Медленно клонящееся к закату солнце едва пробивалось через густую листву, так что внизу царили вечные тенистые сумерки. Если не считать случайных сквозняков, всё было тихо и недвижно: живность и неживность обходила разлом десятой дорогой, как и положено. Сам Макс, похоже, начал привыкать к влиянию аномалии, потому что сегодня ему уже не хотелось удрать отсюда на пару сотен километров. Осталась надоедливая тревога, но с ней вполне можно было мириться. Этими соображениями Некрасов от скуки поделился с Яриком, в глубине души надеясь на похвалу.
— Это ложное впечатление, — бесстрастно отозвался коллега, выслушав Максовы умозаключения. — Ты не привык, просто активность снижается. Сегодня — минимум.
— О как, — Некрасов разочарованно поскрёб подбородок. Бриться, пользуясь щукинскими спартанскими удобствами, оказалось той ещё пыткой, и Макс рассудил, что короткая светлая щетина выглядит вполне пристойно даже для общения с прекрасными дамами, не говоря уж о неприхотливых коллегах, подслеповатых дедах и всяких лесных обитателях. — А от чего она снижается?
— Чёрт его знает, — Зарецкий пожал плечами, в очередной раз зорко оглядел округу и вновь прислонился спиной к могучему старому вязу. — Начинаешь копаться — там столько факторов, что ни в одну модель не запихнёшь. Только по данным наблюдений что-то посчитать можно.
— Скукотища, — резюмировал Макс и нагло зевнул во всю пасть. — Я закурю, не против?
— Не против. Только брысь тогда отсюда.
Некрасов прислушался к себе и решил, что потерпит ещё немножко. Ведь по закону подлости так и будет: стоит отойти на минуту — и обязательно случится что-нибудь невероятное, интригующее и чреватое обильными премиями. В пику всем мыслимым указаниям спасателей оба контролёра сегодня нарядились в камуфляж; в припрятанном между коряг рюкзаке располагался понемногу расхищаемый запас еды и несколько бутылок с водой. Макс тихо радовался, что Ярик не отрядил его дежурить самостоятельно куда-нибудь в противоположный относительно разлома медвежий угол; без возможности пользоваться магией он чувствовал себя почти беспомощным. Зарецкому тоже было неуютно, хоть вслух он ни за что бы в этом не признался. Понятное дело: сунься сюда какой-нибудь неосторожный нарушитель спокойствия, рассчитывать придётся исключительно на собственную физическую подготовку. Макс в своих силах уверен не был: заживо загрызенный совестью, он вчера отказался-таки от приятной прогулки по ягоды и ввязался в непримиримую борьбу с щукинскими сорняками, давно превратившимися в непролазные джунгли. Теперь все мышцы противно ныли и требовали пощады.
— Семь вечера уже, — Некрасов ещё раз страдальчески зевнул. — Ты уверен, что наши друзья не напортачили в расчётах?
— Я ни в чём не уверен, — пробормотал Зарецкий себе под нос. — Я не знаю даже, нужна ли им именно сегодняшняя ночь…
Он замолк и настороженно вскинул голову. Макс тоже на всякий случай встрепенулся и зашарил взглядом по округе. Ага! Кто-то долговязый и не слишком грациозный целеустремлённо пробирался к разлому через валежник, не особо стараясь скрыть своё присутствие. Что, господин злоумышленник, считаете себя самым осведомлённым? Не тут-то было!
— Будем брать? — азартно шепнул Некрасов.
Зарецкий поднёс к губам палец, и Макс послушно заткнулся. Следуя примеру коллеги, он как следует всмотрелся в неторопливо движущееся меж деревьев тёмное пятно. А вдруг обычный грибник, не ко времени заглянувший в неизведанную часть леса?.. Если и так, то этого тихого охотника Макс определённо где-то видел, и совершенно точно — не в Ягодном. Ярик, если и сомневался, к решению пришёл быстрее. Несколько стремительных бесшумных шагов по траве, словно намечающих направление, — и он бегом бросился наперерез белобрысому детине, как раз выглянувшему из зарослей бузины. Не получивший прямых указаний Макс прекратил рыться в памяти и припустил следом.
Из-за густой зелени мужик заметил их на пару секунд позже, чем они его, но и только. Судя по тому, как лихо он развернулся и чесанул назад по пересечённой местности, незваный гость, как минимум, ожидал засады. Если Макс правильно помнил расположение сторон света, рвался беглец отнюдь не к Ягодному — скорее уж к шоссе. И двигался при этом весьма проворно. Хорошо друживший с лёгкой атлетикой Некрасов заметно приотстал, огибая коряги и перепрыгивая через поваленные брёвна; пришлось поднажать, напрягая ноющие мышцы, чтобы хотя бы не потерять из виду Зарецкого.
