Иногда безумные гонки Ковакса спасали нам жизнь: офигевшие от нашего неожиданного появления, духи не успевали сообразить, как нашу бэшку обстрелять, и давали нам шанс улизнуть невредимыми; но иногда поспешность Ковакса выходила нам боком, мы сами чуть не лишали себя жизни, попадая в нелепые аварии и необязательные катастрофы.
Коваксом молодого бойца нарекли деды. В честь забавного английского мультипликационного персонажа, неуклюжего великана-медвежонка, который на протяжении всего бесчисленного количества серий, просмотренных нами ещё до войны в части, повторял с экрана всего три фразы: "Я – Ковакс. Я хочу есть! Я голоден!". Молодой механик-водитель тоже всегда хотел есть и, к тому же, в течение дня напоминал окружающим об этом минимум раз сто, вот и стал нашим местным прожорливым Коваксом.
Мы выгрузили разведчиков в указанном нам офицером месте, у непострадавшей от бомбёжек стройной шестнадцатиэтажки, возвышающейся прямо за дудаевским дворцом, и только развернулись, чтобы отправится за новой партией десанта, как заметили, что последний, спрыгнувший с брони боец, чуть отбежав от нашей коробочки, выронил автомат и упал на спину. Ковакс ударил по тормозам, и я, выскочив через задний десантный люк, схватил бойца за шкирку и втащил его в бэшку.
В такт рывку Ковакса, я плюхнулся на сиденье и, подтянув раненого себе на колени, бегло осмотрел его. Входное пулевое нашёл сразу – пуля снайпера пробила бронежилет и вошла чуть пониже сердца. Не повезло пацану, не помог жилетик, снайпер был слишком близко, вот и пробило.
Осторожно стащив с бойца броник и бушлат, я разорвал тельник, свернул его в тампон, прижал к ране, попытавшись остановить кровотечение. Получилось. Крови почти не было, но боец оставался без сознания, и лицо его стремительно белело, он умирал прямо у меня на глазах. Я вколол невезунчику промедол и ощупал его туловище в поисках выходного отверстия пули, но ничего не нашёл. Значит пуля, прошив броник снаружи и пройдя в тело, потеряла убойную силу и, не сумев пробить бронированные пластины изнутри, срикошетила назад в тело. Все органы порвала ему наверно. Вот не везёт, так не везёт. Поискал у него документы, и документов нет никаких. Если помрёт – опознают его, нет? Ладно, если где-нибудь по близости окажутся служаки, а если нет…
Бэшку зверски тряхнуло, и я, горным козлом подскочив над седушкой, ударился башкой о броню.
– Ё… – прошипел Ковакс, – В нас попали… Гусеницу сорвало!
Пришлось оставить раненого и выскочить наружу. К счастью – ничего страшного, попали в нас, скорее всего, гранатой из АГСа и ничего особо не повредили, но с места сдвинуться мы пока не сможем. Точно.
Я пробежал вокруг бэшки круга три, и только потом заметил, что нас почему-то не добивают. Шальняком что-ли нас зацепило?
– Эй, пацаны! Мы здесь! Я – Чумазый из 324-го! Бегом сюда, – из окна дома, у которого мы встали, высунулась промасленная солдатская рожа в каске, – бегом, пока вас не дожали!
– У нас раненый. Он окочурится, если ему не помочь! – спрыгнул на землю Ковакс. – Кто-нибудь из вас шарит, как его откачать?
– Тащите его сюда, а машину свою бросайте, её бахнут, бля, не бахнули сейчас, так позже!
Вдвоём с Коваксом мы вытащили раненого и, через оконный проём, передали его Чумазому. Раненого подхватили несколько рук, унесли.
– Что делать будем? – посмотрел на меня Ковакс.
– Не знаю…
С бешеными самурайскими криками, перемешанными с нецензурщиной, из окон первого и второго этажей дома напротив, повыпрыгивали бойцы и побежали к нам:
– Чё стоим? Духи сюда прут! Тикать надо! Гаситесь! – прокричал один из них и нырнул в окно к Чумазому.
– Пацаны, пошли с нами! – залезая туда же, предложил другой. – Бегите, пока не поздно! Там боевиков – орда с граниками!
– А с коробочкой нам что делать?
– Подорвите её нахер! Гранаты в люк – и делу конец! Что её, духанам что-ли оставлять? Шевелитесь давайте, мы вас долго ждать не будем! Отходим, у нас проход есть, через канализацию. Прямо к блокпостам у Сунжы выйдем!
– Ну что, подорвём? – долго не думая, полез в карман за гранатой Ковакс.
– Да ты обалдел что-ли? Её духи ни разу поджечь не смогли! Сколько раз она меня спасала, родимая! Не дам её жечь! – я оттолкнул Ковакса и похлопал по броне, – Ага, тебе не жалко, ты на ней три дня, а я – всю жизнь!
– А чё ты так? Всё равно, бэшка – вещь казённая, домой ты её забрать не сможешь. Подорвём! Спишут на боевые!
– Ты иди с ними, а я здесь потусуюсь, может и прокатит нашару, – решился я.
– Смотри сам. Я, как найду бэтэр или танк, сразу приеду. Дёрнем потом её до наших. Не обижайся только.
– Всё нормально, беги уже!
– Ладно, Усман, счастливо!
Только Ковакс полез к торопящимся отойти к блокам бойцам, как из поворота вырулила БМП-2 и, громыхая траками и подбадриваемая криками сидящих сверху бойцов, остановилась у моих ног. Чуть не сшибли насмерть, идиоты!
– Кто? Откуда? Чего стоим? – высунулся из люка командир.
– Да мы не местные, из Генштаба мы, только вот прилетели к вам в президентском самолёте со стюардессами в коротких юбчонках! Хотим проверить наличие свежего белого хлеба с чёрной зернистой икрой в ваших сухпайках! – разошёлся Ковакс.
– Хватит трындеть, ты, балабол! Мы куда отсюда выедем? Дорогу знаете?
– А прям к Дудаеву на блюдечко и выедешь! – Ковакс никак не мог остановиться.
– Знаем, знаем, – я вступил в переговоры. – Нас туда подцепите?
– А чё такое?
– Да вон, проблемы некоторые есть, – указал я на нашу бэшку. – Гусеница, траки. Да фигня, дотащите!
– А далеко? – засомневался командир двойки.
– Пустяки. За углом!
– У нас ещё раненый есть. Помрёт скоро без помощи! – Ковакс вошёл в раж. – Или не веришь, генерал?
– Не ори! Раненый есть? А хер ли ты тогда время тянешь? Стоишь, хером болтаешь? Цепляйте!
Ковакс повозился с тросом, а я, с помощью двух пацанов, спрыгнувших с брони, вынес раненого из здания и сел с ним внутрь, на сиденье. Раненого держал на руках.
– Поехали!
Я, оказывается, устал, и меня нестерпимо тянуло ко сну. Глаза закрывались сами собой, пришлось покемарить.
– Эй, ты сам-то живой? – толкнули меня в бок. – Приехали!
Пока двое варёных солдат в окровавленных передниках искали носилки, я устал ждать, схватил раненого сам, и один понёс его в подвал пятиэтажки, к которой мы подъехали.
По лестнице, навстречу мне, поднимался пожилой мужчина с короткой седой бородой.
– Что у него? – поинтересовался бородач. – Я врач, с дежурства вот.
– Снайпер через броник пробил, падла.
Врач пощупал раненому пульс, и, приподняв веки, взглянул на зрачки. Затем, едва слышно произнёс:
– Помер твой дружок. Всё уже.