Лампа, висевшая под потолком, нещадно коптила маленькое, как бочонок с сельдью, помещение трактира в порту Гердонии. Расследование давно зашло в тупик, и Пауля давно разочаровавшийся в нем губернатор Фарзи поставил на одно из самых отвратных в плане работы мест — прием всё прибывающих с материка беженцев. Теперь Паулю приходилось заниматься расследованием в порядке собственной инициативы, большую же часть своего дня он проводил, расспрашивая спустившихся с корабля людей об их умениях, богатствах и знаниях. Окончательное же решение по поводу, стоит ли оставлять ли человека на Гердонии, принимал не он, а капитан Морган, ушедший по поводу приближающейся зимы в многодневный запой. Как бы не старался Пауль по доброте душевной (а иногда и за достаточно большие деньги) представить иммигрантов в выгодном свете, но логика старого служаки жила своей жизнью. Гарантировать что-либо никто не мог.
За эти дни и, наверное, уже даже недели работы Пауль еще больше укрепился во мнении, что авария на подъемнике — дело рук кого-то из местных. Разумеется, его давно починили, поставив круглосуточную охрану, но это совсем не добавляло уверенности в сохранности механизма. Дорогу в обход острова почти достроили, и в ближайшие дни она уже должна была вступить в строй. Как губернатор в связи со своей неприязнью к младшему из рода Окарских не остановил стройку, было непонятно. Впрочем, должна же у этого человека быть какая-то голова на плечах.
Где-то наверху пробил колокол — заскрипели и завизжали механизмы подъемника. Пауль отложил перо, закрыл банку с чернилами и устало протер глаза. Как же ему претила такая жизнь! Дни сложились в один. Ежедневно с утра до вечера Пауль выслушивал истории людей, от большинства из которых впору было стать седым.
У кого-то на глазах убили половину семьи, у кого-то повесили или сожгли заживо почти всех односельчан, еще что-то. Окарский понимал, что часть услышанного — выдумка, но все же это было основано на правде. За всю свою жизнь он не видел ни одного орка. Конечно, порой его жизнь висела на волоске, особенно во время дальних переходов. Но этих тварей ему, слава Инносу, удалось избежать. Быть может, не сидел бы он сейчас за этим столом и не ждал наступления темноты, когда можно будет вернуться в отапливаемую башню к Юстине…
Эх, Юстина… Пожалуй, она была единственным светлым пятном в его жизни в последние недели. От него отвернулись власти острова, жители Гердонии подозрительно поглядывали из-за постоянных допросов, а беженцы смотрели со смесью страха и почтительности. И только она всегда была рядом, всегда улыбалась при встрече… Черт, неужели эти истории из дурацких баллад были правдивы или хотя бы правдоподобны? Неисповедимы же пути твои, Иннос…
На удивление, из Монтеры давно не было вестей. Будь отец в полном порядке, давно бы с первым же утлым суденышком послал бы гневное письмо. Но его все не было… Кто-то из беженцев говорил, что орки взяли город штурмом. Хм, успел ли старик сбежать? Да наверняка. Разумеется, особых сантиментов Пауль по этому поводу не испытывал, но, черт подери, по большей части именно благодаря фамилии он закрепился на Гердонии. В противном бы случае он почти наверняка сейчас бы строил дорогу вместе с прочими, а не сидел за бумагами. А может, и побирался бы во имя Инноса. Белиар его знает.
Скрипнула дверь. Пауль поднял голову — это была Юстина. Она принесла немного еды в еще теплом котелке.
— Как работа?
— Ничего нового. Мне кажется, я начинаю сходить с ума потихоньку. И да, я по тебе соскучился.
Юстина улыбнулась, отодвинула бумаги в угол стола и поставила перед Паулем котелок, из которого пахло чем-то домашним. Кажется, это была уха, основное блюдо на Гердонии.
— Как в городе дела?
— Ничего нового, — девушка взяла табурет, предназначавшийся для посетителей, и села за спиной Пауля, прислонившись щекой к спине в потертом костюме. — Кажется, что войны вообще нет. Губернатор никого не пускает в город из беженцев. Даже тех, что ты посылаешь. Они доходят в лучшем случае до ворот, а потом им гвардеец выдает задание. Работают, а потом получают миску ухи или еще какой дряни, что варит жена придурка-фермера. Как он вообще на ней женился, не понимаю? Она мало того, что дура, так еще и готовить не умеет…
— На Гердонии выбор не очень большой, — перестав на мгновение греметь ложкой, усмехнулся Пауль. — Да, кстати, Фаринг до сих пор не взят.
