Время словно бы замедлилось, а то и повернуло вспять. В чистеньком светлом домике за прошедшие годы ничего не изменилось: пёстрые вязаные половички, красно-розовые герани на подоконниках, лениво развалившийся между цветочными горшками толстый рыжий кот. И сама бабушка, маленькая и, несмотря на годы, деятельная, с убранными под косынку седыми волосами и добрыми морщинками в уголках светлых глаз. Всё так же пахло пирогами, сушёными травами и старым деревом; всё так же возился по мелким хозяйственным делам нерасторопный Афанасий, и даже дверной замок по-прежнему чуть-чуть заедал.
Кого здесь коснулось течение времени, так это Ольки. С последней их встречи сестра вытянулась, постройнела, похорошела и отпустила роскошную рыжую косу до талии. Бабушка, смеясь, звала младшую внучку первой невестой на деревне и наверняка в глубине души искренне так считала. Оля жадно расспрашивала про Москву, про экзамены, которые ей только предстояло сдавать, про работу в Управе и, конечно, про коллег, которые так любезно подвезли Иру от станции. Причины их визита, подлинные или мнимые, сестру не интересовали; Оля попросту жаждала свести знакомство со столичными гостями. Ира осторожно отнекивалась. Непонятно, кого и от кого спасала.
На разговор по душам с бабушкой Ира пока не решалась. Во-первых, поблизости всё время крутилась кузина, которую посвящать в свои проблемы совсем не хотелось; во-вторых, слишком радостно светило на улице летнее солнце и слишком уютно посвистывал на плите старый чайник, чтобы добровольно нырять в мрачные мысли. Умная бабушка, впрочем, явно догадывалась, что на душе у внучки неспокойно; Ира нет-нет да ловила на себе её пристальный взгляд. Простодушная Олька ничем таким не заморачивалась. Приехала сестра и приехала, радоваться надо, а не искать подоплёку.
— Афонюшка, — ласково позвала бабушка, разливая по чашкам крепкий золотистый чай, — а что б нам баньку на вечер не растопить?
— Баньку, ишь, — ворчливо отозвался домовой, недовольно дёрнув длинными ушами. — Небось Афанасий в сарае прибрать не успеет, а тут ещё баньку…
— Ой, да забей ты на этот сарай, — жизнерадостно отмахнулась Оля. — Баня после дороги — самое то. Только смотри, если Анастасия Ивановна опять увидит, как ты дрова таскаешь…
Домовой сердито фыркнул в ответ. Ира тихонько хихикнула: Афонькина безалаберность и прежде не раз ставила бабушку в неловкое положение. Соседи-то — минусы, поди им объясни, кто там такой невидимый в огороде сорняки продёргивает…
— Завтра на озеро смотаемся, — продолжила строить планы Олька. — А потом можно за черникой сходить, на пироги…
— Ой, нет, — Ира тревожно встрепенулась. — Не хочу в лес. Может, попозже, — смягчилась она, глядя на разочарованное лицо кузины.
— Успеется за две недельки, — примирительно заключила бабушка. — Иринушка, а как Леночка с Витенькой поживают? Всё в трудах?
Ира сдержала вздох и принялась рассказывать о родителях. С мамой они так и не помирились; масла в огонь подлила внезапная поездка, с маминой точки зрения выглядевшая как вредная для карьеры сиюминутная блажь. Слегка сгладило ситуацию известие о том, что Ира передумала увольняться, но и оно натолкнуло маму на рассуждения о недопустимой наглости подобного заигрывания с начальством. Рассказывать же о приключениях в подвале или, тем более, о случайно подслушанном разговоре — нет уж, спасибо. Это и бабушке-то чёрт знает, как рассказать…
За разговорами и мелкой домашней суетой вечер наступил незаметно. Возле подвешенного над входной дверью фонаря вились бледные мотыльки; окна соседних домов приветливо подмигивали рыжеватым светом сквозь едва колеблемую ветром листву. Звёзды горели над головой непривычно ярко — холодные отражения земных огней. В старой, ещё прадедом выстроенной бане шумно возился Афанасий. Вообще-то ему не полагается этим заниматься, как и рыхлить грядки, и прибирать в сарае, и даже чистить чердак, но с полноценным штатом домашней нежити бабушка точно бы не управилась. Зато с одним домовым, пусть и упрямым — пожалуйста. Любопытно, унаследовала ли Оля этот талант?
