Нетронутое, девственное и непорочное тельце оказалось в полной власти злобного персонажа. Сколько раз я видел боль других, лицезрел страх обязывавших тех выполнять мои приказы, прихоти, самые грязные желания. Из всех женщин до этого, лишь Августа, познавшая тяжёлую судьбу и порочную любовь сестры к брату, могла дать мне хоть частичку того настоящего тепла, на выделение которого было способно сердце воина.
Здесь же, предо мной возможно впервые оказался по-настоящему любящий человек. Смотревший на меня не как на правителя, принца или члена правящей династии, а на того, с кем хотела находиться подле. Разделить вместе одну ночь, кровать и наслаждение…
Раз за разом желая докопаться до истины я спрашивал её зачем, почему Шарлотта хочет именно меня, а та в свою очередь, подмечая мелочи незаметные другим, вновь и вновь говорила о моей дальновидности, уме и самом необычном подходе к выбору собственных слуг. То на что никогда не взглянет аристократ вызывало её бесконечный интерес и уважение, там где знать отводила взгляд она видела мою выгоду и личную победу над предрассудками и укоренившимися порядками. Она видела меня всего изнутри, прямым текстом говорила, о том, что в её глазах я «бог», ибо только бог может глядеть на мир под таким, «правильным» углом. Всё эти словесные игры только распаляли моё желание, страсть разгоралась подобно лесному пожару столкнувшемуся с северными, необузданными ветрами.
Проклятое дитя, и её нестандартное мышление смогли завоевать частичку моего сердца.
Пальцы медленно проскользили по взмокшему от волнения животику, а после, опустившись, застыли у лона. Мы ещё даже не приступили, а Шарлотта уже тяжело дышала и потела, словно после марафона.
Повторяя за мной, своей рукой она приблизилась к моему полностью пришедшему в боевую готовность члену, коснувшись ствола которого, нервно и робка улыбнулась, едва слышно буркнув: «Я так рада, что моё тело вам по нраву».
— Не только тело, но и ум… — Наши губы соприкоснулись, а после, когда мой язык стал проникать в её ротик, глазки Шарлотты с некой невинностью и удивлением захлопали. Больше минуты понадобилось, чтобы девушка привыкла к странным движениям в её рте и стала точно так же неумело пытаться отвечать.
Возможно, только что я украл её первый поцелуй. Оторвавшись от сладких губ, с интересом рассматривал покрасневшие щёчки и лёгкую, невинную улыбку, за которой скрывалось желание продолжить начатое. Расценив передышку как моё отступлении, Шарлотта захотела приподняться, но ждавший лишь этого я, схватив ту за оба запястья, прижал той руки над головой. Маленькая и хрупкая, она была одной из тех немногих, что в этом мире являлась физически слабее меня, и первой, кого я с лёгкостью мог двигать так, как мне захочется.
Лёгкий поцелуй, оставленный мною на шее девушки, после предплечья и маленькой груди отзывались дрожью и прикушенной нижней губой. Взгляд Шарлотты неотрывно следил за тем, что я делаю снизу. Только головка члена касалась её где-то снизу, ноги девушки автоматически раздвигались, готовясь принять меня внутрь, и каждый раз, когда наше случайное касание переливалось в нечто иное, она томно и с неким разочарованием вздыхала, но уже спустя секунды с наслаждением принимала всё, что я только мог той предложить.
— Ты готова? — чувствуя, что снизу всё стало чуточку влажнее, чем перед первым контактом с моими пальцами, спросил я. Нервно сглотнув, Шарлотта вместо ответа приподнялась, попытавшись меня поцеловать, но руки над головой, взятые в прочный замок, не позволили той добиться намеченного.
Прижавшись торсом к худому телу, вновь с языком проник в её уста и медленно, лишь на головку вошёл в узенькую щелку.
— Ах… — Слегка прихватив своими зубками мой язычок, простонала Шарлотта, и я, позволяя той привыкнуть к ощущению, замер. Несколько секунд при свете вынырнувшей из-за очередной тучи луны, я наблюдал, как меняются эмоции на глазах малышки, смутившие меня, заставившие в очередной раз задуматься всё ли с ней хорошо. — Я в порядке, Карл…
Тихие слова малышки сменились лёгкими стонами. Маленькие пятнышки крови, оставшиеся на белых простынях, сквозь ночную темень цеплялись за глаза. Данная картина была мне непривычна, вызывала странные чувства. Ведь с одной стороны, я старался как никогда, использовал все мне доступные средства для того, чтобы Шарлотта в свой первый раз не пожалела о нём, но с другой, могла ли девушка вообще в свой первый раз испытать оргазм? Я этого не знал, да и загуглить как на зло не было где…
***
Утро следующего дня. Покои Герцогини Матильды Бэгской.
— Глупое дитя, ты хоть представляешь, чем нам могла обернуться твоя неудача! — мощная пощёчина, прописанная Матильдой своей старшей дочери, красным пятном запечатлилась на белой, как снег коже. — Мало того, что умудрилась разозлить принца, так он тебя и слушать даже не стал, ещё и меня приплела…
— Мама… — Покорно опустив голову, с обидой фыркнула Элизабет.
— Не мамкай, ты же дворянка, как тебе вообще в голову пришло сказать принцу, что ты его не хочешь?! Большего оскорбления быть не могло, глупое дитя… Всё, что мы сейчас имеем, это чистого рода милость его величества, и боги, Шарлотта, я прошу хоть ты обрадуй меня, слуги говорили…
— Я спала с принцем… — Перебив и удивив обеих Бэгских женщин, сидя на диване и держась ручками за живот, с улыбкой проговорила Шарлотта. Вчерашние чувства до сих пор не покидали её снизу. Щепотка боли, появившаяся в начале, быстро растворилась в наслаждении от каждого прикосновения принца, человека коим та не только восхищалась но и в которого влюбилась. Эта ночь, то дурманящее голову и разум наслаждение: по рассказам служанок, подобного в первый раз ни с кем кроме любящего человека не добиться, и произошедшее с ней сегодня ни что иное как чудо. — Когда я зашла в его комнату он был крайне зол, я даже испугалась, но после, мы с ним смогли пришли к кое-каким соглашениями.
Глаза Герцогини Матильды вопросительно округлились.
— Я стану его наложницей, и при любом раскладе останусь в Нивграде. Он в свою очередь пообещал не просто позаботиться о нас, но и спасти отца.
— Дункан… — Лишь при одном упоминании имени мужа, ладошкой прикрыв ротик, с некой надеждой в голосе охнула Матильда. В душе та знала: её мужу не выбраться из мятежного города, но внутри она продолжала надеяться вновь, хотя бы на мгновение увидеть любовь всей своей жизни.
— Это невозможно, отец поднял мятеж и никому, включая этого бесхребетного Карла, не под силу его спасти от гнева первого принца…
— Закрой рот, сестра, ты уже и так достаточно наговорила! — не сдержавшись, со всей злобой и ненавистью, копившейся к старшей долгими годами, крикнула Шарлотта. — Этот мятеж — братоубийственная война, и только братья принца в ней могут говорить, что возможно, а что нет. Карл не тот человек, что будет кидаться столь громкими словами, по крайней мере, никого другого, кто бы мог даже пообещать сделать подобное я больше не знаю… — С верой в самое маловероятное, проговорила малышка Шарлотта.