Заходящее солнце скромно выглядывало из-за спин в попытке хоть что-то выхватить в угрожающем мраке проёма врат и осветить древние камни, вдохнуть в них хоть немного жизни.
— Ну вот и дотопали. Конец тракту, — прогудел Далур с благоговением. — Вход в гору, в дом моего народа. Конец пути на земле. Солнца больше не будет.
Ущелье, ведущее из долины, перекрывала крепость из тесанного, хорошо подогнанного камня, густо заросшего мхом. Меж толстых зубьев, венчающих стены, и в провалах бойниц башен играл вечный и невидимый хозяин горных долин — ветер.
— Поразительно. От кого они тут хотели отбиваться? От драконов? От Держателей Мира? Не могу представить себе армию, которой под силу взять штурмом такое, — Адрей восторженно разглядывал укрепления. — В Лесном Пределе шалаш, а не замок, в сравнении с этим…
— Штурмом дварфийские крепости не берут. Осадой тоже, — не скрывая гордости, веско сказал Далур. — В наши цитадели ведёт множество ходов, лазов и пещер. Припасы всегда поступают, как и бойцы на смену павшим. Ну если только эта крепость не осталась последней на захваченной земле. Наши бастионы пасуют только перед сильной магией. И перед предателями. Хотя отсюда не видать, там есть ещё одно кольцо стен. Боевые машины на башнях и полным-полно подарков захватчикам… Так что прорванное первое кольцо ещё ничего не значит.
— Но крепость мертва, — не обращаясь ни к кому пробормотала Арди.
— Так я и говорю, виной всему может быть только магия. Со слов Флана, так оно и выходит. Единственная сила, с которой дварфийскому топору не совладать, — печально проговорил Далур.
— Что нас там ждёт?
— Это наземная часть. Тут — немногое. За первой стеной обычно пустое место. Ярмарку провести там, или празднество какое. Оно до второй стены. Её обычно ставят под уже сомкнувшимися стенами ущелья, чтобы сверху нельзя было никак напакостить. За второй стеной склады, казарма стражи, кухня, арсенал и тому подобное. А вот после всего этого вход в Гостевой Чертог. Там останавливаются те, кто решил посетить нас, и кого пустили. Торговцы, послы и прочие. Дальше не дварфу хода нет. Только самым важным гостям, отдельным тоннелем в Зал Клана. Для остальных Гостевой Чертог — это черта, которую не перейти.
— Значит, нам свезло? Увидим недоступное другим! — отозвалась Арди.
— Не знаю, есть там ещё что-то, на что можно глядеть? — Далур указал толстым пальцем на лежавшую на земле воротину: — Но вход открыт.
Молчун, не проронив ни единого слова, уверенно пошёл к воротам. Остальные заторопились следом.
— Гостевой Чертог уже под землёй? Ну, в смысле, там темно?
— Днём сумрак. Вырубленные окна и ещё кое-какие хитрости дают чуть света. Ночью — сама понимаешь. Так было у меня дома. Но нам свет так сильно не нужен, а для гостей есть факелы и Каменные Слёзы.
— Что это?
— Прозрачные кристаллы. Руны заставляют их светиться. Не думаю, что они ещё живы… Так что вас ждут только факелы и мои подсказки.
Ветер безумно выл на древних стенах, стараясь прогнать незваных гостей, бесцеремонно мешающих его играм. Стена росла, угрожающе нависая над ними, и вскоре они миновали лежавшую на земле воротину. Все четверо, опасливо ступая, вошли в чёрный зев врат крепости. Сразу за ними оказалось пустое стиснутое меж двух толстенных стен пространство. В бойницах наверху проглядывались крупицы света и виднелись желоба, назначение коих угадать было нетрудно: лить кипящее масло на головы штурмующих.
— Проклятый ветер! Чтоб ему! Воет, как перепивший сумасшедший. Даже жутко как-то становится в таком месте да с такими звуками, — её голос взлетел под потолок и эхом вернулся обратно.
— Горы. Привыкай.
— А ты, смотрю, Далур, не особенно волнуешься под землю-то переться невесть к кому?
— А с чего? Я-то домой иду. Утраченный дом моего народа, как ни крути. Да и камень милее неба. Хотя признаю, оно прекрасно. Особенно ночью или в бурю…
— Ого. Дварф-то наш — тонкая натура. К прекрасному тяготеет, — хохотнула Арди, но тут же осеклась. — Ладно, шутки шутками, но мы здесь не на прогулке.
Молчун лишь хмыкнул.
— Как оно ещё не развалилось? Стены всё ещё выглядят крепкими… Я не могу найти места, где был бы нужен ремонт кладки. Поразительно, — едва слышно бормотал Адрей, крутя головой.
Выход из неуютной каменной кишки перекрывала проржавевшая решётка, на удачу поднятая кем-то столетия назад да так и оставленная приоткрытой.
