Кто знает, с чего все началось. Может, виноват лично король Робар Второй, границы королевства которого зашли слишком далеко на север. Может, виновата суровая зима, когда деревья погибали даже в Миртане, не говоря уже про Нордмар. А может, виновата извечная тяга орков к дракам и войнам. Кто его знает? Иннос, Белиар, может, Аданос? Хм, возможно…
Пауль, молодой парень, принадлежавший к старинному роду монтерских купцов, налил себе в стакан еще немного вина.
— Далёко орки?
— Да не, — ответил ему трактирщик, неусыпно следивший, чтобы посланник с юга не ушел не заплатив. — Меньше дня пути. Говорят, паладины задержали их неподалеку от Клана Волка, но сам, наверно, знаешь, каков Нордмар. Там тысяча и одна дорога, так что вполне могу себе представить, что парочка тварей сидит где-нибудь в кустах около передовой линии.
— Понимаю, — усмехнулся Пауль. Все свои дела в Фаринге, крепости, державшей под контролем проход из Нордмара в Миртану, он уже завершил. Дела были не слишком примечательными: завезти продукты, узнать последние новости да забрать раненых. Последних набралось аж двадцать человек, и Паулю, судя по всему, придется возвращаться в Монтеру пешком, так как телег не хватало даже на этих бедолаг.
— Слухай, возьмешь дочку мою с собой?
— Какую дочку, ты о чем?
— Ну ты сам понимаешь, орки, все такое. Тут каждый день сотни мужиков проходят в обе стороны, я все боюсь, как бы не забрал себе ее кто. А в Монтере у меня брат живет младший, он ее приютит.
— То есть, то, что брат ее заберет, ты не боишься? — усмехнувшись, спросил Пауль.
— Ты чего говоришь?! — взревел трактирщик, так что даже пара солдат, сидевших в углу, подняли головы. — Не хочешь брать — так и скажи.
— Да ладно-ладно, — поднял руки монтерец. — У нее час на сборы — я сегодня ухожу.
— Даже не утром?
— Время — деньги, старик. В Монтере-то она не потеряется?
— Найдет! Правда, она не была там никогда, но, надеюсь, ненадолго она туда уезжает.
— Как звать-то брата твоего?
— Ператур, алхимик он.
— Знаю, знаю, — протянул Пауль. С этим вечно ворчащим мужчинкой он был, скажем так, в очень натянутых отношениях. Одна судебная тяжба, по которой отцу Пауля пришлось выплатить алхимику триста золотых, чего стоила. Эх! — Ладно, полтора часа дам. Жду ее у моста, если опоздает — пойдет одна.
С этими словами монтерец поднялся из-за стола, бросил несколько золотых и, слегка прихрамывая, отправился на улицу.
Интересно, она красивая хоть, девчонка-то эта? И лет ей сколько? Пауль подумал, что, когда они будут останавливаться на ночь в Готе, стоило бы пригласить девушку к себе в комнату, которую ему наверняка предоставит двоюродный брат отца Генвик. Страшно представить, сколько же у него родни…
Дальние предки Пауля, судя по всему, были любимы королем Робаром Первым, а отец часто поговаривал, что, если бы не золото и сталь Грегориуса Окарского первого (да, Пауль по папиной линии носил также прозвище, произошедшее от огромной шахты к юго-востоку от Сильдена), то черта с два бы войска северян выбили бы орков с побережья. А так теперь его потомки поочередно носили титул герцога Сильдена, Окары и Монтеры. Ветка по отцу, отколовшаяся от основного рода Окарского лет семьдесят назад, ушла в торговлю, но до сих пор губернатор главного торгового города Миртаны привечал Пауля как родственника, пускай и дальнего.
Сам же Пауль, которому к этому моменту едва исполнилось семнадцать, большей частью бегал по поручениям отца, «постигал науку великую», как поговаривал предок. В принципе, долей своей он был доволен, изъездил практически всю Миртану, даже в Браго, что на севере Варанта, побывал, а уж скольких девок повидал… Бывало, напившись, он полночи без умолку рассказывал о своих амурных похождениях старым своим друзьям, отпрыскам богатых семей Монтеры.
