Грохотало так, словно Восточно-Европейскую равнину как следует тряхнуло вместе с Москвой, Студенческой улицей и крохотной Максовой кухней. Сделавшийся в последнее время нервным Некрасов, просыпаясь на ходу, примчался разбираться и вместо дымящихся руин обнаружил лениво покачивающуюся на боку кастрюлю колоссальных размеров, о существовании которой он до сих пор не подозревал, и пунцовую до корней волос Олю, очень знакомо прижимающую к губам ладони.
— Прости-и-и, — жалобно простонала она, глядя на ворвавшегося в кухню Макса почему-то с опаской.
Некрасов сообразил, что держит в руке не оформившийся до конца тёмно-синий силовой сгусток, и поспешил расслабить пальцы. Вот уж с кем поведёшься, от того и наберёшься…
— Лечиться надо, — вздохнул он. На столе валялась брошенная тут в незапамятные времена пачка сигарет, и Максу незамедлительно захотелось закурить. — Ты где эту бандуру нашла вообще?
— В шкафу, — Оля проворно подобрала кастрюлю и сунула её в пустую раковину. Громоздившаяся там прежде башня из грязных тарелок куда-то пропала. — Макс, прости, пожалуйста! Правильно ба говорит, что я косорукая…
— Она так говорит? — усомнился Некрасов. Антонина Михайловна не производила впечатления строгой дамы. — Ты б ей позвонила, кстати. Волнуется ведь.
— А я позвонила, — юная ведьма плюхнула полную воды кастрюлю на металлический блин и в нерешительности замерла над плитой. — Тут как — просто повернуть, и всё?
— Ага, — Некрасов смущённо поскрёб голую грудь. Он уже пришёл в себя достаточно, чтобы сообразить, что с очаровательными созданиями лучше разговаривать одетым, умытым и причёсанным — по крайней мере, пока отношения не перешли на должный уровень. — Пойду я зубы почищу, а потом подумаем, что нам с тобой дальше делать.
Подумать следовало. Вчера, а вернее, уже сегодня, когда, предварительно напугав начальника сообщением в зашифрованный чат, Некрасов кое-как припарковал пропылённый внедорожник где-то в районе Сретенки, он уверен был, что злоключениям конец, и уже к утру всё благополучно разрешится. Нужный дом они с Олей отыскали быстро; юная провинциалка больше смотрела по сторонам, чем под ноги, и Максу пару раз пришлось её спасать от чересчур близкого знакомства с тротуарной плиткой. Шеф отпер входную дверь, не дожидаясь, пока Макс позвонит; должно быть, где-то в подъезде натянуты были сигнальные чары. Несмотря на время, не то позднее, не то раннее, Верховский был одет в брюки и рубашку; Максу подумалось, что начальник не так давно вернулся из Управы.
— Или ты предложишь мне достойные объяснения, — сказал Верховский вместо приветствия, пропуская нежданных гостей в просторную прихожую, — или до нового года останешься без премий. Девушка, надеюсь, мой сотрудник не причинил вам неудобств сверх необходимого?
— Ой, это я тут неудобства причиняю, — нимало не смущаясь грозного шефа магконтроля, отмахнулась юная ведьма. — Здрасьте. Меня Оля зовут. А вы — Александр Михайлович, да?
Из кухни на шум выглянула невысокая полная женщина в домашнем платье — должно быть, жена Верховского. Такая простая и наверняка добродушная, совсем не пара шефу, строгому, подтянутому и подчас злоязыкому.
— Саша, что случилось? Работа? — шёпотом спросила она, удивлённо оглядывая гостей. — Сейчас чайник поставлю…
— Не нужно, Марин, отдыхай, — неожиданно мягко сказал шеф и прибавил уже в обычном своём тоне, обращаясь к Максу: — Некрасов, на кухню. Ольга, вы намерены присутствовать при разговоре?
— Конечно! — с жаром сказала Оля, проворно скидывая кроссовки. — Я и рассказывать буду.
На громадном кухонном столе разложены были исписанные от руки бумаги. Прежде чем Макс сумел хотя бы разобрать почерк, Верховский взмахом руки заставил весь ворох собраться в аккуратную стопку и перепорхнуть на подоконник. Затем закрыл за гостями дверь и едва заметно шевельнул пальцами в воздухе; ночная тишина стала чуть плотнее.