— Поберегись, — сестрица, лёгкая на помине, возникла на пороге с заварочным чайником в руках. — Вот, смотри, по лучшим рецептам! А запах какой…
— Это что, укрепляющее номер третий? — Ира попыталась блеснуть эрудицией. Вроде бы душица входит только в этот вариант…
— А леший его знает, — Оля легкомысленно пожала плечами. — Бабушкины рецепты. Может, и впрямь номер какой-нибудь.
— Это на экзаменах спрашивают, — укоризненно сказала Ира, спускаясь вслед за сестрой по ступенькам крыльца.
— Выучу ещё, за год-то. Фонька, ты всё?
Домовой высунул из-за двери недовольное рыльце. Из раскалённого нутра бани пахнуло горячим паром.
— Пущай хозяйка проверит, — буркнул Афоня, выбираясь наружу. — Фу, умаялся…
Хозяйка — значит, бабушка. Ольку домовой, соблюдая субординацию, именует «молодой хозяйкой», и никак иначе. Стало быть, не слишком доверяет ей банные дела.
— Ба! — не особо смущаясь, крикнула Оля в вечернюю тишь. — Тут готово!
Бабушка работу домового одобрила, и тот, ворча, поковылял в сторону сарая. Олька первой шмыгнула в полную душистого жара парную, разделась и взобралась на самую удобную полку. Ира, замешкавшаяся с непривычки, тоже принялась стаскивать с себя футболку.
— Иринушка, — окликнула её бабушка, пытливо щуря глаза. — Что это у тебя?
— Это? — Ира осторожно тронула серебряную цепочку. Несмотря на раскалённый воздух, зачарованный металл оставался прохладным. — Э-э-э… Сигнал тревоги. Думаешь, лучше снять?
— Нет, не надо, — бабушка покачала головой. — Кто тебе её дал?
— Коллега, — Ира нервно облизнула губы. Выгнать бы Ольку, чтоб говорить без обиняков! — Это так… На крайний случай. Я всё-таки лучше сниму. Здесь же ничего с нами не случится… А от жара вдруг потрескается?
— Такие вещи просто так не снимают, — назидательно произнесла бабушка, устраиваясь на нижней полке. — И где это видано, чтоб зачарованные камни от жара трескались?
Ира озадаченно промолчала. Артефакты просто так не попортишь, это она правда глупость сморозила, но ведь пострадала от чего-то парная подвеска?
— Что там такое? — вездесущая Олька свесилась со своей полки, вытягивая шею. — Красивенько! А что она делает?
— Ольга, — бабушка строго нахмурилась. — Не любопытничай.
— А что такого-то? — сестра скорчила обиженную гримаску, но тут же улыбнулась от уха до уха и похлопала по нагретым доскам рядом с собой. — Ир, залезай давай. Ба, почему просто так не снимают? Она на удачу зачарована?
— Навряд ли, — бабушка потянулась за веником и оценивающе его оглядела. — Олюшка, а ну, помоги-ка…
Сестра проворно спрыгнула с полки, завладела веником и принялась от души охаживать бабушку по плечам и спине. Ира от участия в процедуре отказалась; в детстве вроде бы и в радость было со всей дури лупить взрослых связкой берёзовых прутьев, но после долгих лет городской жизни удовольствие казалось сомнительным. Довольно и того, что в жаркой парной нет места холоду.
— Ба, — воспользовавшись тем, что Оле пришлось слезть, Ира всласть растянулась на полке. — А правда, что в бане колдовство сильнее становится?
— Ты чего, Ирка, задумала? — хихикнула сестра. — Проклясть кого или приворожить?
