Насчёт толпы, князь немного преувеличил — на площади было не больше полутора сотен человек. Из которых сразу десяток представлял собой род Голицыных. Его глава тоже был здесь — решил получить информацию о происходящем из первых уст. Учитывая, что он один из немногих в ком я был хотя бы частично уверен, пришлось потратить время, чтобы изложить факты.
Когда закончил, тот мрачно вздохнул.
— Напасть за напастью. И Трубецкой ещё… Непонятно, что эти пёсьи выродки с ним сотворили.
Вспоминать фразу посланника Дворца Ранс о том, что к этому миру подбираются авангарды сразу нескольких конкурирующих групп, я не стал. Это уже было бы лишней информацией — пусть Ярополк сначала освоится с той, что ему уже известна. Шокировать старых и консервативных смертных нужно постепенно.
— Мы всё выясним. Как только ударим по Москве, освободим императора и подавим мятеж.
Тот с задумчивым видом кивнул. Я же ещё раз окинул взглядом площадь. Людей становилось всё больше — теперь это и правда походило на небольшую толпу.
Правда, основная масса явно не относилась к высшим патрицианским родам. Если первыми прибыли как раз они или их вассалы, то сейчас пространство брусчатки быстро заполнялось разномастно одетыми людьми, у части которых вовсе не было родовых перстней. Те, кто мог управлять силой, но по какой-то причине не относился ни к одному из дворянских родов, решили воспользоваться полученным шансом.
Большая их часть была откровенно слаба. Редкие Мастера, много Окольничих и ещё больше Тысячников. Но сейчас суть была не в этом. Мне были нужны те, кто пожелает идти в бой по своей воле. Захочет победить и уничтожить врага. Пусть даже они будут делать это не потому что рвутся спасти своего императора или этот мир, а из-за мечтаний о социальном статусе и богатстве. Основной момент — чтобы искренне хотели победы.
Что интересно — если не считать Голицыных, никто из сильных родов сюда так и не явился. Некоторые прислали своих вассалов, но ни один не отправил родную кровь. А подавляющее большинство и вовсе проигнорировало призыв Ратибора. Вернее, формально как раз отреагировали. Но один кандидат в кавалергарды, который являлся сыном кого-то из вассалов третьего плана — ход, позволяющий понять реальное отношение патрициев к процессу.
Сам Оболенский это тоже прекрасно понимал. Оттого и поглядывал на людей с их гербами хмуро и неприветливо. Зато общее количество собравшихся, число которых постоянно росло, патриция однозначно радовало.
Подождав ещё пять минут он при помощи силы воздвиг себе трибуну, использовав для этой цели наполненный досками грузовик, который попал в аварию неподалёку. Вёз груз в один из княжеских особняков для ремонта, но не доехал — водитель потерял сознание после появления Тьерана и машина врезалась в фонарный столб.
Речь, которую озвучил Ратибор, была неплохой. Но слишком уж классической. Хотя, если подумать — почти все полководцы во все времена выражались одинаково. Апеллировали к ценностям, говорили о чём-то, ради чего можно отдать свою жизнь и убеждали стоящих перед ними людей, что они должны пожертвовать собой ради чего-то ещё. В лучшем случае — ради жизней других людей, ну а в худшем — ради непонятных идеалов. Одно горное племя, к примеру, пятнадцать лет воевало со всеми соседями, потому что те носили «не те» головные уборы.
Правда, как потом оказалось, дело было в вожде. Почувствовал, что его поддавливают со всех сторон конкуренты и придумал повод для начала войны. Под предлогом которой избавился сразу от всех соперников — кто-то получил удар копьём в спину, другие погибли во время боёв с врагами, а третьи так перепугались, что принялись целовать его ноги и уверять в своей полной преданности. А потом вождь втянулся так, что было уже не остановить. Полная власть и никаких поползновений по поводу её отьёма — подобное развращает почти моментально. К тому же, уровень жизни, как называли его варвары, рухнул вниз. Тогда как количество свободных женщин резко выросло.
В конце концов, даже до дикого горного бога, которому поклонялись все окрестные племена и который был обычно рад войне, потому что она означала щедрые подношения, дошла суть ситуации. Тогда он явился в то племя лично, содрал кожу с перешедшего грань вождя и повесил его за ногу на дерево, в назидании остальным. После чего забрал с собой десяток самых красивых женщин и был таков.