— В первую очередь, — шеф жестом приказал гостям сесть, обогнул стол и оперся о полированное дерево кончиками пальцев, угрожающе нависнув над нарушителями спокойствия, — я желаю знать, почему ты в Москве и где твой напарник.
— Подождите, Александр Михайлович, всё по порядку, — Некрасов неуютно поёрзал на мягком стуле, обтянутом золотистым вельветом. Вытащил из кармана ключи, положил на стол между сахарницей и полной конфет вазочкой. — Вот. Машина в соседнем переулке, я вам геолокацию скинул.
Шеф сумрачно воззрился на брелок, не спеша его забирать.
— Некрасов…
— Всё расскажу, — поспешно заверил Макс. — Вы бы присели, а то это надолго…
Всё ещё избегая прикасаться к ключам, словно они несли на себе опасную заразу, шеф медленно опустился на стул. Макс обстоятельно выложил всё, чему они с Олей оба были свидетелями, старательно обходя подробности бдений у разлома. Оля активно разбавляла его монолог замечаниями; Некрасов и не подозревал, что она запомнила и вообще заметила столько мелочей. По непроницаемому лицу начальника прочитать что-то было решительно невозможно, вслух же он ничего не говорил. Разве что единожды, когда Макс путано объяснял, почему решился сесть за руль его машины, шеф задумчиво нахмурился; Некрасов мысленно попрощался с премией, но Верховский продолжал хранить молчание.
— Вы можете найти Иру? — Оля проворно вытащила из сумки аккуратно сложенную футболку. — Вот. Пожалуйста!
Верховский вздохнул, взял у неё вещь, рассеянно погладил большим пальцем цветной хлопок.
— Я попробую, — он скомкал в ладони податливую ткань, — но из этого вряд ли выйдет что-то путное. Видите ли, ваши края отличаются некоторыми особенностями…
Шеф замолк, сосредоточиваясь на поиске. Через несколько долгих минут он с сожалением покачал головой и отдал поникшей Оле Ирину футболку. У Макса нехорошо ёкнуло сердце.
— Ничего не чувствую, — серьёзно сказал Верховский и с силой сцепил пальцы перед лицом. — Не делайте поспешных выводов, пожалуйста. Это может значить всё, что угодно.
Оля понимающе кивнула.
— Ира жива, — уверенно сказала она. — Краюха ведь свежая.
— Ваша бабушка — весьма искусная ведьма, — отвесил комплимент Верховский; не иначе, в качестве компенсации. — Я иногда думаю, что мы зря недооцениваем колдовское ремесло. Иной раз чувства соединяют людей надёжнее магического фона…
— Иришка не пропадёт, — быстро сказал Макс. — Ярик же с ней там.
— Это, похоже, к лучшему, — задумчиво проговорил шеф, глядя куда-то в приоткрытый жаркий зев посудомоечной машины. — Удивительная наглость. Викентьев так ничего мне и не сообщил. Думает, наверное, что я уволю Зарецкого задним числом…
— Это же хрень какая-то, — с облегчением выдохнул Макс. Шеф определённо не разделяет точку зрения безопасников, а значит, можно позволить себе оценочные суждения. — Кто их только придумал, обвинения эти? Они же элементарной проверки здравым смыслом не выдерживают!
— Не всё так просто, — сухо сказал Верховский. — Максим, я попрошу тебя не развивать эту тему в разговорах, в том числе внутри отдела. Скажи, пожалуйста, что-то ещё я должен знать?
— Ну, вообще-то да, — Некрасов замялся. — Только…
— Я понял. В понедельник отчитаешься, — шеф откинулся на спинку стула и забарабанил пальцами по столу. — Боюсь, Викентьев сейчас важнее.
— А как же Ира? — встряла Оля, прежде чем Макс успел что-нибудь сказать.
