В специальной секции психиатрического отделения царила уважительная тишина. Медбрат на входе — не из простых, наверняка с повышенной квалификацией в области боевой магии — минут пять разглядывал Мишкину корочку и сверялся с компьютером, прежде чем отпереть коридор прикосновением к магическому замку. Шагая мимо одинаковых белых дверей с номерами, Старов спиной чувствовал его бдительный взгляд.
— Михаил Аркадьевич? — невысокая женщина в белоснежном халате говорила едва громче шелеста бахил по кафельному полу. — Донских вас ждёт. Я провожу.
Мишке уже доводилось забредать по былым делам в здешние коридоры, и он знал, что палаты в этой части здания, особенно одиночные, разительно отличаются от других отделений. В приглушённых тонах, с мягкой обивкой стен, с лишёнными ручек окнами и сплошь опутанные всевозможными сортами сигнальных чар, небольшие комнаты служили уютными капканами для тел пациентов, но не в силах были удержать в «здесь» и «сейчас» их беспокойный разум. Впервые Мишке довелось допрашивать сумасшедшего на самой заре карьеры; отвратительное было дело, грязное, кровавое. Оно с ног на голову перевернуло магконтроль, раз и навсегда; тогда-то они и сблизились с Зарецким — два вчерашних стажёра, предоставленные сами себе посреди стремительно разрастающегося хаоса. Казалось, что хуже быть уже не может, но в то время они могли доверять хотя бы друг другу.
— Здравствуй, Михаил Аркадьевич, — Лев Олегович Донских, давний Мишкин знакомый, привстал с кресла и пожал визитёру руку. Маг-медик, несмотря на годы, отличался молодецким телосложением, глубоким звучным басом и неизменным олимпийским спокойствием. — Всё не забываешь к нам дорожку?
— Забудешь тут, — Старов для проформы махнул удостоверением. — Я по поводу вчерашней пациентки.
— А как же иначе, — Донских, сцепив руки за спиной, прогулочным шагом обогнул стол. Стало быть, долго в кабинете врача они не задержатся. — Сам занимаюсь. Никаких подвижек пока.
— Жаль, — искренне сказал Мишка. — Чем её так? Можете предположить?
Лев Олегович задумчиво пожевал губами.
— По правде говоря, не выдерживаю собственной критики. Девушка, кажется, находится в абсолютно здравом рассудке, но иногда начинает вести себя… необъяснимо. Пойдём-ка, покажу.
Мишка поправил едва сходящийся на груди белый халат и зашагал по тихим коридорам вслед за доктором. У нужной двери Донских притормозил, не спеша подносить руку к магическому замку, и шёпотом посоветовал:
— Обрати, пожалуйста, внимание на структуру чар.
Старов сконфуженно кивнул. Вчера впопыхах он об этом не подумал. Лев Олегович вежливо постучал и, получив в ответ негромкое «Войдите», мягко нажал на дверную ручку. Вера сидела в кресле у высокого окна и держала в руках дешёвый детективчик; при виде посетителей она поспешно отложила книжонку и вскочила на ноги.
— Сидите, милая, сидите, — пророкотал Донских, располагающе улыбаясь. Тришина послушно рухнула обратно в плюшевые объятия. — Михаила вы знаете, правда?
Девушка торопливо закивала. Старов чуть прищурился, пытаясь увидеть, что такого углядел многоопытный медик в наложенных на пациентку чарах. Сперва подумалось, будто их вовсе нет, а потом Мишка рассмотрел тонкое золотистое кружево, едва заметное в бьющем сквозь окно солнечном свете. Оно насквозь прошивало тело девушки, как нитка — лоскут ткани, то показываясь наружу, то исчезая под кожей; плотно, как повязка, охватывало виски, вилось вдоль сонной артерии, виднелось напротив сердца. Совсем как проклятие, за исключением цвета. Вот так и выглядит загадочная ментальная магия?
— Как вы себя чувствуете? — наудачу спросил Мишка.
Тришина нервно улыбнулась.
— Н-неплохо, спасибо, — с каждым движением её губ невидимая лента чар приходила в движение; больно это или нет?
— Верочка, я бы хотел, чтобы Михаил взглянул на ваши симптомы, — ласково, словно извиняясь, проговорил Донских. — Вы не возражаете, если мы с вами поговорим, как вчера вечером?
Ей не понравилась эта идея. Страшно любопытно, что она чувствует, и при этом совершенно не хочется испытать то же самое на собственной шкуре. От долгого напряжения стала побаливать голова; Мишка перестал щуриться. Донских едва заметно ему кивнул.