— Стоять! — рявкнул Ярик, на бегу знакомым жестом вскидывая руку. Наспех сплетённая сеть легла беглецу на плечи, заставив споткнуться и сбавить темп. — Без команды с места не двигаться!
Белобрысый в ответ зло осклабился. В бледно-серых глазах сквозила ненависть к госорганам вообще, магконтролю в частности и вдобавок лично к торопливо прячущему корочку Зарецкому. Беглец брезгливо повёл плечами, пытаясь сбросить сеть; Ярик предусмотрительно стянул нити покрепче.
— Ну, привет тебе, офицер, — выплюнул стреноженный нарушитель. Присутствие запыхавшегося Макса он игнорировал. — Меня тут поджидаешь или по своим каким надобностям?
— Руки на виду, — велел Зарецкий, останавливаясь в полудюжине шагов от беглеца.
Некрасов на всякий случай зашёл сбоку. От разлома они ушли порядочно, но прибегать к магии Макс побаивался. Если вдруг что, всё будет зависеть от расстояния, физической силы и скорости реакции…
— Вот ведь незадача, а? — пожаловался белобрысый, нехотя высвобождая ладонь из кармана видавшего виды пиджачка. — Ну уж, сам попросил…
Сеть лопнула, рассыпавшись бледными искрами. Ожидавший подлянки Макс ринулся на беглеца; тот швырнул что-то себе под ноги и проворно попятился. Некрасов шарахнулся в сторону, попытался ухватить нарушителя спокойствия за потрёпанный пиджак. Позади раздался мощный низкий гул; земля дрогнула под ногами, света как будто стало меньше. Макс оглянулся: в паре шагов от него прямо на глазах из земли рвалась ввысь, заслоняя солнце, сплошная тёмно-зелёная стена. Сыпалась с неба мелкая хвоя и кусочки коры. Рядом мерзко захихикал беглец, а в следующий миг Некрасов получил в висок — обидно и больно, до звона в черепе и чёрных мушек перед глазами.
— Сто… ять! — выговорил он, наугад шаря руками вокруг себя. — Вы… арестованы! Это приказ…
Второй удар сбил его с ног. Кулак у гада оказался тяжёлый. Макс перекатился, оттолкнулся от земли, помогая себе подняться, оперся на ближайший ствол и чуть не упал снова: дерево стремительно росло, выбрасывая всё новые и новые колючие ветви. Серенький пиджак мелькнул среди зелени и пропал, растворившись в лесных тенях. Некрасов от души выругался и прижал к лицу ладони, пытаясь унять головокружение.
Гул и треск понемногу затихли. Воцарившаяся тишина показалась неестественной. Всё замерло, будто ничего и не случилось; лишь безмолвные ели, сцепившись мохнатыми лапами, тянулись тёмной полосой из ниоткуда в никуда — непролазная хвойная чаща посреди обыкновенного смешанного леса.
— Вот же твою… — растерянно пробормотал Макс и тронул ближайшую ветку. На землю осыпалось несколько клейких хвоинок. — Ярик! Ты живой?
— Не ори, — раздражённо отозвался Зарецкий откуда-то из-за пахнущего смолой сумрака. Голос его звучал глухо. — Жди там, я сейчас…
Некрасов уселся наземь и обхватил руками гудящую голову. Треск ломаемых веток отдавался в ушах оглушительным грохотом. А хуже всего, что наглый тип безнадёжно удрал… Проигнорировал Максов приказ и, живёхонек, смотался в неизвестном направлении. Может, к разлому припустил, а может, ретировался восвояси — гадай теперь…
— Сильно досталось? — сочувственно спросил Ярик, опускаясь рядом на колени. — Убери-ка руки…
Макс пробормотал что-то жалобно-нецензурное и отнял ладонь от саднящего виска. Зарецкий деловито ощупал наливающийся синяк; пальцы у него были болезненно горячие. Тупая боль задержалась ещё на пару мгновений, а потом разом отступила, оставив после себя только растерянность.
— Ты что сделал? — озадаченно спросил Макс, трогая скулу.
— Ничего особенного, — раздельно произнёс Ярослав, глядя ему в глаза. — Забудь, пожалуйста.
Некрасов рассеянно кивнул. Головокружение понемногу утихало. Жёсткая сухая земля уже не норовила встать дыбом, но подниматься Макс пока опасался. Способность соображать возвращалась медленно, будто бы нехотя.