— Я думаю, вы можете пока не переживать за Ирину, — мягко проговорил Александр Михайлович. Он, похоже, считал своим долгом успокоить Олю. — Ярослав весьма щепетилен в отношении благополучия гражданских, особенно попавших в непростую ситуацию. Что до наших коллег, то вряд ли они сумеют сделать больше, чем я. У вас есть средство, чтобы получать новости от вашей сестры, — Верховский задумался на пару мгновений, — и я был бы благодарен, если бы вы время от времени делились с нами информацией.
— Так само собой! — Оля едва с места не вскочила от энтузиазма. — Мне вам звонить или как?
— Нет, не стоит. Мой личный телефон — объект пристального внимания уважаемых коллег, — шеф невесело усмехнулся. — Полагаю, передавать через Максима будет удобнее.
Как только шеф вежливо их выпроводил и пришла пора вызывать такси, выяснилось, что идти Оле особенно некуда. Квартира Ириных родителей исключалась, потому что тогда пришлось бы всё им рассказывать, в гостиницах кусались цены, а уезжать первым же поездом обратно в Ягодное Оля наотрез отказалась. Она горела желанием всеми силами помочь великолепному начальнику московского магконтроля; Верховский, без сомнения, произвёл на юную ведьму неизгладимое впечатление. Макс, которому не впервой было разбирать второй диван ради загостившихся друзей или недостаточно близких подруг, пожал плечами и предложил перекантоваться у него. Если, конечно, такое решение не вызовет осуждения со стороны Антонины Михайловны.
— Ой, да чего ей! — легкомысленно отмахнулась Оля, неуклюже забираясь в такси. — Впервой, что ли?
Очевидно, не впервой; столь самоуверенно лезть в недра кухонных шкафов остерегался даже сам Макс. Когда он, умытый, выбритый и облачённый в самые роскошные брендовые джинсы, вновь сунул нос в кухню, там полно было ароматного пара и пахло чем-то восхитительно съедобным. Часы показывали почти два пополудни; неудивительно, что так хочется есть.
— Сразу видно талантливую ведьму, — заявил Некрасов, изучая внутренность холодильника. Где она только продукты нашла? У него и запасов-то было, что полдесятка яиц да мороженая куриная тушка… — Слушай, а новости есть какие-нибудь?
— Ну как, — Оля поставила на стол две тарелки и вплотную занялась чайником. — Леса какие-то, дороги… Ирка вроде ничего, бодрая.
— Это не может не радовать, — Макс ткнул вилкой в середину макаронной горки. По установившейся между ним и Олей негласной договорённости он закрывал глаза на её баловство с «водяным зеркалом», чуть-чуть нарушая персональную ответственность, а она делилась с ним сведениями. — Значит, ехать мозолить шефу глаза пока без надобности. Мне другую фигню сегодня сделать надо…
Шальная мысль возникла, пока он соображал, какой сегодня день, гадая заодно, чего бы сотворить на благо человечества. Шеф голословных утверждений не любит, так вот пусть в понедельник в его распоряжении будет парочка весомых доказательств! Сразу видно станет, кто в Управе работает, а кто интриги плетёт.
— Я часам к семи поеду кое-куда, — сообщил он Оле, прихлёбывая чай. — По работе. Сама понимаешь. А до этого можем, если хочешь, куда-нибудь прогуляться, чтоб тут не тухнуть. Ты в Москве раньше была вообще?
— В детстве, — она застенчиво улыбнулась. — Кремль видела… И зоопарк.
— Отличный выбор, — хохотнул Макс. — Предлагаю в сторону Кутузовского. Покажу, где работаю.
В Олином лице он нашёл воистину благодарного слушателя. Она жадно разглядывала всё подряд, от вызывающе-алых знаков метро до помпезной Триумфальной арки, и засыпала Макса вопросами быстрее, чем он успевал отвечать. Управа, притихшая по случаю выходного дня, вызвала у неё почтительный трепет.
— И Ирка здесь работает? — понизив голос, спросила Оля, созерцая матово блестящие на солнце окна. — С ума сойти. Мы ж такие простые люди, а тут…
— Так и мы простые, — Макс пожал плечами. Он её прекрасно понимал. — Кроме Костика Чернова, тот прямо аристократ.
— Я его не знаю, — огорчённо сказала Оля.
— Вот и радуйся, — вздохнул Макс.