— Итак, Верочка, давно вы работаете в Управе? — психиатр подвинул к себе стул и с удобством уселся напротив пациентки. Мишка, оглядевшись, тоже нашёл себе табуретку, чтобы меньше нервировать девушку.
— Год, — ответила Тришина. Пока что она выглядела настороженной, не более того.
— Как вы туда попали?
— Тётя сказала, что есть вакансия, для которой не нужны способности. Тётя — ведьма, она иногда бывает в Управе по делам.
— А живёте вы?..
— В Подольске. С родителями и братом.
Ничего особенного. Или Мишка просто не замечает важного? Донских явно не просто так задаёт вопросы из обоймы проверок безопасности.
— Расскажите, пожалуйста, как провели последний Новый год, — ни с того ни с сего попросил Лев Олегович.
Для Веры это, похоже, стало неожиданностью. Она задумалась на миг, припоминая, и осторожно заговорила:
— С семьёй. Я вернулась с работы, мы готовили селёдку под шубой, оливье и запекали мясо… Потом папу чуть не вызвали на работу, но всё обошлось. По-моему, было очень мало снега… Точно, было скользко! Женька жаловался, когда его послали за майонезом…
Донских метнул в Мишкину сторону многозначительный взгляд.
— А майские праздники?
Вера замерла, непонимающе на него глядя. Растерянно разомкнутые губы беззвучно шевельнулись.
— Не… не помню, — полувопросительно произнесла девушка и болезненно нахмурила брови. — Не знаю… Не могу сказать.
— Не утруждайте себя, — быстро сказал Донских. — Не считая вчерашнего дня, когда вы в последний раз виделись с Михаилом?
— В четверг, — легко ответила Вера, повернувшись к Старову. — И до этого во вторник. Вы всегда приходите пораньше… Здороваетесь…
Мишку слегка ужалила совесть: скомканное «здрасьте» он всегда бросал дежурным девушкам походя, не задумываясь. И он ещё считал Костика высокомерным…
— Хорошо, — одобрил Лев Олегович. — А когда вы решили посетить офис отдела контроля?
Молчание. Затуманенные, как у пьяницы, глаза. Как это работает? Она правда не помнит или ей каким-то образом запретили говорить?.. А какая, в сущности, разница — даже если память сохранилась, до неё не добраться. Или способы есть?
— Пожалуйста, перечислите ещё раз всё, что вы делали за последние два месяца… по чужому указанию, — попросил Мишка, отчаянно надеясь, что она сможет озвучить что-то внятное. Вчера ведь смогла…
— Сначала выписала себе пропуск на двенадцатый этаж, — почти спокойно отозвалась Тришина. — Мы можем выдавать гостевые пропуски. Я сделала так, как будто в системе его не было… Не помню, как…
— Неважно, — поспешно сказал Мишка. Глаза собеседницы снова начинали опасно стекленеть. — Что кроме этого?
— Я ходила в отдел исследований, — Вера судорожно вздохнула. — У них всегда такой беспорядок… Мне нужно было искать некоторые бумаги, читать их. Иногда залезать в компьютеры… Если кто-нибудь их оставлял без присмотра… Один раз были эти пробы. И ещё совещания… Я должна была слушать совещания, особенно когда собиралось начальство…
— И потом кому-то пересказывать услышанное? — не удержался Мишка.
— Наверное… — Тришина встряхнула головой и закусила губу. — Вот… Ещё я вывела через технический этаж одного человека. Это было сложно, потому что он не знал, что должен идти со мной… Потом забрала амулет. И карточку у домового, он даже не заметил… Я должна была кому-то её отдать.
— Не зацикливайтесь на этом, — вставил Донских.
— Да, я стараюсь, — жалобно отозвалась Вера. — Вчера… вчера мне нужно было к Верховскому. Не знаю, зачем. Наверное, я вспомнила бы на месте…
Вот как. Подстраховались. Как, однако, просто и красиво: девушка-минус, которую никто не замечает, но которая видит всех, кто входит и выходит из Управы, обладает доступом к внутренним пропускным системам и может беспрепятственно ходить по этажам, не привлекая к себе внимания… Старов взглянул в несчастное личико Тришиной. Каково оно — жить и знать, что мысли в голове не совсем твои? Это же чудовищно; это должно быть запрещено…
— Ну, что скажешь? — осведомился Донских, когда они вновь оказались в его кабинете.
Мишка вздохнул. Посвящать психиатра в свои догадки пока рано. Да и помогли бы они?
