— Домой я поехал на метро. Было чертовски неприятно. Мои полные дерьма штаны, все провоняло, а я сижу с широко открытыми глазами и все время озираюсь в поисках Йенса. Дома никого не было. Я здорово обрадовался. Сразу же пошел в ванную, снял изгаженные вещи и швырнул их в раковину. А сам забрался в ванну. Когда я лежал в воде, то постоянно таращился на свой гель для душа, на шампунь, на полотенце, на висящий здесь же купальный халат. Всё на месте. И я здесь, в воде, живой. И тут раздался звонок в дверь. И сразу же второй. И даже в горячей воде мне стало холодно. Я вылез из ванны и, стараясь вести себя как можно тише, босыми ногами пошлепал в гостиную к окну, пытаясь даже не дышать. Я выглянул на улицу. Там стоял его «ситроен». Позвонили еще трижды. Через некоторое время «ситроен» уехал. Я сел. В голове замелькали мысли. Что теперь делать? Я подумал про отца. Он в каком-то проклятом чужом городе, и до него никогда не дозвониться. А с ним бы я поговорил. С мамой нет. Мама впадает в панику, даже когда всё в порядке. А уж если я расскажу ей про сегодняшние события… Придется уезжать. Это оказалось единственной четкой мыслью, которую я смог ухватить.
Я был абсолютно уверен, что скоро он появится снова и будет караулить внизу. Или у двери. Уже стемнело. Он дождется, когда у нас загорится свет. Или когда мама придет из своего магазина и скажет: «А, Йенс, это ты! Заходи!» Он опять утащит меня в машину. Мы врежемся в грузовик? Или будем играть в привидений на шоссе? Я встал и сразу понял, что нужно делать: поеду в Берлин, на ближайшем поезде. Потому что там есть человек, у которого я могу переночевать. Подруга моей матери. У нее цветочный магазин. И огромная старая квартира. В Берлине он меня искать не будет. Может быть, я задержусь там подольше. Может, останусь навсегда. В Мюнхене меня ничего не держит. Ну совсем ничего. Я схватил листок и написал маме записку: «Мне нужно уехать на пару дней. Позвоню. Генри». Вспомнил про деньги. Среди моих рождественских подарков было и несколько конвертов. От бабушки с дедушкой, от отца, от разных тетушек. В конвертах — деньга. Они так и лежали в ящике письменного стола в моей комнате. Оказалось, что у меня восемьсот пятьдесят марок. Я побросал кое-что из вещей в рюкзак. По телефону вызвал такси. Спустился по темной лестнице. Я боялся, что Йенс уже здесь. Но на улице никого не оказалось. В свете фонаря кружились снежинки. Подъехало такси. — Генри помедлил. — Ну да, а потом я сел на ночной поезд. На самом деле я люблю ездить в поезде. Но это мое путешествие приятным не назовешь.
— Да и мое тоже. Скажем так.
— Ты знаешь роман Юрека Беккера «Лжец Якоб»? Замечательный роман. Помнишь последнюю фразу: «Мы едем, куда едем»?
— Да. Мы едем, куда едем.
Во рту у меня пересохло.
Мы еще немного поспали. Сколько смогли. Пока не раздался стук в дверь. И не послышался голос проводницы: «Через сорок минут Берлин-Ванзее. Завтрак в ресторане готов».
Я приоткрываю дверь и говорю: «Спасибо. Мы обязательно что-нибудь съедим».
Генри спрашивает:
— Ты сходишь? Или давай я?
— Я все равно хотел ненадолго выйти. Схожу. Что тебе взять?
— Кофе с круассаном, пожалуйста!
Влезаю в джинсы. Когда я уже подхожу к двери, снова раздается голос Генри:
— Пауль! — Я останавливаюсь. — Тебе было скучно от моих историй?
— Нет, всё в порядке, — говорю я, не оборачиваясь. — Так что ты хочешь? Круассан?