— Всех погрузили?
— Да, — бросил в ответ главный погонщик волов Санфорд, работавший на отца уже сорок лет, из-за чего позволял себе грубить и дерзить «младшему сынку» Паулю. — Если ваша светлость соизволила накушаться пивом, мы пойдем.
— Подождем еще немного. У нас спутники.
— Какие еще спутники? Отряд королевской гвардии?
— Все куда лучше, Санфорд. Дочка трактирщика, которую он попросил проводить до Монтеры.
— А чего не мать-старушку до Иштара? Караван стоит из-за хрени какой-то…
В другое время Пауль согласился бы со стариком, но предвкушение жаркой ночи с пока еще не знакомой ему дочкой трактирщика перевешивало все доводы. И он послал Санфорда куда подальше.
Впрочем, ожидания она, пусть и не совсем, оправдала. Хоть про нее и нельзя было сказать, что она тонка, как жердинка (именно такие девушки были во вкусе отпрыска монтерских купцов), но природная милота, добрый взгляд и длинные рыжие, как пламя жаровни, волосы, могли обворожить любого. Конечно, будь у Пауля выбор, он бы посадил ее на лучшее место в телеге с самым мягким ходом, но, увы, почти все они были заняты ранеными солдатами. Поэтому развлекать ее смешными и не очень историями приходилось на ходу. Конечно, она смеялась, харизма Пауля делала свое дело безупречно, но цельного диалога все никак не получалось. То Санфорд, шедший в конце колонны, догонит и потребует поглядеть, не расшаталось ли колесо телеги, то вол надрывно замычит. Впрочем, все рано или поздно заканчивается, благо до Готы было рукой подать.
Родственник Генвик, сорокалетний карлик с противным скрипучим голосом, долго возмущался, но все же приказал слугам приготовить комнату для «господина мальчика». Пауль в ответ сухо поблагодарил его, сделав у себя в голове заметку рассказать отцу пару гадостей про Генвика. Заслужил, скряга.
Девушка, которую, кстати, звали Юстина, хотела уже было лечь в освободившихся телегах (раненых прибрали паладины из крепости Готы), но Пауль пригласил ее на пинту грога в таверну, которой Генвик, собственно говоря, и владел.
Интересно, на сколько она потянет? Девки, с которыми обычно крутил Пауль, обходились ему в среднем в две-три сотни золотых, из которых половину составляла аренда тихих комнат с теплыми ванными, дорогим вином и жарко натопленными печами. Но здесь была совершенно другая ситуация.
Юстина, несмотря на кажущуюся простоту и происхождение, отнюдь не желала прыгать в постель к молодому богачу. Смеяться, выпивать — это да, но на что-то большее… Даже обнимать себя не давала, чем еще больше раззадоривала Пауля.
Когда в крепости пробили отбой, парень понял, что пора идти ва-банк — он пригласил девушку посмотреть комнату на ночь.
Впрочем, должное Генвику отдать стоило. Комната, располагавшаяся на втором этаже таверны, прямо над кухней, действительно радовала глаз. Дивная широкая кровать с новыми простынями, на резном столе — бутылка вина и две пустых кружки, дрова в печке потрескивали, а окна выходили в лес, а не загаженный проходимцами двор. Определенно, она стоила своих денег.
— Милая комнатушка, — протянула Юстина, осмотревшись. — И даже теплая.
— А то! Чтобы мне кто-то из родственников непрогретую комнату дал… Это ж пятно на репутацию.
— У тебя много родственников?
— Конечно. У кого их мало? Иногда я встречаю какого-нибудь торговца в Монтере и думаю, он, случаем, не родня мне? Может, попросить у него взаймы? Или наоборот, одолжить сотню-другую золотых до пятницы?
