— Карл, это безумие, ни один уважающий себя дворянин не возьмётся учить чернь. Это позор, понимаешь? Величайший позор тратить силы, старания предков, вложивших в тебя свои знания и душу, чтобы обучать какую-то грязную свару. — Как никогда категорично проговорила Августа.
— Поддерживаю вас, мисс. Даже под угрозой телесного наказания редко какой дворянин решится на это, а если даже и вам удастся убедить кого-то, качество проделанной работы оставляет желать лучшего. Да и вообще, я не думаю, что мы найдём в нашем городе хоть одного претендента, готового согласиться на эту работу, — заявил старик.
— Ну а если мы предложим хорошую сумму, такую, который не заплатит никто другой? — спросил я у того.
— Тогда эта сумма должна быть эквивалентна всем тем годам работы наставника, ибо после подобных занятий с «грязью» ни один мало мальски уважающий себя аристократ не пригласит к своему ребёнку преподавателя, работавшего с рабами и нищими, — всё также холодно проговорил Гвиний, загоняя меня с моей идеей в угол.
— Тогда что на счёт церковников и святош, Августа? — обратился я к сестре, потянувшейся к принесённой порции жаренного мяса.
— А что церковники? Ну умеет там читать парочка, считать ещё меньше, их дело молиться, а не дьявольские науки, порочащие людские души продвигать, — отозвалась девушка. — Хотя, к нашим монашкам учителя относятся гораздо лояльнее. Думаю, если взять девиц, находящихся на попечении женского монастыря, что на расстоянии в двух дней пути отсюда, проблем возникнуть не должно. Вот только как в письме убедить настоятельницу отдать своих подопечных…
— В письме? Я думал ты сама за ними съездишь, — скрывая улыбку подшутил над сестрой, получив в ответ ожидаемое «не дождёшься».
По итогу, сошлись реконструкции маленькой часовни, стоявшей у моего поместья. В отличии от имения Тутлюса, где та использовалась скорее для отвлечения внимания, моя же оказалась вполне себе нормальной, без камер пыток и всех тех штуковин, от воспоминания о которых кусок в горло не лез. Проблемой являлся только её измученный вид, прохудившаяся крыша и покосившиеся стены. По хорошему её вообще стоило снести и построить новую, но сестра сказала что «сойдёт», а после добавила:
— Думаю, настоятельница будет в неописуемом восторге, когда узнает, что мне удалось наставить своего брата на путь истинный, и тот, решив приобщить как можно большее число верующих к богу, решился обучать при помощи монахинь люд читать и писать, — повернув разговор в правильное русло, проговорила сестра. Ну а о том, что тех самых, обученных нормальным преподавателем монахинь будут эксплуатировать для учения черни, предназначенной для работы в моих канцеляриях, мы решили в письме умолчать. Главное заманить святош, а там, все в королевстве знают, насколько я жестокий и непредсказуемый правитель…
На этом с налогами, устройством местных безработных на стройку и расширением городских территорий покончили. Лес решили вырубать и возить со стороны шахты: именно на той территории, и её близлежащих землях планировалось мною в дальнейшем создание промышленного городка, и начавшаяся не так давно прокладка дороги от рудника до Нивграда являлась лишь первым камнем, выложенным мною при строительстве «Средневекового города мечты».
Закончив с тяготившими нас обсуждениями, заметили пару гвардейцев Магнуса, что, по видимому переживая, решили от греха подальше проведать всё ли у нас в порядке. Быстро отыскав нас в толпе, один из посвящённых кивнул нам и вовсеуслышанье произнёс: «и здесь нет», — после чего три громилы удалилось.
Столь внезапное появление гвардейцев не на шутку взволновало общественность, что отвлёкшись от своих тем, принялись перемывать косточки служивых, а вместе с ними и мои. Теории пошли самые разные, и одна краше другой. Ребята помладше, наслушавшись рассказов своих ровесников, чуть ли не восхваляя меня за спасение трёх девушек, говорили о том, что «Я», войдя во вкус охоты на дворян, принялся искать и истреблять всех неугодных и опасных для своего народа. Мол, что именно для этого в город и прибыл сам «Карающий меч» церкви, и теперь, мы вместе боремся с подонками и убийцами. Другие, успевшие наточить на меня свой зуб, жаловались за красные задницы и закон, запрещавший делать «дозволенное небесами», а именно испражняться. Третьи говорили о резко уменьшившимся числе разбойников на дорогах в нашем регионе и об попросту исчезнувшей с улиц Нивграда преступности. Большая часть местных шаек, узнав об убийстве лорда, причём без суда и следствия, тотчас собрали манатки и мигрировали. Ибо не по масти им воевать с имперской гвардией на улицах, да и дразнить того, кто крупную рыбу двумя зубами перекусывает местный криминалитет тоже не хотел.
«Умные ребята поступили по умному», — понимая, что в этом опять помогла моя дурная слава, усмехнулся, и вновь подозвав прислужницу, попросил ещё один кувшин местного пойла.
— Юный гость так много пьёт, а ведь это вредно для мужской силы. — Фактически положив свою грудь на голову сидевшего ближе к проходу Гвинию, проговорила служанка, а после, взяв в свои руки три пустых сосуда, неспешно выпрямилась. — Да для человека в статном возрасте тоже не очень… — Толкнув в плечо старика своим пышным задом, хихикнула женщина возрастом чуть старше тридцати. Дед покраснел, по его проступившим на лице жилкам я понимал: он бы и рад ответить барышне, ущипнуть ту или быть может даже руки распустить, но только не при нас же с Августой, тем более, после всех тех слов сказанных им в сторону черни, которую тот так не любит.
Отвернувшись в сторону окна, предложил туда же взглянуть и сестре, намекая на что-то поистине интересное и делая вид, что отвлёкся от старой и пухлой «какетки», сам исподтишка и косясь, обернувшись, увидел то, что ровным счётом и ожидал.
Старый хер, не сводя глаз с медленно удалявшейся от нас женщины, что специально посильнее виляла задом для привлечения именно его внимания, едва слышно выругался, а после, для попытки восстановления самоконтроля, закрыл глаза и произнёс:
— Вот это женщина…
«Вот от кого-кого, но от тебя-то, Гвиний, я подобной прыти уж точно не ожидал». Глядя как тот всё же решившись, встал из-за стола и резво, словно молодой, двинулся за толстухой, подумал я.