Возможно, что и отпустили бы, но я не уверен. В общем, это неплохо, что ты её заверила, меньше возникло вопросов.
Ещё минут через пятнадцать объявили о посадке на их поезд. В самом поезде им здорово повезло — четвёртого пассажира не было, и они комфортно по-семейному устроились. Андрей вновь ехал на свою историческую родину.
В Киев семейство Морозевичей благополучно прибыло рано утром. Теперь они уже особенно не спешили. Выбравшись из поезда, они, не торопясь, вышли на привокзальную площадь и направились к стоянке такси. Там Лера с Никиткой и вещами стала в сторонке у одного из киоска, Андрей же занял очередь на такси. Далее в Таращу нужно было ехать автобусом, нужный же им автовокзал находился на другом конце города, за ВДНХ, а сам железнодорожный вокзал в Киеве располагался практически в центре. Пассажиров утром было не так то и много и долго стоять Андрею не довелось. Ещё через полчаса они сидели уже в зале ожидания автовокзала. Они чуть-чуть не успели на первый автобус в Таращу, а до второго рейса оставалось ещё около полутора часов. Но это Морозевичей не особенно волновало — удобно устроившись на мягких лавочках, они теперь могли спокойно поговорить о ГДР, которую около полутора суток назад покинул Андрей, и куда так стремилась Валерия. Никитка важно прохаживался по залу, разглядывая незнакомую обстановку. Он уже знал, что они едут в гости к бабушке и дедушке, и периодически справлялся у родителей о том, когда же они уже поедут, и он будет смотреть в окошко автобуса. В поезде ему ехать не особенно понравилось, потому что практически всю дорогу он проспал, а в окошко в темноте ничего всё равно не видно было.
В Таращу они добрались через два часа. Выйдя из автобуса, Андрей огляделся вокруг. Он хотел поймать и здесь такси. По киевским да, пожалуй, и по полтавским меркам идти от автостанции до дома было не так уж и далеко. Но с вещами, с ребёнком, да ещё часть пути в гору такое путешествие не очень то их прельщало. В районном центре такси было мало и в данное время таковые поблизости не наблюдались. Андрей прошёлся вокруг автостанции и договорился о поездке с одним из частников. Уже через десять минут они были в доме родителей Андрея. Встречала их его мама, услышав звук подъехавшей машины и хлопанье дверцы калитки. Бабушка не видела внука уже полтора года. Гости разделись и приятно расслабились в гостиной на диване после чувствительного морозца на улице. Через некоторое время бабушка пригласила гостей на кухню то ли позавтракать, то ли уже пообедать. Начались разговоры и расспросы. Отец же Андрея сегодня был на работе, он работал в районо.
Гражданам, служившим или работающим в ГСВГ, разрешалось пребывать с детьми только военнослужащим. Служащие же такого права не имели. Поэтому и приходилось им временно оставлять своих детей на попечение родителей или других родственников. Теперь вот и Никитке предстояло более двух лет провести с бабушкой и дедушкой. На первый взгляд ближе и удобнее было бы оставить внука у родителей Леры. Но то всё же было село, дом был деревянный и построенный ещё до войны. Отопление печное, удобства во дворе, ванной не было. Кроме того, мама Леры жила одна, работала учительницей в школе, и справляться с внуком ей было бы нелегко. А вот у родителей Андрея был новый кирпичный двухэтажный дом, строительство которого отец завершил, когда Андрей заканчивал десятый класс. В доме была и ванная и туалет. Отапливали комнаты нормальные радиаторы, которые нагревались от котла, установленного в просторной кухне. Было и ещё одно немаловажное обстоятельство в пользу родителей Андрея — мама Андрея была врач-терапевт и работала начмедом в районной больнице. Так что в случае заболевания внука, была бы, так сказать, домашним врачом. Конечно, Никитка не будет сидеть всё время дома, и отец и мать Андрея тоже ещё работали. Но мама уже договорилась, что с понедельника её внук будет ходить в садик, который находился в двух кварталах от их дома.