— Сотня — это большие деньги.
— Не сказал бы, милая, — Пауль тихо торжествовал. Если для этой дурочки из Фаринга сотня — это много, то что она скажет на три-четыре сотни? — Это пара-тройка посиделок в трактире с друзьями. Или же с такой прелестной красоткой, как ты.
— У меня у отца это вышло бы дай Иннос в десятку.
— Конечно, прости, если я немного грубости позволю себе, но заведение твоего отца пусть и довольно приятное, но ему все же не тягаться с лучшими монтерскими, и уж тем более венгардскими кабаками.
— Ты, я смотрю, много уже их перепробовал.
— Не очень, — Пауль погладил девушку по руке, за что удостоился недовольного взгляда. Пускай, главное — преодолеть барьер. — Но по роду своей деятельности я вынужден часто в них сидеть. Иногда по делу, иногда нет. Но в моей профессии важно все, в том числе, и знание местных трактиров.
— Хорошая же у тебя профессия.
— Не жалуюсь, но порой поездки надоедают. Хочется уюта, домашнего тепла, красивой девушки рядом. Прям как сейчас. Думаю, тебе стоит прилечь, — Пауль элегантным жестом указал на кровать. — Но не засыпай — я пока пройдусь, посмотрю, что там да как, и скоро вернусь.
— Зачем?
— Как зачем, — парень провел холодным пальцем по ее теплой мягкой шее, слегка оттянув ворот платья, отчего девушка вздрогнула. — Чтобы присоединиться к такой красивой девушке…
Правда, поцеловать в открытую шею Юстину не вышло, а последующие действия девчонки вообще привели Пауля в некоторое смятение. Да что там смятение, он, мягко говоря, потерял дар речи после того, как скромная до той поры дочка трактирщика схватила лежавшую подле печки кочергу и что было силы огрела ею похотливого парня по бокам (благо, орудие не было раскалено).
— Ты чокнулась что ли?!
Пауль попытался выхватить оружие из рук девицы, но та, несмотря на кажущуюся медлительность, сумела увернуться и ударить еще пару раз, отогнав Пауля к двери.
— Иди к Белиару!!! — завизжала Юстина и захлопнула ее перед самым его носом. Пауль остался стоять на лестничной площадке с ошарашенным видом. Вот же сука!
Откуда-то снизу раздался ехидный смешок:
— Ну что, любовник, пошли к нам под звезды. Только смотри, не замерзни.
Это был Санфорд. Вот же варжий сын!
***
Древко Краш Тарагха уже порядком натерло плечо Долока. Благо, наконец долгий спуск закончился, и скоро огромный отряд под командованием Умбрака наконец встанет на ночевку. Насчитывающий примерно сто семьдесят воинов и сотню разведчиков, он двигался вторые сутки, отделившись от армии всеобщего вождя орков Кана под Кланом Молота. Сам главнокомандующий отправился на юг, в сторону Фаринга, бывшего костью в горле у любого воина, желавшего подчинить себе королевство Миртана.
Сильден, город рыбаков, охотников и лесорубов, представлялся легкой добычей. Кругом только поля, хижины (и то не все) защищены лишь частоколом из бревен, военный контингент минимальный… Да уж, в самом деле задачка для Умбрака, обожавшего заниматься карательными операциями, но бывшего посредственным командиром. Главное — взять его тихо, после чего сразу пустить вестового в Нордмар, а затем уже принимать в гости легионы орков с севера.
До него оставалось всего ничего, но у Долока уже тряслись руки то ли от нетерпения, то ли от усталости. Да когда же этот гнусный старик протрубит привал? Скоро уж утро, а все…
— Привал! Костры прятать! Копайте ямы! Ничто не должно нас выдать! Выставить два кольца дозорных. Бегом, бегом!
Уж что-что, а быстро собирать походный лагерь орки умели. Не прошло и получаса, как застреляли углями маленькие костры, замаскированные густой порослью молодых деревьев или же стенами неглубоких ям.