За первой стеной, странными грибами с громадными шляпками, весь двор был заставлен каменными ларцами. Тут и там на замшелых плитах желтели кости вперемешку с ржавым металлом, в котором лишь по очертаниям угадывалось оружие.
— Похоже, тут была ярмарка, — Далур поднял крышку одного из ларцов. Тот оказался заполненным неоднородной пылью.
— И бой, — Молчун носком сапога аккуратно перевернул явно проломленный череп.
— Этот череп явно дварфийский, — Адрей сел возле большой кучи костей. — А вон тот уже нет. Человеческий.
— Точно ярмарка!
— А вот этот не знаю чей…
— Орочий! — Далуру хватило одного короткого взгляда.
Руки потянулись к оружию. Но врагов вокруг не было. Лишь ветер посылал им свои проклятия.
— Этим костям очень много лет. Хотя вот эти орочьи, вроде, свежее, — Далур внимательно разглядывал большой череп с характерными клыками и расколотой надбровной дугой.
— Это ты как понял?
— Мне так кажется, — Далур немного смутился. — Да и что делать оркам на нашей ярмарке, а? Скорее всего, они пришли позже, когда здесь уже не было рук, готовых вбить в их зеленые головы добрую дварфийскую сталь.
— Ну раз кажется… Только кто тогда ему голову раздолбал?
— Да я-то почём знаю? Я что, всё на свете должен ведать? Может, ещё орки были тут, и они передрались.
— Может…
— Вторые ворота тоже настежь. Ну, пошли уже? — Арди было явно неуютно, она тревожно крутила головой. — Мы здесь не на старые кости смотреть. Давайте что-то свежее найдём.
Постройки во внутреннем дворе сохранились не в пример хуже самой стены и врат. Крыши прогнили и частично обрушились, разбросав вокруг обломки черепицы. Перекрытия обвалились и рассыпались в пыль под бременем лет. Кое-где стены старых зданий не устояли и теперь лежали на грязной мощёной площади, обнажая мёртвое и серое нутро строений.
Костей стало не в пример меньше, но всё-таки то тут, то там взгляд натыкался на грязно-жёлтый остов, щерящийся с земли черепом.
Холодом в спину Далуру упёрся осуждающий взгляд, который дварф мгновенно узнал.
— Пришли. — едва слышно прошептал Далур, но на пустой площади его слова прозвучали почти криком.
— Что? — встрепенулась Арди.
— Говорю, пошли. Вон, за той развалиной, кажись, ещё ворота торчат. Если тут всё, как у нас — они и должны вести в Гостевой Чертог.
Осторожно ступая, боясь потревожить древние кости, они медленно добрели до третьих, распахнутых настежь ворот, прилаженных на входе в пещеру. Молчун достал огниво и факел.
— Пока всё будет просто. По главному тоннелю до Гостевого Чертога. Он должен быть недалеко. В боковые сходы не поворачиваем! Их, скорее всего, тут полно, и заблудиться можно запросто. Особенно вам, в темноте. Умеет кто под землёй ходить?
Неуверенные взгляды и отрицательные покачивания головой.
— Значит, слушаем меня. Нас ждёт темнота. Полная и беспросветная. Так что факелы стараемся экономить. Тишина. Тяжёлая, сводящая с ума тишина. Но пока нас четверо, это не страшно. Да и на ходу хоть сапоги скрипят, да кольчуга звякает. А вот у одиночек, особо на привале или ночёвке, и ум за разум заходил, бывало…
— Хоть что-то хорошее. Головой не тронемся пока вместе, — кисло улыбнулась Арди.
— Ага, Кровобородов вспомни. Думается, не от темноты они… — начал было Адрей.
— Я буду объявлять привалы, — Далур перебил, не обращая внимание на разговоры. — Я привычный к течению времени под землёй, а вот вы и не поймёте, одна ночь прошла или все три дня. Гора легко убьёт неумеху. Измотает, сведёт с ума и заведёт в пещеру, где истощённый бедняга, не заметив расщелину, улетит на камни далеко внизу. Или навсегда заблудится в тёмном чреве горы.
— Нахрен вы здесь живёте? — искренне удивилась Арди. — Затхлый воздух и пыль. Это если про обвалы ещё не вспоминать.
— Здесь наше богатство. Здесь мы становимся сильными. Становимся собой. Здесь дом, Арди. Гора породила нас и проверяет насколько крепки её дети. Она давит тебя. Если ты дал трещину — тебе не место в клане. Ты не дварф. Ты — брак, сломанная заготовка, которой уже никогда не стать предметом гордости своего народа, — низкий голос дварфа садился ещё больше, а могучие плечи ссутулились.
Молчун с силой хлопнул того по широкой спине и ободряюще улыбнулся.