— Да.
Выхожу из купе и иду по пустому узкому, раскачивающемуся из стороны в сторону коридору по направлению к ресторану. С трудом удерживаю равновесие. Упираюсь в стены — то справа, то слева. Мне плохо. Я все время слушал его историю. И никак не мог избавиться от притаившихся в моей голове образов. Эти образы мучают меня вот уже четыре дня, с тех пор как я уехал из Берлина. Я пытался от них освободиться. Но не получилось. Манди. Лицо Манди. Ее прекрасное лицо. Каким оно было, когда она лежала. На кровати. До того как я ушел. У нее было белое лицо. И глаза тоже были совсем белыми. Я оставил ее лежать.
Дохожу до вагона-ресторана. Говорю женщине за стойкой: «Круассан, бутерброд с салями и два кофе!» Она дает мне поднос, с которым я отправляюсь в обратный путь. Теперь еще труднее удержать равновесие да еще и не расплескать кофе. На полпути я обжег себе пальцы.
Манди. С ней я познакомился в «Бель ами», фешенебельном берлинском борделе. Самому мне такие расходы, конечно, не по карману. Меня взял с собой один богатый тип. С ним мы сошлись в одном клубе, недалеко от Штуттгартской площади. Пожилой человек в черном костюме и с галстуком. «Давай сходим куда-нибудь на пару. Покажу тебе заведение, где и правда есть что посмотреть! Рай! Приглашаю». Туда мы ехали на такси. Рай оказался белой, ярко освещенной виллой в Шарлоттенбурге. Адмиралштрасе, 14. Нас впустил охранник, маленький, коротко стриженный человек, тоже одетый в черный костюм с галстуком. Мне показалось, что я вхожу в золотой замок. С диванами и креслами в красных тонах. Огромные золотые зеркала, золотой бар, золотистый блеск свечей. Но настоящим золотом оказались девочки, сидевшие, стоявшие, парившие по залу — казалось, как будто они даже пола не касаются. На них не было ничего, кроме нижнего белья. Еще никогда я не видел так много красоты сразу. Казалось, что сейчас я сойду с ума. Я подумал, что ни за что не уйду отсюда. Тип, который притащил меня сюда и представился как Франк, засмеялся и похлопал меня но плечу: «Ну как, ты уже готов?»
Мы сели в углу. Я осмотрелся. Внезапно мне стало все равно. Все равно, что я сижу на этой треклятой сияющей вилле с незнакомым стариком. И не важно, что я нигде не чувствую себя дома, нигде, куда бы ни пришел. И пусть все кажется очень, очень далеким… Мне хотелось только одного — быть с такой вот женщиной.
Несколько девушек подошли к нашему столику и спросили, нельзя ли составить нам компанию. «Конечно», — ответил Франк.
Он заказал две бутылки «Вдовы Клико», девушки назвали свои имена и подсели к нам. Подошла барменша и наполнила наши бокалы.
«За что будем пить?» — спросил Франк. «За сегодняшнюю ночь», — ответила одна из девушек. — «Замечательно, за сегодняшнюю ночь!» Мы чокнулись. Манди сидела напротив меня. Длинные каштановые волосы, глаза как незабудки. И очень тонкие брови. На ней был черный лифчик, танга и черные чулки в сеточку. Я все время на нее таращился. Ложбинка между грудей. Нежные ключицы и тонкая, грациозная шея. Кожа, блестевшая так, что казалась смазанной маслом. Мне хотелось во что бы то ни стало прикоснуться к ее ключице. И всю оставшуюся жизнь провести, касаясь ее ключицы.