— Ольга! Следи за языком-то! — сердито прикрикнула бабушка и прибавила уже спокойнее: — Неправда это, Иринушка. Суеверие.
— Все суеверия откуда-то берутся, — философски заметила Оля и отложила в сторону измочаленный веник. — Давай-ка теперь ты меня.
— Вестимо, откуда берутся, — бабушка, кряхтя, слезла с полки. — Раньше верили, что в таких местах граница с царством неживых проходит.
— А она проходит? — поёжившись, спросила Ира. Красноватые отсветы пламени неистово плясали на дальней стене.
— Только когда тут Афонька спит, — хохотнула Оля. — Нету никакого царства неживых, да, ба?
— Нету, — бабушка успокаивающе улыбнулась. — А чтобы колдовство сильнее было, надо в чары душу вкладывать. Как в любой труд. Если спустя рукава всё делать, что ж хорошего получится?
Вечерняя прохлада показалась едва ли не морозом после раскалённого пара. Ира обхватила себя за плечи, пытаясь удержать стремительно уходящее тепло. Выскочившая следом Олька бодро встряхнулась; никакого дискомфорта она, судя по всему, не испытывала.
— Ух, хорошо! — воскликнула сестрица, окидывая взглядом тонущую во тьме округу. — Глянь, какие звёзды сегодня яркие… Ба, можно мы погадаем?
— Оль, ты чего? — Ира попыталась одёрнуть сестру. — Это вообще-то запрещено!
— Не «запрещено», а «не поощряется», — с важным видом поправила Олька. — Ты ж лучше меня законы знать должна! Мы не для заработка, а так, поразвлечься…
— На минутку, у нас тут магконтроль по соседству, — понизив голос, напомнила Ира. — Охота тебе объясняться?
Сестра удивлённо вскинула брови.
— Так они ж твои друзья-приятели!
— Если ты думаешь, что мне выйдет скидка…
— Ой, вот ты зануда, — Олька завозилась с ключом, отпирая входную дверь. — Ба, можно или нет?
— Не след бы, — укоризненно сказала бабушка. — Если соберётесь, то лучше в доме. И занавески задёрните, мало ли что.
Сестра сочла это за разрешение и умчалась куда-то в дальние комнаты за гадальным инвентарём. Ира тихонько вздохнула. Её никогда не тянуло пытаться заглянуть в будущее, но Олю, если ей что-то втемяшилось, поди останови. Бабушка, похоже, к капризам внучки притерпелась, а может, и довольна была, что та проявляет интерес к колдовскому ремеслу.
— Ба, — тихо окликнула Ира, вытаскивая из-под ворота цепочку. Пока сестра самозабвенно чем-то гремит, можно урвать хоть минутку наедине. — Ты знаешь, что это за штука? Опасная она?
Бабушка, помедлив, покачала головой.
— Нет, Иринушка, не опасная. Такие проклясть нельзя.
— Какие — такие?
— Ладно сработанные, — избегая касаться серебра, бабушка указала пальцем на тонкие звенья. — Гляди, как сделано. Чары так вплетены, что ни сломать, ни лишнего добавить. Большая редкость.
— Это так заморочились, просто чтобы сигнал передавать? — Ира озадаченно покрутила в пальцах кулон. — Маячок — это же несложно. Все прилавки ими завалены.
— Не просто сигнал, — бабушка пристально вгляделась ей в лицо и вздохнула. — Пускай тот, кто тебе её дал, сам расскажет, если захочет.
— А-а, понимаю, — понуро кивнула Ира. — Мне по категории знать не положено…
Примчалась шумная Оля со связкой восковых свечей и белой эмалированной миской. Бабушка напомнила ещё раз про занавески и вышла из кухни; в комнате глухо забормотал телевизор. Оля прикрыла дверь и, разложив на столе гадальную дребедень, погасила свет. Крохотную кухню мгновенно затопила чернильная тьма.