— Пошли. Факел горит, и время выходит. Нам без тебя тут не справиться. И, Далур, я горд тем, что знаком с тобой. Вина, она как ржа. Со временем сожрёт даже самый толстый металл. Подумай.
Он ещё раз сильно хлопнул дварфа по спине и шагнул в тёмный коридор, расселяя по стенам пляшущие тени от факела.
Коридор тянулся бесконечно. Узкие ответвления сменяли друг друга, но отряд не сходил с широкого и удобного прохода, немного изгибаясь ведущего вперёд. Украшенные искусной резьбой каменные стены потрескались и сплошь заросли тёмно-зелёным, почти чёрным мхом. Он сжирал тусклый свет одного-единственного факела и впитывал звуки шагов, как только те пытались отразиться от его бархатного покрова.
— Стоп! — Далур выхватил боевой топор и встал как вкопанный, уставившись в темноту впереди. — Там кто-то сидит на полу.
Оружие в один миг выхватили и остальные.
— Он свежее, чем прочие, — подошедший ближе Далур негромко бросил через плечо. — Смотрите.
Свет факела наконец дотянулся до застывшей на полу сгорбленной фигуры. На полу сидел мертвец. В ещё не истлевшей одежде он, отвернувшись, смотрел куда-то вглубь тоннеля. Обтянутая тонкой жёлтой кожей высохшая рука сжимала рукоять кинжала, торчащую из живота прямо сквозь рваные звенья проржавелой кольчуги.
— Одежда цела, костяк не развалился. Сталь ещё ничего, не совсем труха, — Далур бесцеремонно потянул за кольчужный рукав, разглядывая доспех. Труп опрокинулся, и обрамлённый грязной паутиной волос череп звонко ударился о камень. — Это человек, и он намного моложе тех костяков во дворе.
— Но он же мёртв, так? Чего нам его опасаться? Ходили сюда какие-то люди, и кто-то его прирезал. Бывает. Да и давно это было. Они, наверное, своей смертью успели помереть, те, кто тут ошивался, — Арди безразлично смотрела на останки.
— Угу. Скорее всего. Но мне решительно не нравится, что здесь проходной двор. Сначала орки, теперь вот этот, — буркнул в бороду Далур.
— Так хозяев не было не один век. Удивительно ли? — Адрей внимательно разглядывал кожаную вставку на окольчуженном плече. Но та была заплесневелой и твёрдой как камень. — Нет, не разобрать нашивки.
Далур уверенно подошёл к каменной табличке на стене и принялся метательным топором счищать с неё мох. По тоннелю расползся кислый запах, от которого начинало першить в горле. На срезах проступили ярко-изумрудные пятна.
— Почти пришли. Ещё чуть-чуть, и мы в Чертоге. Тут сказано, что трактир через версту. Его обычно ставят на самом входе.
— Жаль, дварфийского пивка не отведать в этот раз, — широко улыбнулась Арди.
— Да, жаль, — серьёзно сказал Далур и пошёл в темноту. — Но там мы отдохнём.
Трактир уцелел. Перепутать его с чем-то ещё было трудно — перед входом красовалась огромная пивная бочка, вырезанная из цельного валуна. Как и всё здесь, её круглые бока чернели густым ковром мха.
Внутри царили полнейший разгром и запустение. Разбросанные по полу осколки глиняной посуды перемешивались с костями и ржавым железом. Огромные пивные бочки у стойки сгнили, от них остались лишь подставки и кольца, и теперь они ржавыми пауками замерли вдоль стены. В остальном всё было почти в порядке. Каменные колонны и столешницы совсем не заметили веков запустения. Лишь пыль плотным серым покровом легла на все горизонтальные поверхности. Ступени, выдолбленные прямо в теле горы, спускались к стойке, на которой одиноко стоял целый кувшин и лежала горстка позеленевших монет.
— Не очень уютно. И опять всё в старых костях, — Адрей спустился в трактирный зал вслед за Молчуном и закрутил головой. — Я бы поискал другое место, конечно…
— Здесь должны быть комнаты для постояльцев. Там наверняка почище, — Далур сжал в кулаке бороду и сильно дёрнул. — Почему везде кости? Кто их убил?
— Может, друг друга? — Арди неопределённо указала рукой в зал: — Смотрите, здесь оружия почти нет. Выглядит как обычная кабацкая драка.
— Только почему-то до смерти, — пробормотал Далур и спустился в зал.
Комнаты нашлись. Небольшие закутки в задней части трактира. Целыми оставались только каменные части интерьера, остальное давно сгнило. Но здесь не было груд костей и проломленных черепов. Из каждого угла не скалилась смерть, хотя её присутствие вязким холодом расползалось по коже.
— Это лучшее, что нам сегодня могут предложить, — Далур с горечью осматривался. — Располагайтесь. Добро пожаловать.
Никто не обрадовался, но особо и не возражал. Надежды найти место получше или хотя бы такое же не было.