ГЛАВА 35. Галопом по Европам
После трапезы Андрей разобрал с Лерой вещи и вручил маме небольшие подарки, привезенные из ГДР (он после Нового года готовил посылку родителям), а затем поднялся на второй этаж в отсеки чердака искать детскую кроватку. Она была в нормальном состоянии (только разобранная) и нуждалась только во влажной протирке. Андрей спустил её вниз и сложил, мама же принесла детский матрасик и прочие спальные принадлежности. Договорились о том, что внук первое время поспит в этой кроватке, но постепенно начнёт спать в обычной кровати.
Занятые хлопотами они и не заметили, как вернулся с работы дедушка. Он немного перекусил, а затем начал расспрашивать сына о Германии, но более детально, нежели мама. Дело в том, что после окончания войны отец некоторое время ещё служил там и немного знал часть этой страны. Андрей рассказал о своей работе, о городке и о Стендале. При этом он вспомнил, что ещё прошлым летом хотел узнать и о самом писателе с тем же именем, но за делами совсем забыл об этом. И он обратился к отцу с вопросом:
— Папа, я вот что, в свою очередь, хотел у тебя спросить. Я так понимаю, что писатель Стендаль взял псевдоним этого города, вблизи которого я сейчас работаю. Но, к своему стыду, не совсем в этом уверен. Да и о писателе почти ничего не знаю. Ты ведь, наверняка, знаешь об этот детально, расскажи, пожалуйста.
— Да, такие вещи интеллигентному человеку полагается знать, — улыбнулся отец. — Конечно же, Стендаль это псевдоним выдающегося французского писателя XIX-го века, одного из основоположников французского реалистического романа XIX-го века Анри-Мари Бейль (Henri-Marie Beyle), который родился 23 января 1783-го года в Гренобле. Он создавал свои произведения под псевдонимом Фредерика Стендаля. Умер он в 1842-м году в Париже. При этом есть небольшое различие между городом Стендаль и писателем в произношении — немцы, говоря о городе, делают ударение на первый слог, а в псевдониме Анри-Мари Бейля ударение ставилось на втором слоге.
Отец даже немного рассказал сыну и о городе, вблизи которого он работает. Оказалось, что вот сам город Стендаль знаменит ещё тем, что в нём родился известный немецкий искусствовед XVIII-го столетия И.И. Винкельман. Иоганн Иоахим Винкельман (Johann Joachim Winckelmann) родился 9 декабря 1717-го года, в Стендале, а умер в 1768-м году в Триесте. Винкельман являлся основоположником современных представлений об античном искусстве и науки археологии. Своими работами способствовал формированию эстетики классицизма. С 1763-го года был хранителем древностей в Ватикане. Изучая греческое античное искусство, создал теорию развития искусства, основанную на связи с природной средой и социальной жизнью народа. Основное произведение Винкельмана "История искусства древности" (1764 г.).
Отец ещё долго рассказывал и о самом Анри-Мари Бейле, и о других писателях. Это был его конёк. Он как раз перед войной окончил педагогический институт и должен был преподавать в школе русский язык и литературу. Неплохо он знал при этом и зарубежную литературу. Но война эти планы кардинально изменила. Отец любил вспоминать, как они на фронте в перерыве между боями увлечённо беседовали с другом о русской и зарубежной литературе, а также долго спорили о том, каким же всё-таки писателем был Н.В. Гоголь — русским или украинским. Так в беседах и прошёл первый день пребывания младшего семейства Морозевичей в Тараще.
На следующий день утром решено было немного прогуляться с Никиткой по городку. Было заметно, что тому пока что нравилось его пребывание у дедушки и бабушки, здесь ему было раздолье: три комнаты на первом этаже (на второй этаж, где было ещё две комнаты, лестницу для него предусмотрительно закрыли), коридор, кухня, веранда, ванная — было где побегать. И он сейчас по-новому знакомился с домом — в прошлый приезд он был совсем маленьким (два годика с хвостиком) и он, естественно, почти ничего здесь не запомнил. Сейчас же он повзрослел, и ему нравилось изучать новую обстановку. Но он ещё пока что не догадывался о том, что его ожидает длительная разлука с родителями. После завтрака Лера начала готовиться к прогулке, хорошо одевая сына. Сегодня было немного теплее, но всё же морозец держался. Дед отыскал в сарае санки младшего сына, и Андрей с Валерией и Никиткой отправились на прогулку. Андрей уже и сам соскучился по снегу, а сыну уж тем более нравилось такое внимание родителей, такие совместные путешествия. Погуляли они не очень долго и недалеко, в пределах трёх кварталов, показав Никитке садик, в который он уже завтра пойдёт.