Минерву, надо сказать, всегда раздражал такой подход смертных к войне. Сестра считала, что жизнь и есть главная ценность. А умирать ради того, что уже через поколение покажется твоим потомкам козлиным дерьмом — такая себе идея. По крайней мере, если речь не шла о прямом нападении со стороны противника или битве против фанатиков, желающих уничтожить твой народ.
Не самая типичная позиция среди богов, надо сказать. Которая по понятным причинам, порой доводила до исступления Марса.
В любом случае, сейчас мне требовались не просто солдаты, а горящие желанием победы добровольцы. Потому, дождавшись, пока Ратибор закончит говорить, я сам поднялся на созданную им трибуну.
Постоял. Присмотрелся к колышущейся передо мной толпе, в которой уже было не меньше пары тысяч человек. Задействовал Глас.
— Вы умрёте.
Неожиданное начало заставило смертных разом замолкнуть, уставившись на меня. А в голове прозвучал голос Мьёльнира.
— Ты уверен, что сс-с-стоит говорить речь? Может пусс-с-сть лучше кто-то ещё их приободрит?
Спутник чувствовал моё настроение, а иногда и мысли. Но явно не понимал, какого именно эффекта я сейчас хочу добиться. Тогда как я продолжил.
— Именно об этом стоит думать, когда станете записываться в кавалергарды. Первой задачей полка станет подавления княжеского мятежа. Уничтожение тех, кто предал всё человечество и оказался на стороне иномировых захватчиков.
Теперь они слегка повеселели. Похоже решили, что первая фраза была необходима исключительно ради привлечения внимания.
— Но вы умрёте. Почти все. Мало кто переживёт штурм Москвы. Выжившие получат многое. От императорской благодарности до титулов, земли и денег. Те же, кому не повезёт, лишатся всего.
Один из смертных, который смотрел на меня с абсолютно изумлённым видом, не выдержал и крикнул.
— Зачем вы нам всё это говорите? Наоборот ведь, завлекать должны.
Переведя взгляд на обескураженного юношу, который сразу попытался спрятаться за друзьями, я озвучил ответ.
— Кавалергарды всегда будут на передовой. На рубежах, где человеческая жизнь стоит не дороже, чем самый простой кухонный нож. Оттого они и станут получать за службу так много. Но до старости доживут единицы. Никому не нужно, чтобы кто-то из вас решил, что может отсидеться за спинами сослуживцев, пока идёт бой. Да и не получится этого — каждый окажется под ударом.
Оболенский, который стоял сбоку от трибуны, взирал на толпу кандидатов с каменным лицом, но я хорошо чувствовал его изрядное недоумение. Похоже князь тоже не мог до конца понять, зачем я это делаю.
Убедившись, что новых выкриков из толпы не последует, я продолжил.
— Награда за спасения императора будет огромной. Но это не снимет с вас присяги кавалергарда. А сражений предстоит ещё немало. Не говоря о том, что при штурме Москвы погибнет не меньше половины рекрутов.
Кое-кто из пришедших уже покидал площадь. По одному и небольшими группками отделялись от основной массы, исчезая в проулках. А всё тот же смертный, закричал вновь.
— К чему нас пугать? Зачем? Это же противоречит всем….
Закончить фразу он не успел — сосед ткнул его локтем в бок, после чего-то зашептал на ухо и я увидел, как удивлённо округлились глаза смертного. Судя по всему не знал меня в лицо и даже не понял, с кем именно ведёт беседу.
— Я не пытаюсь вас испугать. То, что солидная часть из вас падёт в первом же бою — чистая правда. А говорю я всё это по одной причине — мне нужны те, кто на самом деле желают победить. Не записываются под влиянием момента или потому что рассчитывают быстро пробиться наверх по социальной лестнице, но нацелены служить долго и верно. Сокрушая врагов и становясь настоящими воинами.
Толпа стала рассасываться куда быстрее — теперь в движение пришла почти вся человеческая масса. Я спокойно наблюдал за процессом, видя, как темнеет лицо Оболенского. Судя по всему, патриций уже прикидывал, как примет присягу у двух тысяч явившихся смертных и примется формировать из них части.
Дождавшись, пока передо мной осталась, в лучшем случае треть от первоначального числа кандидатов, я заговорил вновь.
— Для вас у меня есть две новости. Одна хорошая и одна плохая. Первая — я смогу сделать вас сильнее. Будет неплохо, если при этом вы поверите в Меркурия, но это не обязательное условие. Необходимо лишь одно — полная уверенность в вашем желании победы. Ну а вторая — те из вас, кто попробует солгать и на самом деле не желают поставить на кон всё, умрут прямо здесь. В самом лучшем случае — навсегда потеряют свой Дар.