— Это что за магия такая? — Некрасов махнул в сторону новорождённого ельника. — Я про такое не слышал никогда.
— Колдовство, — поправил Зарецкий, поднимаясь на ноги. — Мощная штука. Про симпатические артефакты знаешь что-нибудь?
— Типа как гребень и полотенце? — запоздало припомнил Макс. — Я думал, такое только в сказках…
— Неудивительно. Это большое искусство, — задумчиво сказал Ярик. О вредоносной штуковине он говорил с уважением, как о великом достижении колдовской мысли. — Где, интересно, Кузнецов раздобыл эту расчёску?
— Сам сделал, — наугад ляпнул Некрасов и тут же встрепенулся: — Погоди, ты что, знаешь этого типа?
— Ну как — знаю, — зло фыркнул Зарецкий. — Допрашивал. Он нелегал, сбежал из Управы после тестирования.
— Ах, это тот!.. — Макс потрясённо выругался и поскрёб затылок. Голова болеть совершенно перестала; с чего бы это? — Нифига себе мир тесен… Я его в «Восходе» видел! — прибавил он. Похоже, получение тумаков положительно сказалось на его мыслительных способностях. — Сидел там, слушал лекцию для свеженьких…
— Следовало ожидать чего-то подобного, — проворчал Ярик и бросил взгляд на часы. — Идти сможешь?
— Ага, смогу, — Некрасов в подтверждение своих слов бодро поднялся, пошатнулся, но на ногах устоял. — А с этой лесополосой чего делать будем?
— А что с ней сделаешь? — коллега мрачно усмехнулся и задумчиво покрутил перстень на пальце. Ну вот, а Максу велено было все артефакты с себя снять… — Будет тут теперь смущать местный лесхоз… Хоть расти перестала.
У разлома всё было тихо. Если белобрысый Кузнецов сюда и добрался, то никаких тому свидтельств Макс не заметил. Ярик прошёлся вдоль невидимой границы, недовольно хмурясь и присматриваясь к примятой кое-где траве. То ли их собственные следы, то ли нелегал всё-таки пролез к вожделенной цели, то ли ещё кто-то решил поблизости погулять, а они всё пропустили. Макс вернулся к их наблюдательному посту, укрытому колючими зарослями ежевики, вытащил из рюкзака бутылку минералки и долго и жадно пил, пытаясь смыть с языка железистый привкус. Ну надо же, какая зараза оказалась! Зато они теперь точно знают, что этот тип связан с «Цепью». Или нет? Мог он случайно сюда забрести?
— Кузнецов — очень важный, правда? — спросил Макс, старательно напрягая извилины. — На нём всё сходится. «Восход» — раз. Тульское дело — два. Из Управы, опять же, как-то удрал. И рядом с разломом шарится. Может, это он за всем стоит? Типа прикинулся дурачком, а на самом деле — мега-мощный маг…
— Не спеши с выводами, — буркнул Зарецкий. Он занял свою прежнюю позицию у корней вяза и задумчиво провёл пальцами по уходящей под ворот футболки серебряной цепочке; ему явно недоставало какой-нибудь мелочи, которую можно было бы вертеть в руках в процессе размышлений. — То, что он явился сюда сегодня, уже означает, что никаких особых возможностей у него нет.
— Это ещё почему?
Ярик досадливо поморщился.
— Давай дома объясню, на пальцах не выйдет… Кричат как будто, или мне кажется?
— Да грибники аукаются, — отмахнулся Макс. — Если б чего случилось, орали бы дурниной.
Ярик всё же сделал несколько шагов в ту сторону, откуда слабенько слышалось мелодичное «ау», но, пока он решал, идти ли на зов, голос окончательно смолк. Видимо, любители прогуляться по лесу благополучно нашли друг друга. Макс вяло порадовался, что не нужно никуда бежать.
Они проскучали в лесу почти до полуночи; ближе к одиннадцати часам начало возвращаться ставшее привычным неуютное чувство тревоги. Макс, прилежно исполняя указания, сообщил об этом Зарецкому; тот незамедлительно задрал голову, щурясь на звёзды. Некрасов тоже решил посмотреть. В небе творилась какая-то ерунда: серебряные и золотые огоньки дрожали и двоились, будто в водяном отражении; Полярная звезда водила сама с собой замысловатый хоровод.
— Пойдём, — Зарецкий подобрал рюкзак и, схватив Макса за плечо, едва ли не силком потащил его прочь. — Шевелись, пожалуйста, у нас не очень много времени.