Далур достал небольшую колбу с остро пахнущим зельем, небольшой плоский камень и кожаный футляр с инструментами. Расположившись на сохранившейся каменной столешнице, он принялся аккуратно выцарапывать что-то на камне, изредка капая из стеклянного флакона на проступающую чуть светящуюся руну. Наконец, работа была закончена, и тёплый жёлтый свет залил холодный каменный мешок, в котором они сидели.
— Как потухнет, пойдём дальше. Долго она не протянет, но передохнуть успеем.
— Что это за руна? — Арди с любопытством взяла камень в руку, аккуратно касаясь пальцем светящихся контуров. На ощупь они были тёплыми.
— Это не руна. Вернее, неправильная Руна Очага. Брак, под стать мастеру, — Далур затравленно оглянулся, опустил глаза и негромко добавил: — Я пойду в главный зал. Осмотрюсь внимательно, может, увижу чего.
— Помощь нужна? — спросила Арди.
— Нет.
— Ты уверен? — Молчун недоверчиво посмотрел на дварфа.
Далур промолчал и тяжёлым шагом вышел из комнаты.
— Опять его накрыло? — Молчун встал было, чтобы пойти за дварфом.
— Дай ему побыть одному. Если что, мы здесь, совсем рядом, — мягко остановил его Адрей. — Да и ему тяжелее, чем нам, видеть дварфийский чертог в таком состоянии.
— Сочувствую, если ему ещё тяжелее. Тут как будто сам воздух из тебя жизнь тянет, — Арди поёжилась. — То ещё местечко. Пустота, пыль и смерть. Эхо ещё это. Словно передразнивает…
— Ты с Молчуна бери пример. Его вот никто не дразнит, — попытался пошутить Адрей, но никто не улыбнулся. — Я тогда попробую подремать. Толку глаза таращить.
Адрей подложил под голову заплечный мешок, улёгся на плащ и вскоре размеренно засопел.
— Посмотри, пожалуйста, что со щекой, — Молчун взял руну и подошёл к Арди. — Чешется, дрянь.
Девушка осторожно размотала повязку, и пальцы едва касаясь скользнули по неровному ковру шрамов на голове Молчуна. Мимо уродливого пенька с отверстием в середине — всего, что осталось от уха — к широкому и длинному струпу на щеке.
— Уже не пухнет. Рана всё ещё чистая, гноя нет. Далур отлично поработал. Его с такими руками в любом городе боготворили бы, да ещё и дрались за право называть лекарем своей гильдии.
— Почему ты всё-таки согласилась пойти, а, Мэва? — неожиданно спросил Молчун и посмотрел на Арди в упор.
В глазах девушки поочерёдно мелькнула злость, недоумение и недоверие, она невольно сделала шаг назад, а рука потянулась к кинжалу, но почти сразу остановилась.
— Тебе бы тоже поспать, Молчун. Я Арди, помнишь? — язвительно проговорила девушка, расслабившись.
— Брось. В твоих глазах всё читается.
— Не понимаю, о чём ты.
— Я не осуждаю. Мне просто интересно.
— Мне вот тоже интересно, о чём ты. Очень.
— Когда я упомянул Левнар, я видел, как ты поменялась в лице. Это очень далеко отсюда, и ты надеялась, что здесь о нём не заговорят. Потом, когда Флан упомянул его, ты вновь поменялась в лице. Этот твой неизменный платок на шее. Что под ним? Думаю, там приметный такой шрам.
Арди выжидающе смотрела на мужчину и молчала.
— Все эти намёки. Про одну ветку и прочее. Я слышал об общительной девушке со шрамом на шее, которая в трактирах разговаривала с торговцами из караванов, а вскоре большинство из них грабили на лесных дорогах. Девушку по имени Мэва, родом из окрестностей Левнара. Лживую суку, пудрившую мозги торговцам и охране, а потом вместе с подельниками потрошившую их добро.
— Ты сегодня очень разговорчив, Молчун. Я бы сказала, слишком.
— Я всегда презирал разбойников. Но я знаю тебя. И не могу сказать, что я тебя презираю. Почему?
— Потому что хреново разбираешься в людях?
— Я и не хочу в них разбираться. Там, чтобы найти хоть что-то кроме говна, ещё покопаться нужно. Я уверен, что Мэва — это ты. Но её поступки не вяжутся с твоими. Повторюсь, мне интересно, почему ты здесь, да ещё и забесплатно.
— Ну а ты? — Арди проигнорировала вопрос и уставилась на Молчуна.
— Да всё просто. Про семью ты уже знаешь. Мой учитель тоже вскорости умер. Он успел меня кое-чему научить и стать для меня близким.
— Опять разбойники или солдатня?
— Время. Больше я не хочу сидеть на одном месте. Нужно идти, постоянно что-то делать. Я говорю — всё просто. Ну а ты, Мэва?