Толпа сократилась ещё процентов на тридцать. А я приступил к работе с оставшимися. Одна из техник, которые достались от океанского бога из иного мира. Позволяющая превратить каждого смертного, что искренне горел жаждой боя в куда более эффективного воина.
Речь не шла об использовании моей силы или любом ином варианте вливания заёмной мощи. Я изменял энергетический каркас и Дар смертных. Оптимизировал структуру так, что она оказывалась привязана к их эмоциональному состоянию.
После чего объяснял каждой новой группе, в чём теперь заключается секрет их силы. Под прикрытием мощного барьера, само собой. Иначе способ усиления, а заодно и ослабления свежеиспечённых кавалергардов моментально разлетелся бы по всей империи.
Суть была крайне проста — пока они уверены в том, что делают и жаждут победы над врагом, их ядра и Дар будут работать намного сильнее. Грубо говоря, на пике своих возможностей, каждый мог потенциально достичь уровня Оболенского. На деле, всё скорее всего ограничится рангом Великого Мастера. Возможно с небольшим выходом за его границы. Но это уже неплохо. Отряд из пяти сотен Великих Мастеров, которые ещё и укомплектованы артефактами от Мьёльнира — дорогого стоит. Даже полк лейб-гренадёров не мог похвастаться подобной мощью в полевых условиях.
Ратибор брал с них присягу здесь же. Использовал клятву на Даре, но только в общих формулировках. Понимал, что если военные зададутся целью, то смогут обойти любое данное обещание.
Когда всё было закончено, во весь рост встал другой вопрос — как добраться до Москвы? Самый простой вариант предполагал использование самолётов. Но воздушные цели уязвимы. К тому же, нас с высокой долей вероятности ждут как раз со стороны воздуха. В конце концов, большая часть сильных Одарённых предпочитала именно такой способ скоростного перемещения на большие расстояния. Да и самолётов потребуется несколько. Пять сотен кавалергардов, плюс почти четыреста бойцов Билли — понадобятся, как минимум три воздушных судна.
Другой вариант — перенести их всех внутри участка свёрнутого пространства и открыть тот уже в Москве. Эта идея смотрелась лучше. Но предполагала, что воинам придётся вступить в бой, как только они окажутся в обычном мире. И постоянно находиться в состоянии готовности. Либо они окажутся вымотанными, либо я выброшу под удар противника сотни расслабленных бойцов.
С морскими охотниками, такой вариант ещё мог пройти. Но вот солдаты Ратибора рисковали сразу же понести потери и оказаться деморализованными.
Сам князь в ответ на мой вопрос, крутанул правый ус и оглядел строй из пяти рот, которые он только что сам и сформировал, назначив временных командиров.
— Знаешь, Сиятельство, обычно войска поездами перебрасывают. Но не уверен, что это тот случай.
Я подумал. Обратился с вопросом к Мьёльниру. А получив ответ, усмехнулся и посмотрел на Оболенского.
— Пусть организуют поезд. Только так, чтобы он забрал нас уже за городом. Ни к чему врагам знать, как именно мы станем до них добираться.
Если патриций и удивился, то виду не подал. Прикрытие мы разработали сразу же — всем было объявлено, что мы покидаем город, чтобы за его пределами опробовать силы новобранцев и создать конструктов. На первый взгляд, всё было логично — многочисленные наблюдатели из числа разведок патрицианских родов и обычные зеваки прекрасно видели, что я проводил с лейб-гвардейцами определённые манипуляции. Поверить в то, что они теперь могут создавать собственных конструктов, было несложно.
Собственно, оно так и было — если показать и объяснить, то каждый из солдат был на это способен. А те, кто знал нужные плетения ранее, мог использовать их и без всякой помощи.
Что касается морских охотников, то после того, что они устроили с кораблями Ганзы, патрициям можно было скормить почти любую небылицу об их возможностях.
На деле же, мы на обычных грузовиках доехали до старой и не используемой станции, куда к тому моменту как раз подбирался эшелон.
Василина и Олег присоединились к нам перед самым выездом из города. Тоже решили отправиться вызволять своего деда. Сразу после них появились и княжичи Мстиславские. Семеро смертных, похожих между собой до такой степени, как будто их вылепил из глины один и тот же гончар. В каком-то смысле, оно так и было. Тем не менее, подобное семейное сходство я встречал не так часто.