— Можно хоть одну лампочку включить? — попросила Ира. Смутные очертания мира вокруг едва виднелись в пробивающемся сквозь занавески скудном лунном свете.
— Не, не то будет, — Олька несколько раз безуспешно щёлкнула зажигалкой, прежде чем вызвать к жизни слабенький язычок пламени. — На, бери свечку. Ты умеешь хоть?
— Нет. Я законопослушная.
— Скучная ты… Разве не интересно судьбу свою узнать? — упрекнула её Оля. — Воск набирай в ложку, чтоб побольше скопилось. А потом раз — и в воду. Ничего сложного.
— А колдовство где?
— Так ты думай, чего узнать хочешь! Смелей давай, а то сейчас через край потечёт…
Ира послушно наклонила ложку. Горячий воск тягучей струйкой вылился в миску, на глазах застывая бесформенной кляксой. Оля отобрала у сестры стремительно оплывающий огарок, устроила его в стеклянной рюмке и склонилась над результатом Ириных трудов. Свечной огонёк испуганно дрожал; по белой поверхности стола бродили случайные тени. Поди разгляди тут что-нибудь путное…
— Вот это — дальняя дорога, — Оля, сощурившись, поворачивала голову то так, то эдак. — Ну, оно и понятно, до Москвы неблизко… Неожиданная радость — интересно, скоро сбудется?.. Сомнения… Они всегда выпадают, так что не парься. Ого, скрытая опасность! Это как?
— Ты мне скажи, — буркнула Ира. Сердце сбилось с ритма и застучало чаще.
— Не знаю, — Оля сосредоточенно нахмурилась. — Может, на работе кто-нибудь подсидеть хочет? Или там подруга парня уведёт…
— Тоже мне, опасности… А поконкретнее там ничего нет?
— Ну ты, блин, спросишь! Это ж гадание, а не прогноз погоды, — фыркнула сестра. — Давай ещё посмотрим. Вот, смотри — покровительство.
— Это про Павла Сергеевича, — вздохнула Ира. — Куда бы оно делось уже, это покровительство…
— Выбор, — бормотала сестра, пропустив мимо ушей её слова. — Готовься к трудным решениям. Семья… Что-то важное у вас там случится, — глубокомысленно предположила Оля. — Надеюсь, что хорошее. Ты ещё что-нибудь видишь?
— Я и этого всего не вижу.
— Тогда хватит с тебя, — постановила Оля, вылавливая остывшую кляксу из воды. — На, хочешь — оставь на память. Давай теперь у меня посмотрим…
Она подожгла ещё одну свечку. Опыта у сестры явно куда как больше: восковое пятно получилось намного затейливее, с рельефными наростами и неровными краями. С хорошей фантазией тут что угодно можно прочитать.
— Ну, поехали, — Оля с удовольствием придвинула к себе миску. — Новое начало… Это я с радостью! Сомнения тоже, ну я ж говорю, они всегда есть. Ой, смотри — любовь! Давненько не выпадало!
— А раньше сбывалось?
— А как же, — сестра, кажется, зарделась, хотя поди различи в неверном свете свечи. — Так, что тут… Тоже дальняя дорога, смотри! Ирка, это знак. Поехали куда-нибудь смотаемся, а?
— У вас тут автобус ходит раз в день.
— А нам больше надо, что ли?.. Доброжелательный незнакомец, м-м-м! Может, любовь — это с ним?
— Тебе виднее.
— Так, что тут ещё… Тревоги, ну, куда мы без них… О, перемены к лучшему!
— Рада за тебя.
А ей, Ире, ничего такого не выпало. Ни доброжелателей, ни любви, ни перемен — одни лишь опасности и трудные решения. Эка невидаль… Запоздали предсказания. Или, может, то всё были цветочки по сравнению с тем, что ждёт впереди? Ира до боли закусила губу, прогоняя нехорошие мысли. Правильно всё-таки закон порицает гадания. Только зря нервы себе подымать…
— Ну, всё, я довольна, — заявила Олька, задувая свечу. — На озеро пойдём завтра? Если да, то надо пораньше встать, пока солнце не печёт.