— Ну и хорошо, — грустно произнесла Юстина. — Хоть и не в самых хороших отношениях с ним были, а все равно боязно. Жаль, что он уезжать не хотел, все за золото беспокоился, как бы не пропустить прибыль от паладинов. А сейчас куда? В столице-то кораблей уж, поди, и не осталось.
— Ну, как мне рассказывал один из беженцев, там еще стоят два военных корабля. Может, лодчонки какие. Но торговых и вправду никаких не осталось.
— А что еще на материке происходит?
Пауль почувствовал, как Юстина обнимает его сзади. Черт побери, до чего же он любил такие моменты.
— Да ничего толком-то и не понятно. Одни говорят, что орки по всей Миртане, кто-то говорит, что на востоке их нет. Кто-то говорит, что король сбежал на Хоринис… В общем, смысла верить всему нет, Юсть. Пока что здесь, на Гердонии, хорошо и безопасно.
— А если орки и сюда придут? У них же есть корабли…
— Ну, тогда будем надеяться, что у нас будет возможность уехать дальше на север. Там и стены повыше, и добираться до туда сложнее. А здесь… Думаю, этот забор каменный даже легкого штурма не выдержит, как бы не распинался Фарзи.
— Надеюсь, они досюда не доберутся… Пауль, может, сходим к алтарю Инноса?
— Зачем? — нахмурился Окарский. Они уже погасили лампу в тесном помещении и вышли на улицу, на небольшой причал. С моря дул прохладный ветер, но объятия были слишком крепкими, чтобы замечать его.
— Чтобы заключить брак перед богами, дурачок. Неужели не понятно?
— Хах, ты про это. А стоит ли торопиться, Юстина? Я же все равно никуда от тебя не уйду.
— Чего же тогда боишься? — приподняла бровь девушка.
— Не знаю, если честно. Просто… Просто для меня все это в новинку. Я никогда в своей жизни вообще не думал о семье. Никогда. А сейчас… Даже не вериться, что мы знакомы меньше года. Через столько всего прошли… Я не боюсь разрушения нашей связи, отнюдь, мне она кажется достаточно прочной, но… не слишком ли все быстро?
— Ну да, разрушить то, что строилось долго, может, и сложнее, но последствия куда плачевнее. Наша связь, по-моему, прошла достаточно испытаний, — заявила Юстина с серьезным лицом.
«Разрушить то, что строилось долго, может, и сложнее, но последствия куда плачевнее». Пауль внезапно нахмурился. Слишком уж хорошо эта фраза подходила к другой ситуации, совсем не относящейся к любви и чему бы то ни было из области отношений. Дорога…
Пауль вскочил с места, едва не столкнув случайно Юстину в холодные воды. Коротко извинившись, он взял лежавший рядом пояс с тесаком и быстрым шагом направился вокруг острова. Лагерь беженцев заметно увеличился в размерах с тех самых пор, как парочка прибыла на Гердонию. Теперь он занимал почти весь пляж, и, будь Пауль птицей, он бы мог сказать, что беженцы кольцом окружили плато. Большая часть лагеря либо работала на строительстве дороги, либо занималась рыбной ловлей, дабы хоть как-то прокормиться, ибо запасы провианта на острове были весьма и весьма ограничены.
Первым же делом стоило забрать из теплой палатки старину Вернера. Со своим бывшим слугой Пауль практически не общался, да и тот, собственно, не торопился восстанавливать былые отношения «хозяин-раб». Теперь Вернер занимался преимущественно тем, что помогал рыбаку Джеку, старожилу острова, обрабатывать пойманную рыбу. Неожиданно в бывшем слуге дома Окарских обнаружился талант к сушке даров моря. Как будто сам Аданос снисходил к Вернеру и подсказывал ему, в какой момент лучше всего убирать рыбу из специальной печи, насколько хорошо ее протапливать и прочие технологические моменты, которым Пауль мог только поражаться.