Макс послушно побежал. Мышцы, видимо, отчаялись ждать пощады и даже перестали болеть; а может, сработал стресс. Угнездившийся в мозгу первобытный страх всецело поощрял стремление убраться подальше от разлома. Некрасов уверен был, что они отойдут на безопасное расстояние и вновь засядут кого-нибудь ждать, но лес редел, утихала подспудная тревога, а Ярик всё не останавливался, и до Макса дошло наконец, что путь их лежит в деревню.
— Всё на сегодня? — озадаченно спросил Некрасов, нагоняя коллегу. В чаще он старался держаться на шаг-другой позади. — Как-то нерезультативно вышло.
— Почему? Какой вклад внесли в сохранение лесов, — ворчливо отозвался Ярик и вздохнул. — На самом деле я ожидал большего. Один несчастный нелегал — не тот масштаб.
— Может, он шёл разведать обстановку, увидел нас и предупредил своих, чтобы не совались, — предположил Макс.
— В этом случае мы сработали более чем эффективно, — фыркнул Зарецкий. — В другие дни им придётся несколько труднее.
— Труднее, — повторил Некрасов, хмуря брови. — Значит, попытаться они всё равно могут?
— Зависит от того, располагают ли они определёнными средствами, — туманно пояснил Ярик. — Я так думаю, что сейчас скорее нет.
— А у нас эти средства есть?
Зарецкий неопределённо пожал плечами.
— Я бы предпочёл пресечь попытки использовать разлом, а не лезть туда самому.
Макс поёжился. Они вышли наконец из-под сени деревьев, и гулявший по лугам прохладный ветер немедленно пробрал младшего офицера до костей.
— Скажешь тоже — лезть… Тут близко подойти страшно! — Некрасов споткнулся о кротовую норку, выругался и принялся с удвоенным усердием смотреть под ноги. — Я как-то не хочу погибать при исполнении.
— Никто не хочет, — буркнул Зарецкий и надолго замолчал.
Щукин уже благополучно дрых, хоть и оставил в кухне свет для беспокойных постояльцев. Натерпевшийся Макс выхлестал залпом целую кружку пахнущей железом кипячёной воды, соорудил себе колоссальный бутерброд и, плюхнувшись на трёхногую табуретку, заявил:
— Всё, с меня на сегодня хватит. Увлекательные лекции, пожалуйста, завтра. На первое место в очереди в душ не претендую.
Он демонстративно взмахнул бутербродом. Зарецкий пожал плечами и отправился в комнату за полотенцем. А не отложить ли вовсе водные процедуры на утро? До душа бежать по холодку через весь двор, потом умолять высшие силы, чтобы вода в бочке за день достаточно нагрелась и ещё не успела остыть, и трястись, как бы она там не кончилась, оставив незадачливого постояльца в мыле — тоже, кстати сказать, пахнущем отнюдь не прованской лавандой… Некрасов тяжко вздохнул. На модернизацию местной сантехники он охотно пожертвовал бы свои кровные, но дед, как назло, жаловался только на проводку и заросший сад. С первым Ярик как-то умудрился справиться: розетки в доме ожили и перестали опасно искрить. Со вторым не сладил бы сам дьявол. Каждый раз, берясь за косу, Макс тоскливо предлагал выжечь участок к чёртовой бабушке, а не в меру плодородную почву засыпать солью; Ярик в ответ пугал его седьмой статьёй и ехидно предлагал вместо трудов наведаться к соседям на пирожки. Щукин за всем этим наблюдал с исследовательским интересом, но вмешиваться не спешил.
— Какой у нас план на за-а-автра? — Макс широко зевнул и нехотя встал, завидев в дверях вернувшегося коллегу.
Ярик на миг замер, потом решительно тряхнул мокрой гривой.
— Утром подумаю. Брысь мыться.
Некрасов запихнул в рот остатки бутерброда и побрёл на водные процедуры. Когда он, порядком продрогший и относительно чистый, рысцой примчался обратно в дом, там уже царила сонная тишина. Вопреки обыкновению, Зарецкий не сидел за ноутбуком или книгой; оставив включённым верхний свет, он бессовестно спал.
— И тебе спокойной ночи, — ворчливо пробормотал Макс, щёлкая выключателем. — Смотри, расскажу шефу, что ты тоже умеешь уставать.
Ярик остался безразличен к этому заявлению. Некрасов забрался под упоительно тёплое одеяло и, подумав, отключил будильник. Указаний рано вставать ему не поступало, а значит, можно и поспать в своё удовольствие. В конце концов, он сегодня пострадал, хоть голова и оказалась неожиданно крепкой.