Но отдых отдыхом, а родителям Никитки нужно было возвращаться на работу, а папе до его работы ещё было добираться ой как далеко. Они решили, что пробудут в Тараще ещё почти двое суток — сегодня и завтра, пусть ребёнок немного привыкнет. Но больше нельзя было, потому что назад Андрей решил возвращаться поездом. При этом он не хотел нарушить слово, данное Лукшину, и уложиться в отведенные ему 10 суток. Морозевичи выехали из Таращи в понедельник после обеда. Конечно, расставание с сыном прошло нелегко для всех. Неизвестно даже, кто больше плакал — сын или мама. Валерия впервые расставалась с сыном. Никитку уговорили, что мама и папа ему будут ежемесячно присылать подарочки, а летом они все вместе поедут на море. Но вот в этом они сами очень сомневались — Андрей то поедет, а вот Валерии так быстро отпуск могли и не дать. Но это уже будет известно позже.
Морозевичи приехали в Киев, добрались до железнодорожного вокзала и, просидев там пару часов, без проблем взяли билет на ночной поезд до Полтавы. У них даже было время побродить немного вечерним Киевом. Приехали они в Полтаву утром тем же поездом, что и четыре дня назад сам Андрей. Когда Валерия вошла в пустую комнату снимаемой квартиры, на глазах у неё снова появились слёзы. Но особого времени грустить у них не было. Нужно было собираться в дорогу и, пожалуй, не одному Андрею. Он решил забрать с собой побольше вещей Леры, чтобы она потом меньше везла с собой. Кроме того, они решили, что Андрей заберёт с собой и телевизор. Зачем там тратить деньги, покупая подобный, если здесь в Полтаве через месяц он уже никому не будет нужен. Да, Лере придётся это время побыть без него, но это мелочь. Тот же Андрей уже девятый месяц жил без телевизора — и ничего. Ему пришлось сходить в магазин и купить пару ремней с деревянными ручками и, главное, выторговать в универмаге подходящую картонную тару для перевозки телевизора. Телевизор упаковали нормально, но старый ламповый телевизор, хотя и небольшой, оказался довольно тяжёлым и неудобным грузом. Кроме того, Валерия набила своими вещами не такой уж маленький чемодан. Вещи Андрея и ещё часть Лериных уместились в сумке. Конечно, три вещи на две руки — не очень-то удобно. Лера даже хотела перепаковать чемодан, чтобы не было сумки. Но Андрей не дал ей этого сделать — есть такси, носильщики, так что ничего страшного. Главное сесть с этими вещами в поезд. В Полтаве ему поможет Валерия, у которой сегодня ещё был отгул, а в Киеве и Бресте ему спешить будет некуда. Он сразу сдаст вещи в камеру хранения, и будет заниматься билетами. В Германии, наверное, будет посложнее, но там поезда ходят часто — как-нибудь доберётся. Будет, не спеша, переносить вещи в два захода — немцы на чужое не позарятся. Они прикинули, что у Леры и так, скорее всего, будет двое вещей, правда, поменьше размером. После сборов Андрей оглядел комнату и сказал:
— Так, Лера. Тебе, наверное, нужно будет попытаться за это время распродать мебель. Диван, конечно, в последнюю очередь.
— С диваном как раз проблем не будет. Его заберут соседи.
— О, прекрасно. Значит, они купят, я думаю, кроватку Никитки и его манеж. У них же скоро свой ребёнок появится.