— Пойдём, — согласилась Ира. — Только давай не в семь утра. Я сегодня встала ни свет ни заря…
— До девяти хватит тебе?.. Ну и всё тогда. Не проснёшься — я тебя сама разбужу.
Будить не пришлось. За окном ещё плескалась предрассветная синь, когда Ира проснулась с бешено колотящимся сердцем. Во сне она со всех ног бежала по бесконечным тускло освещённым коридорам, отчаянно умоляя о помощи, но мелькавшие то тут, то там мама, бабушка, Оля, Аня, даже Макс то ли не слышали её, то ли принимали её голос за уловки засевшей в подвале тени. Дрожа не то от липкого страха, не то от утренней прохлады, Ира завернулась в шерстяной плед и побрела на кухню. Тепловатая, с привкусом накипи вода из чайника показалась ей лучшим в мире напитком.
Ерунда это всё. Всего-то лишь ночные кошмары. Странно ещё, что просто коридоры, а не смыкающиеся на горле ледяные пальцы. Надо попросить у бабушки какой-нибудь успокоительный настой и пить перед сном. Пробравшись на цыпочках обратно в комнату — дрыхнущая по соседству Олька и не подумала просыпаться — Ира забралась под одеяло и уткнулась носом в подушку, пытаясь снова уснуть. Она бесплодно промучилась целый час; за окном стремительно поднималось солнце, принялись вопить чьи-то петухи — Оля проигнорировала и их. Зато встала бабушка; слышно было, как она тихо ходит по поскрипывающим половицам, шуршит простынями и расчёсывает длинные седые волосы. Ира решительно отбросила одеяло и потянулась за джинсами. Удачно, что сестра такая соня.
— Ба, доброе утро, — шёпотом сказала Ира, прикрывая за собой дверь в их с Олькой спальню.
— Иринушка! — охнула бабушка. — Ты чего же в такую рань? Отдыхала бы!
— Не спится, — вздохнула Ира. — Мне твой совет нужен.
Бабушка окинула её цепким взглядом.
— Это какой же, внученька?
— Пойдём на кухню, — предложила Ира, протягивая ей ненароком оброненную шпильку. — Рассказывать долго.
Под клокотанье чайника, в лучах утреннего солнца говорить было проще. Ира, старательно обходя опасные темы, выложила всё, что смогла: и про паразита, и про тень, и даже, с великой осторожностью, про то, что услышала о себе позавчерашним вечером. Бабушка, спасибо ей за это, слушала внимательно, не перебивая.
— Никто мне ничего не говорит, — вздохнула Ира, обнимая ладонями пузатую чашку с чаем. — И не скажет, потому что иначе я, судя по всему, рискую влететь на третью статью. А я не знаю теперь, что мне делать.
Бабушка звякнула чайной ложечкой, размешивая сахар. В чашку она смотрела едва ли не так же пристально, как Оля вчера — в восковые разводы.
— Лене не говорила? — спросила она наконец, отодвинув нетронутый чай.
Ира помотала головой.
— Мы вообще с мамой поругались. Не из-за этого, там другое всякое. Хотя получается, что и из-за этого частично…
— Что поругались — плохо, — укоризненно сказала бабушка. — Особенно — на дорогу-то глядя. Нельзя дома ссоры оставлять.
— Знаю, ба, — Ира отпила упоительно горячего чаю и на миг прикрыла глаза. — Позвоню ей, попробую помириться. Когда не на смене будет.
— Правильно, — бабушка заботливо подвинула к ней плошку с повидлом. — А рассказывать ей не спеши. Зря только нервничать станет.
— Вот и я так решила…
Из-за открытого окна донеслось шуршание автомобильных шин. Ира зачем-то обернулась; мимо участка неторопливо ползла незнакомая старенькая иномарка. Нервы и впрямь пора лечить, и не только маме.