Арди тяжело вздохнула и опустила глаза. Немного помолчав, она вновь посмотрела на мужчину и сказала:
— Молчун, слушай внимательно, я не буду повторять, если не поймёшь сразу. Я Арди. Точка. Если какая-то там Мэва когда-то и была, то она мертва. Банду Флемета Зуба повесили в тёмном и глухом лесу, куда они сами так самозабвенно лезли. Мэва умерла ещё раньше, умерла вместе со всеми своими поступками, мыслями и мешком говна, который она за собой с упоением таскала. Арди вышла из того леса. Я — Арди. Ты меня знаешь. Второй шанс… Я его не заслужила. Но я его получила и очень постараюсь не просрать. Та история в Левнаре произошла слишком давно и слишком далеко отсюда, чтобы об этом говорить. Мир действительно очень маленький, я и не думала, что настолько. Молчун, пожалуйста, запомни моё имя и впредь обращайся по нему. Договорились?
Молчун хмыкнул, утвердительно кивнул и, устроившись поудобнее, закрыл глаза.
Далур сидел в трактирном зале, посреди царства тишины и смерти, в окружении останков. Тоска и тревога каменной плитой придавили дварфа. Его губы что-то беззвучно шептали, время от времени он затравленно озирался по сторонам, но его взгляд неизменно натыкался на пустоту.
— Ганур? Уходи! Ничего не исправить, — неожиданно громко произнёс Далур и сам испугался звука своего голоса.
Голова упала в большие ладони, и те с силой её стиснули. Тело стало раскачиваться взад-вперёд, скребя кольчугой о холодный и грязный пол.
Они снова пришли. Призраки прошлого, невидимые и озлобленные, как всегда, они стояли за его спиной, сверля дварфа мёртвыми глазами.
«Я не могу тут быть. И не хочу! Я не справлюсь! У воина всегда есть выбор, у меня его нет и никогда не было. Потому что я — пустая порода, Далур-тряпка. Я — брак и позор своего народа. Сломанная заготовка».
Внутренний голос Далура превратился в голос Карагаза. Десятки дварфийских голосов из прошлого вторили ему, перебивали его, ругали и разочарованно вздыхали.
— Трус! — как всегда низко и словно вибрируя прозвучал голос его брата.
— Позор! — в ту же секунду отозвался мягкий и вкрадчивый голос Пузатого Хнори.
— Из-за тебя, выродок, сегодня погибли честные дварфы. Настоящие дварфы, они отдали жизнь, выполняя свою работу! — рассерженным ульем продолжал гудеть брат.
— Ты не должен дышать! Повесить эту мразь! — пророкотал кто-то, кого Далур уже не мог вспомнить.
— Мокрой глине не место среди детей камня! — с презрением чеканил слова его учитель, Мастер Над Руной. Дварф, который научил Далура всему, и ставший примером.
Голосов становилось всё больше, злых и насмешливых. Далур не мог вспомнить, где он их слышал и слышал ли вообще. Они, словно обвалом, накрыли Далура, не давая ни вдохнуть пыльный затхлый воздух, ни шевельнуться.
— Ты привёл сюда людей. Они в нашем царстве, и ты хочешь провести их дальше Гостевого Чертога. Далур-предатель, ты никогда не был одним из нас, и никогда не сможешь быть, — злобно шипело в его голове.
— Нельзя, чтобы они тревожили прах предков. Уведи их отсюда, Далур-человечий пёс.
— Им здесь не рады. Прогони их.
— Далур-тряпка.
— Отговори их соваться в недра горы. Там им нет места.
— Это Чертог дварфов.
— Пусть уйдут!
— Трус!
— Этот чертог для мёртвых.
— Нет места живым!
— Убей их!
Голоса накатывали волнами и окутывали потяжелевшую, стиснутую меж рук голову. Их уже почти невозможно было различить, лишь холодная ярость и презрение переполняли дварфа.
С трудом Далур протолкнул такой плотный и тяжелый воздух в застывшие лёгкие и с силой ударил себя огромным кулаком в лоб. С губ сорвался негромкий то ли рык, то ли стон.
— Смерть и слепая злоба, — неразборчиво пробормотал Далур и резко вскрикнул: — Нет! Я обещал. Дойду. Я не подведу их. Больше нет.
— Далур? Ты тут уронил что-то? Что за грохот? С кем ты говоришь? — раздалось из коридора невдалеке, и на стенах заплясал свет факела.
Далур очнулся, голоса смолкли. По словно скованной льдом спине ручьями тёк пот.
— Ни с кем. Так, задумался и что-то вырвалось вслух, — испуганно крутя головой, неуверенно произнёс дварф вошедшим в зал людям.
— У тебя всё хорошо? Руна почти погасла, мы готовы идти, — Арди протянула Далуру едва светящийся камень.