А ведь у Костика хватает резонов точить зуб на Зарецкого! Вроде никто из нынешнего контроля ему, дарованию юному, не соперник; жил бы себе счастливо, подрастая понемногу до величайшего мага современности, если бы не эта их взаимная нелюбовь. Дня ведь не проходит, чтобы не поцапались, а перед самым солнцестоянием и вовсе разругались вдрызг, да так, что Ксюша Чернова едва ли не силком тащила к Ире в больницу, клятвенно заверяя, что Ярика там не будет… А Костик ещё и сведущ во всяких таинственных магических областях, не только по категории, но и благодаря отцу, в прошлом — видному исследователю. Может так быть, что он после знаменательного разговора помчался ябедничать в безопасность? Ему-то, с толпой высококлассных магов в родословной, ничего не предъявят за опасные знания…
— Ма-а-акс! — Оля, смеясь, помахала рукой у него перед глазами. — Ты чего, заснул, что ли?
— Задумался, — Некрасов встрепенулся и заставил себя улыбнуться. — Пойдём, что ли? Там всё равно сегодня никого нет.
Ближе к шести он отправил Олю домой на метро, снабдив ключами и чёткими инструкциями, как не заплутать в извивах московских улиц. Сам предпочёл доехать на автобусе до другой ветки, чтобы не тащиться лишний раз пешком по подземным норам. «Восходовский» вертеп, как всегда, приглашающе сиял огнями, обещая чаёк с печеньками под душеспасительную лекцию. Удачно будет, если господин Кузнецов почтит сегодняшнее сборище своим присутствием; сквитаются они и за битую морду, и за душевные потрясения…
Однако господин Кузнецов, похоже, занят был сегодня чем-то другим. В общем зале царил хорошо одетый дядечка, вещающий о благосклонности бога к усердно трудящимся; неизменный придурочный помощничек всё так же подобострастно заглядывал ему в рот. Макс в перерыве улизнул с проповеди; это даже на серьёзную неудачу не тянуло — основной расчёт всё равно был в другом.
— Вам сюда нельзя, — не слишком вежливо сообщил мордоворот, ошивавшийся в дальнем конце пустынного коридора. Макс его тут уже видел; это и навело тогда на мысль попробовать как-нибудь сюда пробраться. Время для «как-нибудь» наконец пришло.
— Серьёзно? — огорчённо спросил Некрасов и, отчаянно стараясь не напортачить со второй компонентой, сплёл чары немоты. Как оказалось, вполне пристойные. — А я вот думаю, что можно. Отойдите, пожалуйста, и не мешайте.
Сетка не считается боевой магией; сетку можно применять к мирным обывателям, даже к минусам, хоть и с некоторыми оговорками. Макс решил, что в случае чего отбрехается служебной необходимостью; победителей не судят, в конце-то концов! Деликатно отодвинув плечом бессильно дрыгающегося под синеватыми нитями вышибалу, Некрасов прижал палец к замку. Если его до сих пор и беспокоили лёгкие сомнения насчёт седьмой статьи с её многочисленными поправками, то сейчас они отпали окончательно. Зло щерящий зубы детина про магию, похоже, прекрасно знал. Если бы в звенящую пустотой башку пришла мысль, что растерянный паренёк с колечком в брови — действующий офицер контроля, Макс давно бы лежал многострадальной мордой в пол. Стараясь не тратить зря драгоценного времени, Некрасов на всякий случай пощупал магический фон на предмет сигнальных чар и просочился за заветную дверь.