— Я так думаю, начальник ваш — человек неглупый, — осторожно сказала бабушка. — Если уж согласился, что тебе лучше подальше от Москвы, то так оно, наверно, и есть. Жалко только, что ты-то с ним сама не поговорила.
— Я об этом думала, — призналась Ира. — Но ребята ему, наверное, уже сообщили, что я тут.
— Хорошо, если так.
На колени бесцеремонно запрыгнул рыжий кот. Ира рассеянно почесала его за ухом. Тёплая шерстяная тяжесть её успокаивала.
— Ох, негодник, — беззлобно проворчала бабушка. — Кабы польза от тебя была, а то так держу, дармоеда!
— Он хороший, — заступилась за зверя Ира. — Ну ладно, две недели я тут посижу, пока Верховский там разбирается. А с остальным что делать?
— С остальным-то… — бабушка задумчиво тронула узорчатый бок сахарницы. — Тень — дело серьёзное, а ещё и после паразита… Укрепляющие, какие выписали, пей, да я тебе ещё своих сделаю. В тепле всё время будь. Хорошо это вчера с баней получилось, вовремя… Нежизнь — она больно жалит, так, что долго потом не проходит. Ты молодцом прямо держишься, и не подумаешь, что такое с тобой случилось…
— Это я догадываюсь, почему, — Ира замялась на миг, решая, стоит ли углубляться в эту тему. О том, как именно Зарецкий избавился от тени и что было потом, она умолчала. — Ба, ты знаешь что-нибудь про такую медмагию, когда просто прикосновением лечат?
— Нет, не слыхала. Но я, Иринушка, и не маг.
— А про сделки с нежитью?
— Такое только в сказках бывает, — бабушка тревожно нахмурилась, — и ничем хорошим не кончается. Не дело это — жизнь с нежизнью связывать. А почему спрашиваешь?
— Да так, к слову, — Ира прижала пальцы к болезненно пульсирующим вискам. — Ба, зачем я могла кому-то понадобиться? Какие от меня неприятности? Я даже проклятия накладывать не умею…
— Вот уж не знаю, — бабушка тяжко вздохнула. — Иной раз и малого хватает. Может, не в колдовстве дело? Услыхала чего важное или увидела, а кому-то это знать никак нельзя, вот и волнуются твои коллеги.
— Это мысль, — задумчиво проговорила Ира. — Только я всё равно ничего такого не видела, чтобы так вот, под третью статью… В смысле, секретки-то у нас там навалом, но всё, что под допусками, ребята сами разбирают… — она умолкла на полуслове, прижав ладонь к губам. Как это она раньше не сообразила! — Тесты!
Бабушка обеспокоенно подалась вперёд.
— Какие тесты, Иринушка?
— Мои аттестационные, — Ира до боли в побелевших костяшках сжала ручку чашки. — Я там, наверное, где-нибудь что-нибудь такое наотмечала случайно, а теперь все думают… Ох, ё-моё…
Она едва не вскочила из-за стола, чтобы сей же час мчаться с повинной к Зарецкому. Толку нет: он и так всё прекрасно знает. Да и под следствие за сокрытие опасных сведений совсем не хочется; пока что её спасает слово «осознанное» в формулировке закона. «Случайное стечение обстоятельств»… Сходится всё, ох, сходится! Хорошо, что она из Москвы убралась; поди отыщи человека в такой глуши…
— Я поняла, ба, — Ира залпом допила остатки чая. — Правильно ты всё сказала. Буду тут сидеть тише воды, ниже травы. И к ребятам лезть не стану от греха подальше. Ты только никому ни слова, ладно?
— Ладно, Иринушка, ладно…
— Вы чего тут с утра пораньше?
В дверях нарисовалась отчаянно зевающая Олька. Кот, потревоженный её звонким голосом, спрыгнул на пол и куда-то унёсся, чиркая когтями по линолеуму. Бабушка ойкнула и подхватилась с места.
— Садись, Олюшка. Чайку тебе или кофе будешь?