Нашел его Окарский около палатки, в которой он жил с одной беженкой из Венгарда и двумя ее дочерями. Бывшую дворянку, пускай и не из самого богатого рода, нисколько не смутило происхождение Вернера и род его деятельности — после смерти своего мужа-паладина на границе с Варантом она остро нуждалась в сильном мужском плече. Бежавшие из Миртаны торговцы дать этого не могли, а вот бывший слуга… Впрочем, как казалось Паулю, помогал ему Вернер исключительно из уважения и остатков чувства долга. Никакого раболепия или покорности в нем более не было.
Узнав цель своего хоязина (или уже бывшего?), Вернер коротко кивнул, взял из палатки колун и отправился вслед за Паулем. Дорога была проложена всего в паре шагов от обрыва, и была укреплена непригодившимися в хозяйстве ветками, обломками скальной породы и еще Иннос только ведает чем. По качеству ей было не просто далеко до основных королевских трактов — их качество, впрочем, тоже не самое высокое, казалось недосягаемым, как звезды. Впрочем, пара пробных заездов на телеге, наполненной пустой рудой, дала вполне себе удовлетворительный результат. Транспорт всего один раз завяз в песке на востоке острова, но тут же это место закидали камнями. Никто не знал, как долго хватит этой транспортной артерии, но она была необходима. Тем более Юстина поговаривала про опять начавший барахлить подъемник, и эти слова только подтверждали гипотезу.
Безусловно, самой сложной в плане строительства частью дороги был спуск с плато. Поначалу губернатор Фарзи хотел и тут возвести подъемник, но на это даже дурак Морган покрутил пальцем у виска. Слой грунта срезали лопатами и кирками, потом скосили часть скалы, доделывали пустой рудой из шахты, закрывшейся на укрепление сводов несколько дней назад.
Рядом со спуском горел костер — сегодня на дежурстве должны были оставаться сын гердонийского кузнеца, Барток, и один из кадровых рабочих из шахты. По приказу Фарзи, дежурство несли либо члены гвардии, которых всегда не хватало, либо кто-то из местных, настолько он доверял им. Никому из беженцев, по его словам, губернатор не мог доверить даже принести вилку в свои покои, боясь смерти. Впрочем, на беспросветную глупость и даже, да простит его Иннос, тупость губернатора Пауль давно не обращал внимания.
Вместе с Вернером Окарский залег за большим камнем, строго наказав спешившей за ними Юстине «не отсвечивать». Впрочем, повода беспокоиться не было. Все было тихо, мирно потрескивал затухающий костер, только… Черт!
В отблесках пламени зоркий глаз Пауля заметил тело, лежавшее в неестественной позе. Кажется, это был один из горных рабочих, имени которого Окарский не знал. Оружие его, кирка с обмотанной тряпками рукоятью, валялось тут же. Сынка же кузнеца нигде не было видно.
Показав жестами Вернеру, чтобы тот подкрадывался к лагерю охраны со стороны моря, Пауль вынул из ножен свой тесак и выдвинулся к спуску дороги, скрываясь в тени обрыва.
Несмотря на осенний холод северных морей, ладонь, лежавшая на рукояти оружия, быстро вспотела. Пауль давно не чувствовал ничего подобного — сейчас он знал врага в лицо, и знал его достаточно хорошо. За последние несколько недель Барток часто обращался к нему за помощью, в основном, по всяким мелким вопросам, связанным с обучением грамоте. Разумеется, как сын мастерового, Барток умел читать и немного считать, что было достаточно для ведения мелкой торговли около городских казарм, но, видимо, парень мечтал о чем-то большем, о чем не знал даже его отец. Хм…
Поначалу Пауль даже не заметил ссутулившеюся фигуру, копающейся в основании спуска дороги. Выдал Бартока шум раздвигаемых камней. Черт подери, что же он задумал?!
Краем глаза Окарский заметил подползающего по песку, как песчаный варан, Вернера с топором наготове. Он тоже в блеске луны заметил копошившегося сына кузнеца. До Бартока оставалось всего несколько шагов, и Пауль остановился, пытаясь в темноте разглядеть оружие. Оно у Бартока действительно было — на поясе виднелись ножны с длинным мечом, видимо, выкованным самим парнишкой, правда, в той позе, в которой он сейчас сидел, достать оружие было весьма затруднительно.