— Брось. От него уже не будет никакого прока. Нельзя больше сидеть, — Далур замялся и поморщившись добавил: — Раз вы уже передохнули, пошли. Нам надо найти выход из Гостевого Чертога.
Арди сунула гаснущую руну в заплечный мешок и вышла из таверны вслед за остальными.
Обстановка вокруг никак не изменялась. Они шли меж приземистых каменных зданий, сплошь поросших тёмным мхом. У каждого было добротное крыльцо, на котором валялись сорванные с петель двери. Из чёрных проёмов, казалось, смотрят тысячи враждебных глаз. Многочисленные переулки и ответвления путники благоразумно игнорировали. Заблудиться в тёмном и незнакомом лабиринте было проще простого. Сводов потолка пещеры не было видно. Лишь кромешная тьма вокруг и крошечный круг жизни в небольшом ореоле дрожащего света факела.
— Стой! — шедший первым Далур остановился и перегородил дорогу остальным. — Смотрите под ноги. Тут провал был. Его перекрывали, да погнило всё. Чуть железа только и осталось.
От ног дварфа вперёд убегала трещина. Она быстро расширялась, и стали видны железные скобы, перекинутые через провал. Видимо, когда-то на них было постелено дерево, но сейчас от него не осталось и следа. Из трещины раздавался отдалённый негромкий плеск воды.
— Там ручей что ли?
— Может, и ручей. Всё на то указывает, — недовольно буркнул Далур. — Под ноги смотрите, да пошли. Нечего стоять без толку.
Вскоре они вышли на большую площадь, полностью свободную от построек. Лишь в самом её центре стояла статуя: кто-то широкоплечий тянул руки в стороны. Фигура так густо поросла мхом, что издали её можно было принять за громадного живого медведя.
Площадь была усеяна бугорками. Птица видит то же самое, глядя на далёкую землю, сплошь покрытую холмами, с высоты своего полёта. Странные чёрные сугробы из мха. Шаги больше не вызывали гулкого эха, грохоча по камню. Подошвы сапог тонули в мягком чёрном ковре, с таким аппетитом, пожирающим свет и звуки.
— Пришли, кажись, — Далур с досадой плюнул на пол и почти побежал в темноту. Вскоре оттуда донеслось: — Тут мост через провал. Был. Всё обвалилось к орочьей матери. До другой стороны шагов сорок поди будет. Мы тут не пройдём.
— А другой путь? — разочарованно спросил Адрей у темноты.
— Да почём я знаю? Искать надо, — ответ не заставил себя ждать, Далур быстро прошёл мимо отряда и снова скрылся в темноте. — Сейчас вернусь. Природа зовёт.
Люди остались втроём ждать Далура в пляшущем свете двух факелов.
Молчун внимательно разглядывал мох и отошёл чуть в сторону, прямиком к скоплению мшистых бугров, и кинжалом надрезал податливое чёрное покрывало на самом большом. Мужчина оглушительно чихнул от поднявшейся в спёртый воздух пыли. Под мхом оказался иссохший труп в кольчужной рубахе с нашивкой на рукаве. Его рука тянулась в сторону.
Молчун взрезал мох на соседнем холме и откинул покров. Тот оказался гораздо плотнее и толще, едва уступая стали.
В свете факела россыпью блеснули мелкие рубины на рукояти старого кинжала. Оружие торчало из груди высохшего трупа. Кольчуги на нём не было, лишь кожаная куртка, распахнутая на впалой груди, и большой позеленевший от времени кулон причудливой формы на цепи. Тело покрывали мутные пятна старых, едва различимых татуировок. Лысый череп злобно скалился сквозь свалявшуюся пыльную паутину длинной растрёпанной бороды.
Молчун пристально смотрел на старое оружие, столь щедро изукрашенное драгоценными камнями. Хорошо сохранилось, даже отлично, и наверняка стоит немалых денег. Придвигаясь ближе, он замер от того, что оружие едва заметно дёрнулось в теле.
— Задел, наверное, да и факел… — едва слышно пробормотал человек.
Усмехнувшись, Молчун резко придвинулся совсем близко и потянулся к оружию. Он осторожно стряхнул костистую руку с кинжала и, сжав тёплую, чуть подрагивающую рукоять, выдернул оружие. В ушах зашумела кровь и подкатила тошнота.
— Тёплый? Почему он тёплый? — только и успел прошептать Молчун в недоумении, когда раздался противный шелест, и с бороды трупа с хрипом слетело облачко пыли.
Далур решительно шёл в темноту. В сознании раздавались приглушенные отголоски чьих-то фраз. Хотелось побыть одному, хотя бы несколько минут.