— Чай, — сестра плюхнулась на освобождённую бабушкой табуретку и ещё раз зевнула. — «Дава-а-ай не в семь утра-а-а»… Не в семь — значит, в шесть, что ли?
— Не сердись, — Ира виновато улыбнулась. — У меня все ритмы сбились.
— Раз уж встали, то пошли пораньше купаться, — постановила Оля, принимая из бабушкиных рук исходящую паром кружку. — В одиннадцать уже жарко будет.
— Вы там поосторожнее, — бабушка со значением посмотрела на Иру из-за Олькиной спины. — В воде долго не сидите.
— Ой, ба, в такую жарюку не простудимся! — отмахнулась сестра.
— Хорошо, не будем, — пообещала Ира.
Дорога до озера лежала через дикие луга, тянувшиеся вдоль кромки леса. В детстве путь казался бесконечным; сейчас неторопливая прогулка, пусть и длиной в полчаса, казалась едва ли не большим удовольствием, чем купание в зеленоватой озёрной водице. На противоположном берегу засели припозднившиеся рыбаки; они устроили удочки на врытых в землю подпорках и не обращали никакого внимания на изредка лениво подёргивающиеся поплавки.
— Слишком мелкая рыба? — предположила Ира, наблюдая за пляшущими на воде яркими пятнышками.
Оля прыснула.
— Слишком плохо после вчерашнего. Пошли, им на нас пофиг.
Она сбросила цветастый сарафан, оставшись в одном купальнике, и распустила роскошную косу. Ира, наоборот, заколола волосы повыше. По глинистому берегу она спустилась вслед за сестрой к кромке воды. Озеро дышало прохладой. Казалось, взгляни в непрозрачную зелёную гладь — и в ней, как много лет назад, отразится пухлая детская мордашка.
— Ну где ты там? — нетерпеливо окликнула Оля. Она уже успела окунуться с головой и теперь плескалась на глубине, время от времени отгоняя от себя клочки вездесущей ряски.
— Иду, — отозвалась Ира и решительно шагнула в воду.
Виноваты ли были прошедшие годы или, может, тлетворное влияние тени, но былого счастья купание уже не вызывало. Вода, в меру тёплая, в меру чистая, пахла водорослями и озёрным илом. Оля вовсю радовалась жизни, то ныряя, то устраивая броски на глубину или вдоль заросшего тростниками берега. Ира, посидев в воде минут пятнадцать, выбралась загорать. На твёрдой, нагретой солнцем земле было намного уютнее.
Домой Оля засобиралась в половину одиннадцатого, когда солнце начало припекать всерьёз. По старой колее, дотверда высушенной жарой, шли босиком; над лугами плыл медвяный аромат цветущих трав и многоголосый стрёкот кузнечиков. Оля без умолку о чём-то болтала, не слишком заботясь, слушают её или нет. Ира и не слушала, пока сестра не встряхнула её за плечо.
— Э-эй, алло! Не проснулась, что ли?
— А? Извини, задумалась, — рассеянно отозвалась Ира. — Что ты сказала?
— Вон, говорю, от леса кто-то идёт, — зоркая Олька ткнула пальцем в сторону зубчатой тёмно-зелёной гряды.
Ира сощурилась, присматриваясь.
— Макс, — сказала она скорее себе, чем сестре. Сама не знала, хочет сейчас с ним видеться или нет. — Коллега.
— О, ну пойдём скорее, — Олька схватила её за руку и воодушевлённо потащила вперёд. — Надо ж поздороваться!
Нехитрые сестрины уловки не обманули бы и ребёнка. Ира, однако, смирилась и покорно прибавила шагу. Макс был один; судя по заправленным в кроссовки джинсам, рубашке с длинными рукавами и рюкзаку за спиной, в лесу он провёл все прохладные утренние часы. В руках Некрасов нёс наспех свёрнутый из бумажного листа кулёк, полный мелкой лесной ежевики.
— Привет! — Макс ослепительно улыбнулся и помахал Ире рукой. — Ну, как отдых продвигается?