Тут уж Пауля удивил Вернер, внезапно поднявшийся в полный рост и отряхнувшийся от песка. Тут же он стал насвистывать какую-то популярную монтерскую мелодию и прогулочным шагом направился к костру, возле которого лежало бездыханное тело горнодобытчика.
Барток тут же встрепенулся, разогнулся и направился навстречу к Вернеру, не успев закончить начатое. Тут уж пришло время Пауля. Зажав в кулаке горсть песка, Окарский в два прыжка преодолел расстояние до сына кузнеца и со всей силы швырнул его, ослепив тем самым Бартока. Тот с грязной руганью схватился за лицо, даже не предпринимая попыток выхватить оружие. Оно и к лучшему. Подскочивший Вернер ударил диверсанта по ногам и уронил того лицом в песок, после чего уже Пауль тесаком разрезал пояс Бартока и выкинул куда подальше меч в надежде, что Юстина, будучи умной девушкой, тут же его подберет.
— Ну что, сучонок, — хриплым от долгого молчания голосом заговорил Вернер. — Что ты там делал?!
— Кхе-кхе, охранял! — пытаясь откашляться от попавших в рот песчинок, ответил Барток.
— Не … тут мне! Господин Пауль, у нас есть чем его связать?
Окарский пожал плечами, но тут же на помощь пришла подбежавшая Юстина. Меч она, правда, поднимать с земли не стала, но у нее обнаружилась длинная бечевка, коей она подпоясывалась. Вернер удовлетворенно кивнул и мастерски связал Бартоку руки невиданным доселе узлом. Как это у него получилось при такой маленькой длине веревки, осталось загадкой.
Куда больше, нежели особенности связывания пленников, Пауля интересовала цель выкапывания Бартоком ямы. Подойдя к оной, Окарский заметил лежащие рядом с ней небольшую лопатку и сверток непонятного содержания, в котором было что-то твердое.
— Что там?
— Клад, идиот! Отпусти меня! Я нес свою службу!
— Это ты будешь губернатору с капитаном рассказывать, как ты службу нес. Юсть! Тот парень у костра, он живой еще?
Подошедшая девушка грустно помотала головой. Судя по всему, по затылку Барток ударил своего напарника слишком сильно. Или же, впрочем, вообще не имел цели оставлять того в живых. Пауль вздохнул, поднял с земли лопату и сверток, приказал Вернеру вести плененного в дом к губернатору.
Фарзи тем временем не спал, подсчитывая количество дров, которое необходимо было заказать следующему кораблю, направлявшемуся на север. Заметив, КОГО привел Пауль, он недоуменно поднял бровь и спросил:
— Какого черта?!
— Это лучше спросить у нашего друга, — Пауль брезгливо положил прямо на губернаторские бумаги грязную лопатку и сверток. — Что там, я не знаю, но этот паренек пытался закопать это под спуском с плато, перед этим убив напарника. Благо, мы с Вернером и… мадам Юстиной проходили неподалеку и заподозрили неладное.
— Барток, что за ерунду я сейчас выслушал?! Если об этом узнает твой отец, то он умрет от горя за то, что воспитал… — Фарзи долго подбирал слова. Он не хотел верить Паулю — у них были слишком натянутые отношения. Но труп на берегу, который еще наверняка не успели разодрать на куски морские монстры, грязная лопата, яма на дороге и тот факт, что именно Барток дежурил в этот вечер, не позволяли ему не верить. — Предателя… Бедный Густав… Что в свертке?!
— Какая разница?
— Отвечай, мать твою! Это тебе не игрушки! Эй, кто-нибудь! Позовите капитана Моргана!
Заспанный военный появился неожиданно быстро, не успев даже привести свою форму в порядок. Заметив каменные от злости лица Вернера и Пауля, а также связанные руки Бартока, он уже готов был разразиться длинной бранной речью, но его прервал губернатор:
— Капитан! Похоже, нам придется строить виселицу. Но для начала нам нужно допросить… Бартока. Мадам Юстина, — обратился губернатор к девушке, которую он доселе терпеть не мог. — Вам, наверное, стоит пойти спать. Сейчас тут могут произойти весьма… неприятные глазу события.