— Чем-то похоже на гипноз, — осторожно сказал Старов. — Но ведь это всё чары?
— Не всё, — огорошил его Лев Олегович. — Это, с позволения сказать, заклятие активизируется не всякий раз. Иногда, когда я прошу девушку припомнить что-то запретное, оно бездействует. Иногда реагирует, начинает сжиматься. Можно только гадать, что при этом чувствует пациентка, но исход в обоих случаях один. Ты только что его наблюдал.
— Вы можете снять эту штуку? — безнадёжно спросил Мишка.
— Конечно, нет, — Донских тяжело вздохнул. — Иной раз обычное-то проклятие не снимешь, а это… Оно уходит в плоть и кровь. Очень жестоко.
Он нервно забарабанил пальцами по столу. Повидавшему всякое психиатру по-настоящему жаль было тихую пациентку. Собери он хоть целый консилиум, толку не будет… И от валяющегося в багажнике исследования Чернова-старшего, пожалуй, тоже. Оглавление пестрело заумной теорией, стыдливо умалчивая о любой практике. Написала ли Свешникова что-нибудь на эту тему? Освоила ли сама? Передала ли единственному ученику?
Шагая между жухнущими на солнце газонами, Мишка прижал к уху телефон и выслушал про выключенный аппарат абонента. Молчали пёстрые мессенджеры; даже попытка позвать приятеля через связывавшие их всех личные сигнальные чары почему-то кончилась ничем. Мишка остался один на один с тайнами, огороженными, как колючей проволокой, грифами секретности и буквой закона. Интересно, в какой момент он вляпается в статью за осознанное сокрытие, если вдруг что-нибудь раскопает?
Верховского в логове не было. Распрощавшись с надеждой пройти по лёгкому пути, Мишка вытащил из сейфа папку с заметками и разложил перед собой листы, сто раз перечитанные до последней буковки. Ни единого слова о ментальной магии. Ну и куда копать?
— Смехотворно, — вдруг фыркнул Костик, брезгливо отшвырнув толстенькую управскую газетку. — Сколько заплатили этим клоунам?
— Каким клоунам? — заинтересовался Андрей, высовываясь из-за цветочного горшка. Мишка на всякий случай сгрёб бумаги и отложил подальше от края стола.
— Тем, что вчера устроили тут детский утренник, — выплюнул Чернов. — Теперь до сентября насмотримся этого дерьма. Нет, серьёзно, мне интересно, кто им заплатил? Обарин правда такой идиот или конкуренты постарались?
— Может, они сами собрались! — расстроенно возразил Бармин, подбирая газету.
— Сами! — презрительно процедил Костик. — Покажите мне придурка, который по доброй воле пойдёт бесплатно митинговать под окнами Управы! И всё та же чушь: свобода, равенство… Как это про братство ещё забыли!
— Что плохого в свободе и равенстве? — не удержался Мишка.
Костик раздражённо хмыкнул и скрестил на груди руки. В его взоре читалось превосходство.
— Начнём с того, что равенство невозможно в принципе, — изрёк Чернов, снисходительно глядя на Мишку. — Вот ты сам и, например, ведьма какая-нибудь — разве вы равны? Да в удостоверении же написано, что нет!
«Ведьма какая-нибудь»… Это он просто так ляпнул или с намёком? Старов набычился, собираясь с мыслями для ответа, но Костика уже несло дальше.
— Свободу же вообще нельзя давать кому попало, — вещал он, гневно сверкая очами. — Ты только представь, что натворит какой-нибудь идиот, по недоразумению родившийся с даром, предоставь ты его самому себе? О нет, свобода — удел избранных.
— И ты, конечно, избранный, — буркнул Мишка.
— Ну, знаешь ли, если мы перешли на личности… — Чернов изобразил витиеватый жест. — Я в достаточной мере осознаю свою ответственность перед сообществом, даже если забыть о наших служебных клятвах. А вот, скажем, тот же ваш паразит? Отличный кандидат в свободные граждане, а?
Мишка промолчал. Чернов победно улыбнулся; у него впервые за последние дни прорезалось что-то похожее на хорошее настроение.
— Опять же, характер, воспитание и личные качества нельзя просто так списать в утиль, — назидательно заявил он. — Не равнять же с собой всякую шантрапу без роду-племени…
— Прекрати, — резковато сказал Мишка. Может, Костик и был в чём-то прав, но слушать его было как-то мерзко.
— Ты спросил — я ответил, — обиженно отозвался Чернов. — В общем, здравомыслящие люди не пойдут всерьёз выступать за подобную ерунду. Обарина, скорее всего, кто-то подставил, хотя кому он сдался?