— Отлично, — Ира остановилась в паре шагов от него, ненавязчиво преградив путь лучившейся любопытством сестрице. — А ты в трудах?
— Само собой, — Некрасов картинно развёл руками. — В командировке главное что? Чтобы младший офицер задолбался. Вот, ягод хотите?
— Спасибо! — Олька выскочила вперёд, прежде чем Ира успела отказаться от угощения. — Это где вы такой ежевичник нашли роскошный?
— Информация служебная, разглашению не подлежит, — хохотнул контролёр, протягивая девушкам испятнанный соком кулёк. — Максим Некрасов, к вашим услугам.
— Меня Оля зовут, — сообщила сестра, радостно улыбаясь.
— Очень приятно. Дамы, могу вас проводить до деревни?
— Да, конечно.
Ира сама толком не понимала, почему чувствует себя виноватой. Макс вёл себя, как всегда; он по-прежнему ей нравился, но радоваться, как раньше, его обществу сейчас не получалось. Всё работа тени, скорее всего. Должно быть, пока окончательно не заживут оставленные ею раны, все чувства так и останутся приглушёнными, словно отделёнными от сознания толстым мутным стеклом. Макс поймёт; кому, как не ему, разбираться в тонкостях воздействия нежити на людей…
— Познакомился вот с местными лесовиками, — весело разглагольствовал Некрасов. — Ничего такие ребята, бойкие. Все места грибные тут знают. Звали завтра с утра за лисичками. Прямо жалко даже, что мы во Владимир намылились…
— Вы во Владимир едете? — ахнула Олька и послала Ире многозначительный взгляд. — Тоже по работе, наверное?
— Нет, по любви. К безвозмездному физическому труду, — изрёк Некрасов. — Ну и, надеюсь, уломаю коллегу взглянуть на местные красоты. Слушайте, — он просиял, словно бы осенённый гениальной мыслью, — поехали с нами, а? Мы задавим большинством и тогда точно пойдём смотреть город.
Ира открыла было рот, чтобы вежливо отказаться, но Оля соображала проворнее.
— Конечно! Поехали! — выпалила сестрица, улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба. — Я во Владимире много раз была, всё там знаю!
— Оль, — Ира укоризненно покосилась на сестру. — Мы, может, не к месту будем…
— К месту, — заверил Макс. — Только встать придётся рано. Мы в семь выезжаем.
— Это мы запросто, — заявила Олька. — Куда нам прийти? Вы где живёте?
— Мы лучше сами заедем, — ухмыльнулся Некрасов. — Не будем зря беспокоить нашего лендлорда… Вон он, кстати, совершает моцион.
Ира проследила за его взглядом. Вдоль забора крайнего к лесу домика неторопливо прогуливался Семён Васильевич, которого Ира по старой детской привычке слегка побаивалась. В пять лет ей казалось, что жутковатый мужик, до глаз заросший уже тогда седой бородой — не деревенский житель, а явившийся из леса сказочный родич Бабы-Яги.
— Пойду поздороваюсь, что ли, — Макс жизнерадостно взлохматил светлые вихры. — Ну, до завтра?
Смотрел он на Иру, но ответила ему Оля. Сестра рассыпалась во многословных благодарностях, так что Ире оставалось лишь помахать Максу на прощание. Некрасов подмигнул ей и размашистым шагом направился к Семёну Васильевичу желать доброго утра.
— Оль, это было невежливо, — шёпотом попеняла кузине Ира. — Взяли и навязались…
— Он же сам предложил, — искренне изумилась Оля. — И вообще, ты ж от станции с ними ехала, и ничего!
— Это же другое, — Ира смущённо оглянулась на беседующего с Щукиным Макса. — Нам было по пути…
— Так и сейчас нам по пути, — пожала плечами сестра и вдруг лукаво подмигнула. — Смотри-ка, как быстро сбываться начало! Дальняя дорога, приятный незнакомец… Может, ещё чего-нибудь сойдётся, м-м-м?
Ира только вздохнула в ответ.