— Да нет, все хорошо, господин губернатор, — Юстина смотрела на Бартока с нескрываемой неприязнью. Казалось, что она даже получала некое подобие удовольствия. Она понимала, в чем причина немилости Фарзи к Паулю. И эта причина стояла сейчас на коленях на холодном полу.
— Хорошо… Итак, Барток. Что в свертке?!
Сын кузнеца угрюмо молчал. Фарзи усмехнулся и попытался развернуть сверток. Внутри оказался еще один мешочек с неким подобием фитиля длиной в несколько дюймов.
— И что же это?
— Не ваше дело, г-губернатор, — парень наконец-то заговорил, при этом почему-то начал заикаться.
Морган ухмыльнулся и, вынув из петелек своей формы толстый ремень, накинул его на шею Бартоку, желая, видимо, припугнуть парня, но тот заорал уже на моменте выдергивания:
— Это орочья смесь! Я не знаю, что это! Не надо, пожалуйста! Простите, пожалуйста! Я не хотел. П-пожалуйста.
Барток захныкал, как девчонка. Даже душить не пришлось. Морган усмехнулся, снял ремень с шеи и похлопал Бартока по плечу.
— А я еще тебя в гвардию звал. Слабак же ты…
— Я в Венгард хотел! Учиться! А не продавать дерьмовые мечи втридорога и чистить окалину! Пусть папашка, черт бы его побрал, этим занимается! Я не хочу!
— Что тебе пообещали орки? — спросил Пауль.
— Д-денег. И п-п-проезд до Венгарда…
— Венгард под контролем короля, парень. И даже если орки его возьмут, а мы представим, что это будет так, то город превратиться в руины. И никакого обучения тебе никто не гарантирует. И вообще — оркам верить нельзя! Ты не просто предал Гердонию, нет, парень, ты всех людей предал!
— Пошел ты! — Барток чуть было не вскочил на ноги, но, благо, у Вернера явно имелся какой-то особенный опыт, ибо он одним движением снова привел парня к повиновению.
— Господин Пауль, — обратился к Окарскому Фарзи. — Вам, наверное, предстоит освободить башню, ибо сажать пленников куда-либо нам некуда. Городской тюрьмы у нас нет.
— И где нам спать? — поинтересовался было Пауль, но договорить не успел. Морган пробормотал что-то вроде «С отцом тебя оставить надо на пару часов», и тут Барток взорвался, все-таки сумев вскочить на ноги и отвесить пинка старому гвардейцу. После этого Вернер с помощью кочерги попытался было остудить пыл сына кузнеца, но тот умудрился увернуться, столкнуть Фарзи на пол, случайно уронить сверток на пол, после чего Морган, со всей своей гвардейской простотой рубанул мечом по столу, смахнув масляную лампу на пол. Следом полетел сверток, упав прям на открывшуюся лампу. Пауль почувствовал, что сейчас произойдет что-то совсем плохое — ведь не зря же на мешочке был фитиль…
— Бежим!!!
Пауль вытолкнул Юстину из двери на улицу и рухнул на нее сверху, закрывая своим телом. Завозившиеся в проходе гвардейцы скрыться не успели.
БАХ!
Взрыв сотряс всю округу, кажется, даже стены содрогнулись. Уши Пауля наполнились противным звоном. К нему тут же подскочил вездесущий Вернер, дабы отнести своего хозяина (а, может, уже и не хозяина) куда подальше. Первый этаж казармы горел, немногочисленные выжившие гвардейцы прыгали из окон второго этажа. Стонали перекрытия. Губернатор Фарзи и капитан Морган погибли в одно мгновение. На улицу тут же высыпали все жители Гердонии, да и вне ее взрыв наверняка не разбудил разве что глухого. Ну что ж… Барток сделал даже больше, чем ему поручали орки…
***
— Белиар тебя дери, что это?!
Эб, прищурившись, наблюдал за тем, как мага Виктора обыскивают орки. Для самого наемника это не было неожиданность, ведь именно он и был инициатором всего этого действа. Сделать нечто подобное оказалось очень простым делом — нужно было просто подойти к орку-полководцу и шепнуть ему на ухо, что маг в Монтере готовит взрывчатую смесь для повстанческого движения. Отряд элитных орков влетел в лабораторию менее чем через полчаса. Сам Виктор, со связанными за спиной руками, валялся на топчане, а на груди его покоился тяжелый топор орков. Одно лишнее движение — и оружие захватчика с севера пробьет бывшему магу глотку.