— Да, скорее всего, заберут. Значит, остаётся шкаф и столик с табуретками
— Шкаф хорошо бы, конечно, продать. Если будут желающие, то даже в ближайшие дни. Вещей там уже совсем мало. Могут и в чемодане до отъезда побыть. Ты повесь объявления, возможно, кто-нибудь и заберёт. Если же не продашь столик, то не велика потеря, он хоть и не плохой, но красная цена ему 5-10 рублей. Про табуретки я уже и не говорю.
Выехал на Киев Андрей утренним поездом на следующий день — к обеду он будет в Киеве, а там уже недолго ждать поезда на Брест. Вещи он погрузил нормально с помощью Валерии, которая его провожала. Они расстались в полной уверенности, что вскоре вновь встретятся, но уже на немецкой земле. В поезде Андрея ожидал сюрприз. Когда поезд уже покинул пределы города, по вагонам стали ходить контролёры и проверять билеты. И, конечно же, они не обошли вниманием и Андрея с коробкой с телевизором.
— Ваш багажный билет? Предъявите, пожалуйста.
— Разве на провоз вещей требуется багажный билет?
— На провоз чемоданов, сумок и других вещей не требуется. Но на провоз такой крупногабаритной вещи как телевизор — обязательно.
Договориться с контролёрами просто об оплате за провоз этой крупногабаритной вещи Андрею не удалось. Пришлось оплатить и за её провоз и заплатить штраф. Сумма была небольшая, но всё равно было немного обидно. К тому же, Андрей услышал, как некоторые пассажиры поздравляют друг друга с праздником. Что ещё за праздник? И вдруг он вспомнил — сегодня же 23 февраля, День Советской Армии. За спешкой со сборами он с Лерой совсем об этом забыли.
— Да, хорошо же меня поздравили контролёры с праздником, — подумал Морозевич. — И встречает, и провожает меня Родина не очень-то любезно — и Борисполь, и Полтава. А в Германии такого не было.
Как бы Андрей не был расстроен, но понимал, что в этом он виноват сам — и с лимонами в Борисполе, и сейчас в поезде с телевизором. На вокзале во многих местах висели положения о провозе вещей, багажа и просто крупногабаритных вещей. Просто ему нужно было с ними ознакомиться. Ведь и за провоз совсем даже нетяжёлого велосипеда (в не разобранном виде) приходится платить. А в самолётах платят даже за провоз лыж. Вообще, когда-то от скуки в ожидании поезда, эти правила Андрей читал. И он даже запомнил, что бесплатно разрешалось провозить только те вещи, чей размер по сумме трёх измерений не превышает (если правильно он запомнил) 180 сантиметров. Конечно же, сумма трёх измерений коробки с телевизором превышала эту пресловутую норму. Так что пенять ему оставалось только на самого себя.
В Киеве Андрей, не спеша, выгрузил вещи, когда уже все пассажиры вышли — для поезда это была конечная станция. Он подозвал одного из носильщиков, которые сновали по перрону с тележками, и отвёз вещи в камеру хранения. Затем он поспешил к кассам. Днём обычно очереди были довольно большими. Выстояв больше часа, Андрей успешно взял билет до Бреста, не забыв уж при этом и заплатить за провоз телевизора. Далее всё происходило без проблем. Даже на таможне в Бресте. Его не заставили распаковывать телевизор, а только бегло осмотрели его сумку. Знакомый таможенник Морозевичу там не встретился. Телевизоры провозить разрешалось, это он знал ещё в Борстеле — многие так поступали. И даже, как подсказали Андрею уже здесь, в Бресте, никто не требует в поезде на них багажный билет. В Бресте он взял билет до Берлина — будет уже знакомый ему вокзал и знакомая дорога на Стендаль. Прибыл поезд в Берлин около полудня 26 февраля. Андрей выгрузил вещи и стал осматриваться. В прошлый раз ему было не до осмотра вокзала, он спешил в аэропорт. А сейчас он был уверен, что ещё до конца рабочего дня он будет в Борстеле, и потому более детально рассмотрел главный железнодорожный вокзал столицы ГДР.