— Вот и нет, — подал голос Андрей, внимательно изучая газету. — Вообще-то лозунги — это из его предвыборной программы.
— Да? — Костик надменно скривился. — Ну, уже давно никто не сомневается, что он круглый дурак. В Совете его держат ради лишнего голоса в пользу Митрофанова.
Андрей укоризненно промолчал. Он вообще трепетно относился к любой критике; Мишка всегда старался не спорить с ним слишком открыто, даже когда привыкший видеть во всём только хорошее Бармин выдвигал совсем уж нелепые теории. Но ведь и фантазёр Андрей подчас оказывается прав: разве не он приволок сюда эту древнюю историю про кудесника и болтовню с полудницами?.. Встревоженный неожиданной догадкой, Старов поспешно клацнул мышкой, разворачивая на экран базу досье московских одарённых. Невольно поёжился: в нужном файле стояла дата смерти — пятнадцатое июня, совсем недавно. Недолго прожил Фёдор Иванович без своей Алечки…
Фотография при досье неплохо соотносилась с тем, что запомнил Мишка. Короткая, ничем не примечательная биография; спектр, смещённый в сторону тёплых тонов. Старов развернул на весь экран диаграмму потенциалов и вгляделся в отложенные по осям замеры. Очерченная ими фигура, сплюснутая с боков, вытянулась вдоль линии витальности, причём в обе стороны сразу. В плюс — понятно, такое встречается сплошь и рядом, а вот в минус… Если не брать паразитов, у которых значения в эту сторону прямо-таки зашкаливают, более-менее значительные отклонения от нуля Мишка прежде встречал у надзоровских спецов по нежити — тех, что способны долго работать на полигонах, не получая значительного вреда здоровью. Но чтобы одновременно в оба направления? Может эта аномалия что-то значить? Что было бы, разрастись диаграмма вдоль осей на пару-тройку делений?
Старов перебрал несколько досье отмеченных в деле персоналий. У Мезенцева нашёлся серьёзный, но так и не получивший развития плюс в области пространственной магии; у Кузнецова вдоль всех осей было так мало, что отличить какие-то особые направления не сумел бы даже самый въедливый безопасник. У прочих, кто так или иначе попал в заметки, не нашлось вообще никаких особенностей. Старов, подумав, пролистал реестр высших категорий — страницы Кости и Александра Михайловича, само собой, были от него скрыты — и нигде ничего подобного не увидел. Чист и Магсовет, который, помнится, вскользь упоминал Викентьев. Нет, в таком виде нести догадку шефу бесполезно; нужно ещё хотя бы одно стопроцентное попадание, чтобы предложить Верховскому рассмотреть гипотезу…
За подтверждениями нужно было лезть в прошлое, и Старову пришлось спуститься в архив. На полное досье Свешниковой его допуска едва хватило, и то часть файла осталась скрыта за предупреждающими сообщениями. Впрочем, детали биографии смелой исследовательницы Мишку не интересовали; куда важнее была диаграмма, больше похожая на круг, чем на стандартную многоконечную звёздочку. Мощная была дама; на таком-то фоне немудрено и не обратить внимания на аномалии вдоль оси витальности. Но и этого мало: Мишка ведь так и не выяснил, владела ли покойная кандидат магических наук ментальными чарами. Мог знать, и наверняка знал, Ярик, но поди доберись до него теперь…
Старов пробежался взглядом по пространному досье и остановился на последнем адресе, неплохо ему знакомом. В доме на Фрунзенской набережной Мишка впервые побывал пять лет назад, когда они с Зарецким, удрав из переставшего быть безопасным офиса магконтроля, вместе пытались разобраться в происходящем. Тогда — сумели. Сильно ли расстроится приятель, если Мишка вломится к нему домой в его отсутствие? У научников никаких материалов нет, а раз так, то где их искать, как не в некогда собственной квартире Свешниковой? Старов ещё разок потерзал бесплодно телефон и, вздохнув, сосредоточился на малолюдном дворике, зажатом между монументальными громадами домов. Лучше перестраховаться; вляпаться сходу в какие-нибудь хитрые охранные чары совсем не хотелось.
У нужного подъезда в сопровождении нескольких сержантов маячил Викентьев. Погружённый в раздумья Мишка, выбираясь из зарослей сирени, слишком поздно его заметил, а вот привыкший ничего не упускать безопасник моментально обернулся на шум и засёк лопухнувшегося контролёра. Пришлось делать вид, что ничего необычного не происходит, и прогулочным шагом топать к крыльцу.