В тесном кабинетике было темно и пусто. Сквозь тяжёлые бархатные с золотым шитьём гардины не проникали лучи закатного солнца; Некрасов тыльной стороной ладони толкнул клавишу на выключателе, разгоняя сумрак. Захотелось присвистнуть. Обстановка прямо-таки кричала о роскоши в самом превратном её понимании: резной книжный шкаф, массивный лакированный стол, инкрустированный золотыми вставками, кресло, которое могло бы сойти за трон… Сделанный под старину письменный прибор, украшенный похабной статуэткой обнажённой нимфы, призывно поблёскивал под зелёным плафоном лампы. Макс вытащил из кармана заранее припасённый пластиковый пакет и ухватил им торчащую из гнезда ручку — она оказалась обычным роллером, только оправленным в золото. Кто-то здесь ценит современные удобства, спрятанные под фальшивой стариной…
Натянув на руки перчатки, Некрасов сунул нос в лоток для бумаг. Сверху, ничем не прикрытый, лежал машинописный лист с длинными столбиками слов и цифр; в нижнем его углу сердитым остроконечным почерком значилось: «Слишком мало. Рано. Отказать». Макс вчитался в список; ни одно из названий не было ему знакомо: Гориславль, Хигреда, Тайрада, Вихора, Савгарь… Ничем не помеченные цифры тоже ни о чём не говорили: где-то стояло сто, где-то пятьсот, где-то посчитали достаточным пятидесяти. Некрасов вытащил из кармана телефон и сфотографировал лист. Следующим лежал жизнеутверждающего вида график, показывающий уверенный рост чего-то: шкалы подписаны сотнями тонн, по горизонтальной оси — месяцы, начиная с сентября. Сравнительные таблицы с ценами на горнодобывающее оборудование. Технические характеристики автомата Калашникова какой-то из последних серий; здесь владельцу позолоченной ручки что-то не понравилось, и он на полях написал: «Не выйдет, сначала устранить к.» Макс сфотографировал и это.
В верхнем ящике стола обнаружился экземпляр «Московского зеркала», датированный первым июня и сложенный где-то на середине. С газетного разворота на Макса смотрел ледяным взглядом раздражённый шеф; похожие на насекомых жирные чёрные буквы нагло вопили: «Ошибка или халатность: инцидент с опасной нежитью привёл к гибели человека. Кто ответит за некомпетентность сотрудников магического контроля?» Некрасов с отвращением отодвинул газетёнку; под ней лежал бланк отдела надзора за подписью руководителя группы контроля над популяциями нежити. «Квалифицировать уровень опасности существа самостоятельно; при уровне «А» либо «Б» незамедлительно уничтожить в соответствии с пунктами 12, 17, 23 статьи 7 Магического свода…» Стандартный приказ, Макс таких навидался за время дежурств. Их штампуют заранее, потом только вписывают дату и отдают в производство. На этом дату, тридцать первое мая, поставить успели, а вот печать так и осталась неактивной…
— Гады, — процедил сквозь зубы Некрасов, наводя камеру на бланк.
— Как невежливо.
Макс отскочил от стола, едва не врезавшись спиной в створку шкафа. Давешний лектор стряхнул с рукава невидимую пылинку; рядом с ним топтался помощник, такой же придурковатый, как и прежде, и от этого ещё более страшный. Сколько они тут?.. Удастся прикинуться веником?..
— Ослик, будь добр, займись нашим гостем, — любезно попросил лектор, старательно глядя в сторону.
Макс сообразил зажмуриться и заткнуть уши. Отлично: этот казавшийся безобидным юный псих и есть засевший в «Восходе» ментальный маг! Дело «Цепи» почти что в кармане; осталось лишь придумать, как их скрутить в одиночку…
— Я так не могу, — гнусаво пожаловался Ослик. — Мне в глаза смотреть надо.
Некрасов что было сил воззвал ко всем, до кого мог дотянуться: Мишка, Костик, даже сам Верховский… Без толку. Нити чар напряглись было и тут же опали, безжалостно отрезанные чужой магией.
— Не получится, Максим Николаевич, — с притворным сожалением сообщил лектор хорошо поставленным голосом. — Ослик, позови, пожалуйста, Графиню. Уважаемый офицер, вы разве не должны по регламенту представиться и предъявить удостоверение?
Макс незамысловато выругался в ответ. Делать-то что? На ощупь к выходу продираться? Кажется, справа было окно…
Спину обдало волной холода; колечко в брови вспыхнуло сердитым жаром и тут же остыло. Упало на ковёр что-то тяжёлое, кто-то — должно быть, Ослик — жалобно заскулил. Макс рванулся вслепую, налетел на какую-то громоздкую мебель, должен был упасть. Не упал: удержала вцепившаяся в плечо ледяная лапа.
— Максим Николаевич, откройте глаза, — светским тоном предложил лектор. — В самом деле, ведь вам же неудобно.