«Чего ты ждал, когда попёрся сюда? Пустой породой был — пустой породой и подохнешь. Решил спасти Карагаза с его племенем? От чего? И главное, как? Они все убежали отсюда столетия назад. Бежали воины не чета тебе, бракованной поделке. Мастера над Руной бежали. Что ты собрался сделать здесь? Тебя остановил первый же обвалившийся мост, и ты уже готов скулить, сжавшись в комок. Тебе так страшно, так одиноко… Так надеешься найти новый дом, где над тобой не будут смеяться? Вместо этого ты пришёл в темноту и ходишь едва не по костям мёртвых. Достойных дварфов, павших неведомо от чего».
— Пустой породой и подохнешь, — вторил ему внутренний голос.
Далур остановился в проулке между двух домов и опёрся на стену. Кулаки мягко ткнулись в мох.
«Молчун и Арди добры ко мне. Но что они знают о дварфах? О наших традициях и чести? Есть пятна, которые не смыть! Зачем они пошли со мной? Помочь селянам? В них больше смелости, чем во мне. Я всех подвёл… Подведу и их. И себя».
— Ты подвёл! Не знают ничего! Убей их, чтобы они не могли рассказать о твоём позоре! — злобно шипело в сознании Далура.
На дварфа навалилась волна тошноты и слабости. Сердце с нарастающим грохотом билось где-то в ушах.
— Берегись! — раздался испуганный крик Молчуна.
Дварф сильно мотнул головой, стремясь прогнать подкатившую дурноту. К тошноте добавилась головная боль, и рассудок вновь заполнился сотней озлобленных шепотков. Они проклинали, насмехались, грозили и повелевали. Шуршащий хор, подобно песчаной буре, накрывал дварфа, вытесняя его волю и наполняя страхом и ледяным бешенством.
По мху перед его глазами расползались малахитовые вспышки. Далур оттолкнулся от стены и с силой отвесил себе пощечину, вновь разбивая едва зажившие губы. Рот быстро наполнился кровью, заменив противный привкус солью и железом. Но всё же голова прояснилась. Дварф нетвёрдо побежал туда, где на стене, пульсирующей малахитом, плясал неверный свет факелов.
Сил едва хватало, чтобы отрывать отяжелевшие ноги от пола. Боевой топор тянул вниз, и Далур боялся его попросту выронить. Ощущение полного бессилия и смертельной усталости накрыло его тяжёлой волной. Но он насколько только мог быстро бежал вперёд, хрипло дыша и отплёвывая вязкую, густую слюну пополам с кровью.
Когда он выбежал на площадь, то увидел, что его спутники сгрудились возле шипящих на полу факелов и вяло отбиваются от наседающих на них мертвецов. Из темноты, волоча ноги и неуклюже размахивая ржавым оружием, шли всё новые противники. Площадь наполнилась множеством шорохов, доносящихся из темноты.
Дварф остановился как вкопанный и не находил в себе сил пошевелиться. Он лишь лихорадочно обшаривал глазами площадь и старался не упасть на толстый моховой ковёр от усталости.
Чёрно-малахитовые лохмотья вездесущего мха свисали с тварей, словно лоскуты кожи. Руки сжимали давно уже непригодные для боя мечи и топоры, мертвецы неумело размахивали ими.
Адрей и Молчун с огромным трудом управлялись с неожиданно ставшим таким неподъёмным оружием. Как подростки, которые впервые схватились в рукопашной на тренировке тяжелеными учебными болванками. Движения, вялые и медленные, вязли в густом и душном воздухе подземелья.
Арди с видимым усилием натянула тетиву до уха и с нескольких шагов пустила стрелу в пыльный надтреснутый череп. Та с глухим стуком влетела в глазницу, раскрошив ветхие кости, и вылетела из затылка. Труп качнулся и, промедлив мгновение, продолжил брести вперёд, шаркая задубевшими плесневыми сапогами.
— Надо достать того, с кулоном, — прохрипел Молчун и закашлялся, едва не пропустив медленный, но сильный удар ржавой болванкой, некогда бывшей мечом.
Едва восстановив дыхание он добавил:
— Вот этим ножом! Они встали, когда я его вытащил!
В десятке шагов за костяными телами в ржавых кольчугах стояла фигура, что-то едва слышно бормоча шелестящим голосом. Её иссохшее тело, казалось, каждую секунду наливалось силой и жизнью. Сгорбленные костистые плечи расправлялись и округлялись. Руки из двух тонких палок, обтянутых пергаментом жёлтой кожи, становились сильными и мускулистыми.
Молчун раздробил дубиной череп одному из нападавших и, перехватив кинжал свободной левой рукой, побежал к мёртвому колдуну. За его спиной запоздало прошипел меч неугомонного трупа.
Мутные покрытые плесенью глаза уставились на мужчину. Губы колдуна ритмично что-то проговаривали, и свет медальона пульсировал в такт словам.
Через пять шагов Молчун закачался, упал на колени и вырвал кровью. Опираясь дрожащими рукам прямо в багровую лужу перед собой, Молчун поднял голову, но уже ничего не видел. В ушах ревели водопады, по щекам текло что-то горячее и влажное.