— Намереваешься навестить коллегу? — пожимая Мишке руку, поинтересовался Викентьев.
— Вроде того, — осторожно сказал Старов. Вероятность, что безопасник забыл здесь что-нибудь другое, крайне мала, но кто, интересно, разрешил ему сюда соваться?
— Боюсь, тебя постигнет неудача, — притворно вздохнул Евгений Валерьевич. — Впрочем, это и к лучшему. Мало ли что… Зачем портить себе репутацию, правда?
Мишка неопределённо качнул головой. Викентьев слишком трясётся за свою карьеру, чтобы действовать не наверняка. Что, чёрт возьми, стряслось? И почему молчит шеф?
Из подъезда выскользнул шустрый типчик при майорских погонах. Враждебно зыркнул на Мишку, вытянулся в струнку перед Викентьевым. В руках он комкал неряшливо смятую ткань — рубашку или что-то вроде того.
— Как успехи? — спросил Евгений Валерьевич, не смущаясь присутствием Старова. Намеренно?
— Ничего не можем найти, — раздражённо отрапортовал майор. — Никакой запрещёнки. Тайников тоже нет. Поиск по личной вещи не работает.
— Это как?
— Не знаю, — замявшись на миг, сообщил безопасник. — Чертовщина какая-то. Вроде ищется, но направление меняется по несколько раз в минуту. Нельзя же так часто прыгать…
— Нельзя, — задумчиво согласился Викентьев. — Вы должны были найти, как минимум, какие-то артефакты. У старой грымзы их имелось в изобилии…
— Ничего нет, — понуро повторил майор. — Ни артефактов, ни книжек каких… эдаких. Всё, что есть, одобрено и допущено.
— Как, однако, виртуозно нас водят за нос, — созерцательно заметил Евгений Валерьевич и повернулся к Старову: — И, главное, сколько лет, а?
Промолчать значило навлечь на себя подозрения, спросить какую-нибудь глупость — ненароком выказать свою неосведомлённость. Викентьев явно уверен, что Мишка явился сюда примерно с теми же целями, что и он сам; безопасности, как всегда, интересно, сколько знает контроль. Не признаваться же, что ни черта!
— Я пойду, наверное, — буркнул Старов, отступая на пару шагов. Подниматься всё равно бесполезно: не нашли безопасники — не найдёт и он. — Хорошего вам дня.
— Не смею задерживать, — Евгений Валерьевич счастливо оскалился. — Привет Александру Михайловичу.
Мишка торопливо зашагал подальше от деловито раздающего указания Викентьева, стараясь не оглядываться. Безопасность, понятно, ни малейшей возможности насолить конкурентам не упустит, но для этого возможность должна быть! Что такое натворил Зарецкий? Уж вряд ли что-то антиобщественное, учитывая, сколько клятв навешало на офицеров контроля осторожное государство, не говоря уж о присяге… Но ведь клятву можно и обойти, если мозгов хватает. Пакостное чувство недоверия, давно, казалось бы, позабытое, подняло в душе голову. Кто тут прав?
Телефон в кармане призывно запиликал. Мишка почему-то был почти уверен, что это если не Зарецкий, то хотя бы начальник, однако ошибся — и несказанно этому обрадовался.
— Привет, Ань, — сказал он в трубку и сам удивился тому, как потеплел его голос.
— Привет, — весело отозвалась Аня и тут же озадачилась: — Мешаю, что ли?
— Нет, конечно, — Старов притормозил в укромном уголке, подальше от машин безопасности. — Что-то случилось?
— Что сразу «случилось», — Аня беззаботно рассмеялась. — Всё хорошо! Шефу отменили вечернюю встречу, я в шесть освобожусь.
— Круто, — искренне сказал Мишка, прикидывая шансы. — Я постараюсь… А, ну его к чертям! Пойдём… куда-нибудь. Придумаешь?
— Ну вот, опять вся ответственность на мне, — дурашливо пожаловалась Аня. Она наверняка улыбалась. — Придумаю, Миш, не переживай. Значит, в шесть?
— В шесть, — решительно подтвердил Старов.
В конце концов, если постоянно думать только о работе, недолго и рехнуться, а Аня — лучшее, что случалось с ним за прошедший год. Мишка оглянулся ещё разок на суетящихся у подъезда безопасников и прикрыл глаза, сосредоточиваясь. Хочет шеф или нет, а поговорить начистоту им придётся, и чем раньше — тем лучше.