Макс приподнял веки, готовый, чуть что, тут же вновь зажмуриться. Выступивший на спине пот замёрз отвратительной ледяной коркой; существо, державшее его за обе руки, совершенно точно не принадлежало миру живых. Что, если попробовать поджечь? Сумеет слинять?.. Над ухом заклокотало угрожающее рычание; Макс невольно прянул в сторону, сколько позволила мёртвая хватка.
— Офицер Некрасов, не раздражайте, пожалуйста, Графиню, — попросил лектор; кажется, даже обеспокоенно. Ему и самому не по душе было соседство нежити. Ослик — тот и вовсе корчился на пушистом ковре, жалобно хныча. — Как видите, наш волхв-недоучка сейчас для вас не опасен. В отличие от некоторых ваших весьма опытных коллег. Вы, кстати, никогда не пробовали пользоваться зовом по имени?
— Пошёл к лешему, — выплюнул Макс и тут же об этом пожалел. Ледяная удавка захлестнула его шею; нелепая будет смерть…
— Ослик! — встревоженно окликнул лектор, и его помощничек отчаянно застонал.
— Графи-и-иня… Сде-е-елка…
Холод мгновенно отступил; остались только когтистые лапы на предплечьях. Макс осторожно скосил глаза: на бледной, похожей на глубоководного морского гада ладони недоставало мизинца.
— Максим Николаевич, — осторожно произнёс лектор, нервно поддёргивая белоснежные манжеты, — верните, пожалуйста, то, что вы взяли. И всё, что успели сфотографировать, вам придётся удалить. Я вынужден просить вас помалкивать о нашей организации… и вообще обо всём, что касается этого вашего дела. Сюда вы также приходить больше не будете.
Пусть заставит! Леший с ней, с ручкой и с фотографиями; выбраться бы, и Верховский уже через час сюда нагрянет в компании Мишки с Костиком и, так и быть, вооружённого отряда безопасников… Всем своим видом демонстрируя покорность, Макс медленно вытащил из кармана завёрнутую в пакет ручку, уронил на пол. Стараясь не замечать стискивающих руку холодных пальцев, удалил одно за другим все сегодняшние фото. На глаза попался последний их с Ирой снимок; она грустно улыбалась, он скрывал тревогу куда лучше…
— Максим Николаевич, я надеюсь, что вы проявите здравомыслие, — с фальшивой заботой в голосе сказал лектор. — Позвольте-ка, я кое-что вам покажу…
Холёными пальцами он выудил из внутреннего кармана пиджака дорогой телефон, развернул во весь экран профессиональный снимок — хоть сейчас в газету или на новостной сайт. Небольшой зал, не в пример скромнее, чем здешний роскошный лекторий. Со сцены вещает мужичок средних лет — попроще, чем этот хлыщ, но с такой же благостной рожей, и рядом суетится румяный Ослик. А в первом ряду, с бессмысленно-счастливой улыбкой на лице, с хорошо знакомой необъятной сумкой на коленях…
— Ваша матушка, Максим Николаевич, находит наши семинары весьма познавательными, — узкие губы растягиваются в лживой холодной улыбке. — Если вы будете благоразумны, ей ничего не грозит. Чтобы вы не забывались, Графиня за вами присмотрит… Ослик, прикажи, пожалуйста.
Недоумок что-то проблеял — Макс не вслушивался. Он тупо глядел туда, где только что светился глянцевитый экран. Нежить, кажется, разжала лапы, оставив на память ощущение холода; тёмная дымка распласталась вдоль пола, слилась с собственной Максовой тенью. Идиот… Какой же он идиот… И близко не представлял, какой тут на самом деле гадюшник, и полез, один, без страховки, никому не сказавшись… Выпендриться хотел, дурень…
— Не переживайте так, — с видимым облегчением сказал ему лектор. — В конце концов, нужно мыслить позитивно. Можете вернуться к обычным своим занятиям, но не забудьте о моих просьбах. Я вам доверяю.
Если бы Макс мог дотянуться, он врезал бы по самодовольной лощёной морде. До него доходило понемногу: нельзя теперь в отдел. И домой нельзя, и в родной город, и к Верховскому. Как прокажённому. Как проклятому.
Кожу ему холодило мёртвое серебряное колечко.