Никого из них я не знал, но все семеро горели жаждой схватки — им не терпелось освободить отца, а заодно перебить тех, кто посмел напасть на их род.
Потому они загрузились в один вагон с Шуйскими, куда помимо них поместился один взвод кавалергардов.
Правда, минут пятнадцать пришлось потратить на ожидание — не знаю, откуда Ратибор достал обмундирование и экипировку, но грузовики с ней присоединились к нам ещё в городе. А когда оказались на станции, князь отдал приказ переодеваться.
В ответ на слова Асуки о том, что мы теряем время, патриций лишь пожал плечами.
— Солдат без формы, это считай вооружённый гражданский. А это кавалергарды. Цвет армии. Не положено им в тряпках шляться.
Помимо мундиров, сюда доставили сабли и револьверы — последние оказались положены по уставу, которому Оболенский намеревался по мере возможности следовать. И лишь затем, мы наконец отправились в путь.
Сандал продемонстрировал мне дикое удивление, которое отразилось на лицах машинистов, когда состав скрипнул и поднялся на добрый метр в воздух. Вслед за чем окутался множеством защитных барьеров, поверх которых возник многослойный полог невидимости.
Впрочем, это всё было мелочью по сравнению с тем, какой шок они испытали, когда тот начал двигаться. Со скоростью, которая больше подходила божественному конструкту, чем благонравному эшелону.
Один из них и вовсе осел на пол, старательно отводя взгляд от смотрового стекла. Правда там всё равно было почти ничего не разобрать — справа и слева всё сливалось в единый размытый фон, а пространство впереди выглядело как пустота, в которую мчался эшелон.
Настоящее управление составом взял на себя Мьёльнир. Он же придал ему нужные свойства — металл отлично проводил энергию, так что спутнику не составило труда превратить поезд в цельный артефакт. По крайней мере, какого-то большого напряжения сил я не заметил.
Оболенский принялся обходить вагоны, ободряя солдат и ещё раз объясняя схему наших действий. Я же потратил необходимое на дорогу время, пытаясь разобраться в теневой силе, которую поглотил после боя с де Блуа.
Понять до конца, что это такое, не получилось. Даже Мьёльнир пока мог обозначить лишь один факт — эта энергия преодолевала вражескую защиту куда проще, чем любая иная. Ещё, по словам живого камня, она «щекотала его изнутри», но чем это ощущение вызвано и как его использовать, он не знал.
Но если спутник был занят управлением составом, стараясь нанести минимальный ущерб лесам и случайно не сойти с рельс, пройдя сквозь одну из деревенек, то мой разум был свободен и вышло заняться практическими экспериментами. Крайне локальными, само собой — не хотелось нарушить целостность артефакторного поезда или повредить барьеры защиты. Оба варианты были чреваты катастрофой.
Тем не менее, я выяснил, что при помощи этой странной силы, можно формировать классическое энергетическое оружие. Копья, стрелы, клинки — теневая мощь охотно принимала любую форму. Ещё было доступно создание конструктов. Да таких, что даже Найхва с Гифером ощущали их крайне слабо. Да, когда те были почти вплотную, оба немедленно их обнаруживали. Но чем дальше был разведчик, тем тяжелее это становилось сделать.
Асука их вовсе не чувствовала. Как и Прохор — последнее удивило меня больше всего. Ведь раз так, значит эта сила никак не была связана с управлением душами, а представляла собой нечто совсем иное.
Настолько увлёкся экспериментами, что едва не пропустил момент, когда мы приблизились к Москве. Пришёл в себя только после повторного вопроса Мьёльнира.
— Мы уже рядом. Что делать дальше?
Усевшись на полке купе, я отправил наружу Сандала, попробовав оценить ситуацию с его помощью. В призрачном облике и под пологом невидимости, дракон смог остаться незамеченным. А я убедился, что нас ждут.
Тысячи воинов врага держали позиции на окраине. Сначала первые группы, которые должны были вступить в бой и вынудить нас раскрыться. А потом вторая линия, чьей задачей видимо являлась уже реальная оборона.
Хотя нет, с численностью я ошибся. Не тысячи. Десятки тысяч. Ещё я чувствовал постоянные вибрации в воздухе. Некто держал наготове настолько мощное плетение, что даже не будучи запущенным, оно уже влияло на ...