— Я дам вам свою, мадемуазель Жюлиа, — предложила Анжель.
Матушка Дени показала, как надо раскладывать белье на доске, как надо намыливать его размашистым движением руки и всей верхней половины туловища.
— Сильнее, мадемуазель Жюлиа! Трите сильнее!
Жюлиа старалась, как могла. Хотелось бы знать, хорошо ли она смотрится. Конечно, ее движениям недоставало гибкости, они должны были выглядеть неуклюжими. И зачем только она сюда пришла? Жюльен не сводил с нее глаз. Женщины тоже смотрели на нее. Казалось, все издеваются над ней. Что ж, пускай! Пускай издеваются! Она будет тереть изо всех сил, и белье у нее будет чище, чем у самой матушки Дени!
И тут она упала в реку.
Жюльен проводил ее домой. Ее хорошенькое платьице в бело-розовую полоску совсем промокло, юбка закручивалась и липла к ногам. Жюлиа всю трясло от унижения. Разумеется, они нарочно подстроили, чтобы она упала в воду.
— Да нет же! — возразил Жюльен. — Ты упала в воду потому, что ты девушка из хорошей семьи.
Пока она приводила себя в порядок, он ждал за дверью. И зачем это случилось? Теперь она его никогда не простит. Конечно, она была смешна! Маленькая задавака, которой только и нужно, что обратить на себя внимание, которая думает только о себе! Но разве это имеет значение? Он любил ее и такой.
— Можешь войти! — сказала она из-за двери.
Он сел на кровать рядом с ней. Она надела шерстяной халатик и закатала рукава, чтобы удобнее было вытирать волосы.
— Послушай, Жюлиа… Давай помиримся…
Она взглянула на него из-под руки. И улыбнулась.
— А мы и не ссорились!
Жюльен тоже улыбнулся.
— Верно! Мы не ссорились!
Жюлиа отложила полотенце и стала расчесывать волосы щеткой. При этом она склонила голову набок. Открылась ее белая нежная шея.
— Ты все еще думаешь о Шарле? — спросил он немного погодя.
Жюлиа замерла со щеткой в руке. Потом с силой дернула за волосы, чтобы расчесать спутавшуюся прядь. Ее лицо скривилось от боли.
— Можешь не отвечать, — сказал Жюльен.
Жюлиа отложила щетку и взяла гребенку. Она наклонилась и перебросила волосы вперед. И за этой шелковистой завесой тихо, как будто говоря сама с собой, произнесла:
— Я тоже иногда с грустью вспоминаю прошлый год.
Дни шли за днями. Осень увенчала деревья остатками листвы.
Аньес получила письмо из коллежа, где учился Жюльен: там наняли новых учителей, и в конце октября должны были начаться занятия. Жюльен стал трудиться на полях и в комнатах с удвоенной силой. Вот так и вышло, что в день, назначенный для отъезда, он лежал в постели с высокой температурой.
— Все-таки он еще очень молод, — размышляла вслух мадам Лакруа, которая каждый вечер не обманывала мужа с этим молодым человеком. — Рано или поздно это должно было случиться, — мрачно заключила она.
— Он из-за нас перенапрягся, — подхватила Жюстина, потерявшая счет украшениям из жемчуга.
— Побыстрее бы он выздоравливал, — заметила Анжель, складывая простыню вдвое.
Жюльен трясся от озноба под толстой периной. Глаза у него лихорадочно блестели.
Сидевшая у изголовья Аньес проверяла у него пульс. Жюльен стучал зубами и тихо стонал.
Вошла Клементина с подносом, на котором дребезжали медицинские банки.
— Как он? — шепотом спросила она.
— Температура держится.
Аньес погладила пылающую щеку Жюльена тыльной стороной ладони.
— Жюльен, деточка, наша Клементина сейчас поставит тебе банки.
— Банки? — слабым голосом повторил Жюльен.
— Это очистит тебе бронхи.
Аньес и Клементина помогли ему приподняться и сняли с него пижамную куртку. Клементина села на кровать и поставила поднос себе на колени.
— Повернись на живот, малыш! — сказала она.
Жюльен с трудом повернулся. Клементина подожгла кусок ваты и засунула его в банку.
— Давай! Только расслабься!
И она ловко поставила банку ему на спину.
— Ох!
Аньес вдруг вся побелела.
— Ах! Как вы можете?..
— Я играла сестер милосердия в нескольких фильмах.
И поставила вторую банку.
— Ох!
— Ах! — опять вскрикнула Аньес и вышла из комнаты за секунду до того, как упасть в обморок.
— Не волнуйтесь, все будет хорошо!
И она поставила третью банку.