Центральный вокзал Берлина (Berlin Hauptbahnhof) — это крупный транспортный узел германской столицы, который за свою историю часто менял своё название. Сначала он был Силезским вокзалом, но в 1950-м году, после признания ГДР границы по Одеру и Нейсе, Силезский вокзал стал уже называться Восточным вокзалом Берлина, Остбанхоф (Berliner Ostbahnhof). Во времена ГДР вокзал использовался преимущественно для международного сообщения со Скандинавией, Балканским полуостровом, Прагой, Будапештом и Веной. Вокзал имеет боле 10 путей с крытыми платформами
Старый вокзал открылся ещё в 1842-м году под названием Франкфуртский вокзал и являлся западной конечной точкой Франкфуртской железной дороги, которая вела к Франкфурту-на-Одере. Это имя вокзал сохранил до 1845-го года, пока в результате слияния Франкфуртской железной дороги с Нижнесилезско-Бранденбургской железной дорогой он не был переименован в Нижнесилезско-Бранденбургский вокзал. В 1852-м году, после того, как железная дорога перешла в собственность прусского государства, вокзал был вновь переименован — в Силезский вокзал. Берлинцы дали вокзалу название "Католический". Тупиковый Силезский вокзал в 1882-м году стал сквозным вследствие строительства в Берлине линии городской электрички.
А вот после осмотра вокзала у Морозевича начались настоящие мытарства. Ему нужно было добраться с вещами до касс, а затем до платформы, с которой уходит поезд на Стендаль. Носильщиков на обозреваемом пространстве не наблюдалось. Три вещи — это была проблема. Сначала Андрей взял в одну руку телевизор, а другой попытался прихватить чемодан и сумку. Это ему удалось, но так пройти он смог всего несколько шагов, уж очень неудобно это было — обе руки раскоряками, потому что телевизор был широким, да и чемодан или сумка цеплялись за ногу. Тогда Андрей плюнул на такие попытки и стал действовать по-другому: он отнёс чемодан и сумку на определённое расстояние и оставил их там на видном месте. Затем он вернулся за телевизором, который оттащил на расстояние большее, нежели до чемодана с сумкой. Возвращаясь к оставленным вещам, он немного по пути отдыхал, и всё затем повторялось вновь. Не так уж быстро, но всё же Морозевич достиг своей цели: взял билет и переместился на нужную ему платформу. И вот здесь он уже по настоящему отдохнул. Конечно, немцы видели его потуги, удивлялись, посмеивались, но никто и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Мучается русский — ну и пускай себе мучается. Это его личное дело. И вот здесь Морозевич вспомнил добрым словом Союз — там бы ему так мучаться не довелось, кто-нибудь да обязательно помог бы. В этом плане советские люди были более гуманными.
Погрузка вещей в вагон у него проблем не вызвала. И вот он уже ехал знакомой дорогой к своему месту работы. Вскоре контролёры начали проверять билеты. Вообще-то в ГДР проехать "зайцем" в железнодорожном транспорте вряд ли удастся. Даже в самых небольших поездах, пригородных на 3–4 вагончика (как из Борстеля в Гарделеген) всегда ходят контролёры. Что уже говорить о поездах дальнего следования. Морозевич уже немало ездил в поездах по территории ГДР, но не мог припомнить случая, когда бы контролёр не проверял билеты. Сколько стоит штраф за безбилетный проезд, он не знал, потому что никогда и не пытался этого сделать, как, впрочем, и другие его соотечественники. Билеты на поезда были сравнительно недорогими, и рисковать никто не хотел. Немецкие билеты были немного похожи на картонные союзные билеты, только последние были коричневого цвета, чуть побольше и гораздо толще, плотнее немецких. И были эти билеты довольно простые — сероватый прямоугольничек картона размерами примерно 2×5 см и толщиной, пожалуй, тоньше, чем картонная упаковка от обуви. На нём стояла дата, номер рейса, код станции прибытия, цена и ещё какая-то пара проездных реквизитов. Контролёры проверили у пассажиров, включая Морозевича, билеты и прошли в следующий вагон. А вот за телевизор контролёры никаких билетов не просили предъявить. Система двух стран была одна — социалистическая, а вот порядки разные.