Взрывчатые порошки нашли сразу, правда, в обычном виде, предназначенном для разведения водой. И получил бы Эб большого нагоняя, если бы педант-маг не оставил бы записку рядом со значком взрыва, видимо, для предохранения от тупой и не умеющей читать прислуги. Оркам этого хватило для подтверждения своих подозрений, и они начали искать еще с большим усердием. Уже спустя крайне малый временной отрезок один из воинов обнаружил в столе потайную нишу, которую тут же вскрыл ножом для разделки мяса. Внутри обнаружилось несколько рунных камней, свитков и ножей. В принципе, уже этого было достаточно, чтобы казнить Виктора прямо здесь, ведь пользоваться магией (а для чего еще были припрятаны эти свитки?) на территориях орков было запрещено всем, кроме, собственно, шаманов. Орк-командир противно хрюкнул, свалил все улики в свою поясную сумку и принялся рыскать по полкам. Всякие сборники алхимических рецептов и формул заклинаний он выкидывал на пол. Нет, приспешника Белиара интересовали куда более личные вещи: письма, записки, какие-то следы подпольной деятельности. Раз маг так серьезно нарушал закон орков, то, следовательно, у него была на то очень весомая причина. И связь с повстанцами, бегающими по лесам, становилась все более явной.
— Это мои дневники! — закричал бледный, как смерть, Виктор, когда орк взял тонкую книжицу в не по-магически дешевом переплете. Даже Эб удивился, уж точно ли этот дневник принадлежит магу. И что ж там такого понаписано?
— Вот я их и почитаю, морра, — загрохотал смехом командир орков. — Морра! Выражаю тебе благодарность от народа орков! Зайди потом к Кор-Шаху за наградой!
— Спасибо! — с ужасным акцентом ответил Эб. В его поясной сумке уже лежала награда, которая была куда ценнее той, что могли выдать ему вонючий орк или, что еще хуже, придурок Марик. Кто знает, может, взрывчатка пригодится ему уже сегодня или завтра? В любом случае, не помешает.
***
Приближение Варанта Долок заметил очень быстро — до боли горячий ветер потрепал растительность на его лице. Под ногами уже начал шебуршать песок, а вдоль дорог все чаще показывались знамена хашшашинов, заменившие висевшие полдесятка лет королевские стяги. Север Варанта был выжженной пустыней, уничтоженной войной между морра. Тогда трусливый король Миртаны решил увеличить территорию земли, унаследованной от куда более достойных воинов, своих предков, жителей Нордмара. Война с Варантом длилась немыслимо долго, хашшашины не хотели отдавать ни пяди земли, пускай и бесплодной. Именно на этой войне, совершенно бесполезной — ведь хашшашины, занятые войной с кочевниками, последователями Аданоса, не собирались нападать — трусливый король проиграл новую войну, на сей раз уже с орками. И теперь именно за это морра сейчас страдали в Венгарде, тучи над которым сгущались с каждым днем.
Вак послал Долока с дипломатической миссией. От орка требовалось передать письмо темному магу в городе Бакареш, после чего ждать дальнейших указаний, или же просто быть почетными гостями и вместе с хашшашинами славить Белиара во время религиозных праздников, которые, несмотря на веру в одного бога, у народов все-таки отличались.
С собой Долок взял всего троих — Груббуца, Аршака и юного разведчика Гиббочча, понравившегося ему своей любознательностью и знанием обычаев народа Варанта, что очень сильно могло пригодиться в столь дальнем походе.
Далеко впереди показался передовой дозор хашшашинов, располагавшийся возле колодца, а не возле костра, как было принято в Нордмаре и Миртане. А за ними… За ними открывался шикарный вид на бесконечную песчаную пустыню, выжженную гневом Инноса. Высокие, как крепость морра, барханы уходили куда-то в горизонт. Руины древних городов таили в себе множество опасностей, а из живого Долок заметил только патруль и небольшую деревеньку, в которой росла даже пара деревьев. О Белиар, до чего же тут жарко!