Наскоро закусив сушеным мясом с флягой снеговой воды, Долок положил рядом с собой свое оружие, Краш Тарагх (огромная алебарда, весившая столько же, сколько и ребенок морра), и лег на наскоро собранную кем-то из молодых орков-разведчиков подстилку.
— Долок, Белиар тебя подери! — обратился к воину его командир, по имени Сапотек. — Где дрова к моему костру?
— Я похож на раба-морра? Найди кого-нибудь из разведчиков и приставай к ним.
— Кем ты себя возомнил, орк?! Забыл, кто тут главный?
— Я помню, — скучливо ответил Долок, единственным желанием которого было погрузиться в глубокий сон. — Но у меня нет желания быть орчонком на побегушках. Благо, ты не Умбрак. Я ложусь спать.
Сапотек ругался очень долго, но Долок только сгреб под себя побольше еловых веток и повернулся на другой бок. Пусть ругается сколько хочет, ничего серьезного он сделать не сможет. Все началось еще в Нордмаре, когда орки стояли на привале, ожидая руководство, пытавшееся решить, кто пойдет на Сильден, а кто — на Фаринг. Тогда Сапотек, только-только назначенный руководить достаточно большим отрядом в тридцать орков, долго распинался перед своими подчиненными у костра насчет глупости командующего Умбрака. Причина, впрочем, на то была, и даже не одна. Лично сам Долок предпочел бы, чтобы он попал в отряд к Мубраку*, но того, по слухам, Кан берег на какое-то уж очень важное для орков дело. А кто такой Долок, чтобы попадать в элитные отряды? Бывший охотник, двухсот девяносто лун отроду, пробившийся в воины только за счет мастерского владения Краш Тарагхом, хотя до этого в боевых столкновениях не участвовал. Не считать же битвами драки между орками за теплый шатер в походе, правильно?
Умбрак же славился своей кровавой жестокостью. С морра он мог живьем сдирать кожу для устрашения или же просто удовольствия ради. Тактическими талантами он не обладал, но зато прекрасно разбирался в душах орков, из-за чего окружил себя умными помощниками. За этот счет он и поднялся до таких высот.
Так вот, Сапотек дошел до того, что высказал идею, что Умбрака пора убрать обратно на север, к орчихам и старикам. На резонное замечание одного из воинов о том, что о подобном не стоит говорить, по крайней мере, вслух, он пьяно расхохотался и велел знать «всяким вшам» свое место. Ну а Долок, просто проходивший мимо, предостерег, что такие речи могут дойти и до самого Умбрака. Вроде ничего особого, но Сапотек с тех пор все боялся, что орк все-таки донесет на него командующему. Долок хоть и не собирался делать ничего такого, но иметь такой инструмент влияния в своих руках — что может быть лучше?
С этими мыслями Долок и заснул у легонько потрескивающего костра, не обращая внимания ни на ворчание молодых разведчиков, ни на ругань младших командиров, ни на рев голодного мракориса далеко в лесу. Впрочем, сон, сладкий и крепкий, как хорошая медовуха, был прерван достаточно быстро. Еще не успело над Миртаной подняться солнце, как над ухом раздался гаркающий голос орка Шаррака, бывшего заместителем Сапотека и стоявшего ночью на страже:
— Вперед! Поднимаемся! Наша позиция — берег Большой реки, и не дай Белиар, чтобы кто-то вздумал жалеть морра! Отрублю голову трусам! Вперед! Шевелись!
Долок легкой трусцой двинулся вслед за Сапотеком. Уж чего-чего, а голову терять не хотелось. Перейдя вброд небольшую лесную речушку, отряд Сапотека выбрался на распаханную равнину и наконец достиг Большой реки, берущей начало где-то в горах на востоке. Сильден был недалеко, и он уже не спал — на сторожевых вышках во всю свою мощь гудели сигнальные рожки, предупреждая об опасности…