«У тебя очень несчастный вид», — сказала вдруг Манди, обращаясь ко мне. — «Что?» — «Я говорю, что у тебя несчастный вид. Ты несчастлив?» В ее глазах появился мягкий свет. «Ну да, я…» — «Ты еще слишком молод, — оборвала меня рыжеволосая красотка, сидевшая слева, — пока человек еще так молод, он не может быть несчастным. Он же еще ничего не пережил. Пока ты еще ничего не знаешь. Понятия не имеешь, что такое настоящие проблемы. Твои нынешние проблемы — это совсем не проблемы. Сплошная банальная, пустяковая ерунда». Она захихикала. И сделала еще глоток шампанского.
«Я привел сюда этого парнишку совсем не для того, чтобы вы рассуждали с ним о проблемах, — засмеялся Франк. — Сегодня у нас нет никаких проблем. Сегодня у нас все как на небесах. Правда, Пауль?» — «Да». — «Манди!» — сказал он. — «Что?» — «Как мы себя сегодня чувствуем?» — «Как на небесах». — «Совершенно верно».
Он повернулся к другой девушке. Она уже довольно сильно набралась. И рассматривала со всех сторон бокал с шампанским. Приподняла повыше и посмотрела осоловелым взглядом на донышко.
«Вивьен, — спросил Франк, — как ты себя чувствуешь?» «Как на небесах», — она слегка растягивала слова. Франк заржал. Манди наклонилась вперед. Раздвинула ноги и втиснула между ними руки, опираясь на стул. Груди сомкнулись. У меня встало. Член давил на джинсы. Великолепное ощущение. Я смотрел на нее и представлял, что она моя девушка. Наши взгляды встретились. У нее засверкали глаза.
«Ты еще так молод. Обычно здесь не бывает молодых людей. Практически не бывает». Она отпила шампанского. Осторожно поставила бокал на стол. Провела языком по губам. «Это моя подружка, — подумал я. — Манди. Она всегда будет рядом. Всегда. И когда я буду с ней, никакая темнота мне уже не страшна». И мне захотелось оттрахать ее прямо здесь. Трахать, пока трахается. И для этого у меня были все возможности. Для чего же я пришел! Но все было как-то странно. Я ведь хотел быть с ней не только сейчас. Манди, моя Манди.
«Знаешь, иногда я тоже чувствую себя несчастной. Но это быстро проходит». — «Почему? Что ты для этого делаешь?» — «Подхожу к зеркалу и начинаю краситься. — По ее лицу скользнула легкая улыбка. — Ты тоже можешь попробовать». — «Да, спасибо за совет. Как-нибудь попробую».
«Как у нас дела? — снова радостно завопил Франк. — А, Пауль? Скажи, как у нас дела?» — «Ощущения самые небесные».
Он спросил Вивьен, как у нее дела. К этому моменту она уже почти лежала на нем. Вивьен ответила на вопрос и начала громко ржать.
«Ты веришь, что нас отсюда заберут? — спросил я, обращаясь к Манди. — Кто-нибудь? Увезут с Земли. В другое место. Туда, где больше не нужно будет бояться. Никогда больше не нужно будет бояться. Где, возможно, нам расскажут, почему мы такие, какие есть. Где мы сможем сами себя уважать. Увезут туда, где тепло».
Манди не ответила. Но после паузы сказала: «О, какие у тебя уши! Маленькие, нежные уши!»
Она смотрела на меня своими пронизанными светом глазами. «Давай будем вместе, — думал я. — Давай останемся вместе навсегда». Мы долго сидели всем скопом. А потом Франк вцепился в Вивьен и еще одну девушку и сказал: «Ну а теперь начнем! Пошли, Пауль!» Манди взяла меня за руку. И мы впятером пошли в бассейн. Гигантское водное зеркало. Рядом огромная водо-кровать. Приглушенный свет, мерцающая синева воды.
«На сколько?» — спросили девушки. «На два часа», — ответил Франк.
Барменша принесла шампанское. Разлила по бокалам. Мы все дружно, как по команде, разделись. Я чуть не упал, когда Манди отвела руки назад, чтобы расстегнуть лифчик. Две другие девушки устроились на кровати. Обе легли на спину. Одна из них недовольно посмотрела на свою грудь.