Вроде, сзади кто-то кричал. Но Молчун не был уверен даже в этом, не говоря о том, чтобы понять, что именно кричали. Он попытался сесть, но тело, деревянное и лишённое сил, его не слушалось. Молчун завалился на бок, вытянулся, как червь, который пытается ползти, и застыл. Последнее, что он почувствовал перед тем, как отдаться уносящей его от боли и шума тьме, это то, как дёрнулась левая рука.
«Не стой же, ну! Они пришли сюда за тобой. Потому что ты пообещал Карагазу всё выяснить. Они умрут из-за тебя! Ты не можешь просто стоять и смотреть! Ты — брак своего народа! Пустая порода!»
Далур стоял на едва держащих его ногах и раскачивался из стороны в сторону. Его собственным мыслям вторил хор непрекращающегося шёпота в голове.
— Умрут, как Ганур. Из-за твоей слабости. Умрут из-за тебя, трус!
Спину обжигал привычный холод осуждающих, презрительных взглядов давно не видящих глаз. Далур зажмурился изо всех сил и, стиснув зубы до хруста, протяжно завыл. Слёзы градом потекли по грязному бледному лицу и смешиваясь с кровавой слюной повисали на бороде.
Дварф вновь отвесил себе мощную оплеуху, и вой перешёл в надсадный рык. Неполный ряд крепких желтоватых зубов обнажился в кровавом оскале. Отрывистое и частое дыхание чуть замедлилось.
Голова немного прояснилась, и Далур сделал несколько мелких и неуклюжих шагов по направлению к маячившей вдалеке фигуре с пылающей малахитом рукой у груди.
Холод, прочно обосновавшийся в прошлом году на его спине, исчез. Что-то другое пришло на его место. Что-то тёплое.
Одобрение?
Ноги почти не слушались, но Далур, рыча до рези в горле, шёл всё быстрее и быстрее, пока наконец не побежал.
В этот раз на врага, чтобы защитить друзей.
Он бежал туда, где скорчившись в луже рвоты и крови лежал Молчун, вытягивая вперёд руку с зажатым кинжалом.
Справа Адрей из последних сил отбивался от нескольких мертвецов. Молодой воин из монастыря уже не пытался достать булавой окруживших его неровным кольцом врагов. Сил хватало лишь на то, чтобы подставлять оружие под удары нежити, сыпавшиеся на него с разных сторон. Несколько он не смог парировать, но негодное оружие нежити не пробило добротную кольчугу.
За его спиной на коленях сидела Арди, держась за живот. Вторая рука бессильно опиралась на меч. Бесполезный лук валялся в стороне.
Далур бежал. Походя он снёс голову стоящему к нему спиной мертвяку. Другой взмахнул секирой, но сгнившее топорище выскользнуло из топора, и вместо того, чтобы проломить дварфу голову, тот лишь ударил его в лоб трухлявой палкой.
Далур остановился около Молчуна на секунду, выдернул нож из ослабевших пальцев и продолжил выжимать из почти неподконтрольного тела всё, что мог.
От человека с длинной бородой в плесневой кожаной куртке его отделяли два мертвеца и несколько шагов. Колдун что-то говорил, по крайней мере его губы безостановочно шевелились. Шёпот в голове перешёл в крик. Дварф не слышал ничего, кроме гремящего в его голове камнепада проклятий и угроз.
Тёплое ощущение между лопаток настойчиво толкало его вперёд и наполняло сердце спокойствием.
Далур с недоумением понял, что его боевой топор покрыт толстым слоем ржавчины. Дварф рубанул ближайшего к нему скелета. Мертвец рухнул на пол грудой костей с раздробленными рёбрами и позвоночником. Об камень звякнул топор, слетевший с рассыпавшегося трухой в кулаке дварфа топорища.
Не думая уже ни о чём, Далур кинулся к человеку в кожаной куртке. На бегу он отшвырнул плечом разделяющий их оживший труп. Бок намок, и его пронзила резкая боль.
Человек перед ним, видимо, что-то кричал. Кулак, сжатый у груди, полыхал огнём цвета весенней листвы. Но ничто не могло заглушить какофонию в голове Далура.
Тепло меж лопаток стало почти обжигающим, и руки дварфа вновь налились силой.
Всем весом он врезался в мёртвого колдуна. Со всей своей немалой силой дварфийского воина он вбил нож в левую сторону груди. Когда лезвие ушло по рукоять в тело врага, от удара хрустнули рёбра.
Но дварф этого не слышал.
Далур упал сверху на обмякшее тело. В воздухе повисла едкая вонь палёного мяса, и Далур с криком отпустил кинжал. Оттолкнувшись левой рукой от трупа, он скатился на каменный пол, и голова мягко ткнулась в мох.