«Идешь ты, в конце концов, или нет?» — сказала Вивьен. И Франк лег рядом с ними. Я пялился на Манди. Нет слов ее описать. Все ее тело сияло, как наполненный светом кристалл. Я таращился на ее грудь, ласкаемую кончиками ее собственных волос, на тонкую талию, пупок, темные волосы на лобке. Эти волосы она выбрила в форме стрелы. Я не знал, что делать. Не стоять же просто так у всех на виду с поднявшимся вверх членом! Хорошо, что она потащила меня в воду. Нырнула. Вынырнула. С волос стекала вода. Она потрясла головой, протерла глаза. Отвела плечи и выставила вперед груди. Жемчужинки воды на коже — казалось, они сейчас начнут танцевать. У меня закружилась голова. Хотелось во что бы то ни стало самому превратиться в воду и удержаться на ее теле. Барменша поставила на край бассейна два бокала. Мы их взяли и чокнулись.
«Знаешь, ты такой сладкий». Она забрала у меня бокал и вместе со своим поставила обратно на парапет. А потом прижалась ко мне. Как меня проняло! Я задрожал. Медленно провел пальцем по ее пупку. Под водой ее кожа стала совсем мягкой. Перед глазами у меня все приобрело голубой оттенок. Манди сказала: «Ну а теперь тебя заберут. Как ты себе и представлял. Тебя заберет морская принцесса. С ней ты попадешь туда, где тепло. Чертовски тепло. И влажно».
Она нырнула и прижалась губами к моей груди. Снова появилась над водой. Мой член она взяла в руку. Почва ушла из-под ног, и я скользнул вниз. А она все быстрее и быстрее терла мой член. И с улыбкой смотрела на меня. Я весь выгнулся. Меня обдало жаром. Я откинул голову назад, на воду. Она перестала тереть, одним толчком перевернулась прямо в воде и прижалась ягодицами к моему пенису. Взяла мои руки и подвела их к своему лону. Я чуть не умер — таким великолепным оказалось это ощущение. Манди отклонилась назад. Ее бедра постоянно двигались.
Я поцеловал ее в плечо. Слизнул несколько капель. Ее кожа слегка пахла хлоркой. Я перегнулся, чтобы увидеть ее груди целиком. Сжал их. Потом она оторвалась от меня и медленно поплыла к ступенькам, ведущим наверх. Я поплыл за ней. Она прижала меня к этим ступенькам и обхватила ногами за бедра. Опустила руку вниз и взяла мой член. Я почувствовал, что вхожу в нее. Ее живот пульсировал. Я был на седьмом небе. «Люблю тебя, — думалось мне, — очень люблю».
Я уже готов был кончить, когда она опустила ноги, и я снова почувствовал ее руку на своем члене. Bee во мне сжалось, я кончил. Сперма белым следом плыла по воде, как будто тут только что метала икру рыба. Вот уж порадуется тот, кто придет сюда после нас. Но мне было все равно.
Эта картина: она и я в голубой перламутровой воде. Ее мокрые волосы. Ее лицо. Ее груди на поверхности воды — как два полукружья. Образ, который навсегда-навсегда-навсегда останется у меня в памяти. Я вижу это даже сейчас, когда пробираюсь по коридору с дурацким подносом в руках и должен следить, чтобы не пролился кофе. Локтем нажимаю на ручку нашего купе.
— А вот и кофе! — восторженно орет Генри.
Мы сидим рядом на моей постели, пьем и едим. Верхнюю полку мы подняли. За окном все еще темно. Мы молчим. И тут вдруг Генри спрашивает:
— А потом, в Берлине, мы с тобой встретимся?
— Не думаю. — Говоря это, я не могу посмотреть на него.
Неприятная тишина. Она длится довольно долго. Наконец он задает вопрос, но уже совсем о другом:
— А ты тоже влюблен в девушку? Так же сильно?
— Да.