Переполненного девушками склепа в поместье мы не нашли, а вот за его пределами, в той самой казавшейся маленькой и незначительной часовне, нашлось кое-что гораздо хуже. Если от смерти лорда меня лишь слегка передёрнуло, то увиденное в огромном подвале, скрывавшемся под тайным ходом из молебна, вывернуло всё мною съеденное за обедом и выпитое за ужином. Более двух десятков тел, обезображенных до такой степени, что сам владыка ада мог бы похвалить выблядка лорда за хорошую работу, были подвешены к потолку в одной, большой круглой комнате. Одни из жертв болтались в воздухе прикованные за руки, другие за ноги, а третьи… Кто на пробивших плоть крюках, а кто и вовсе на хреновинах, вставленных в женские гениталии. Ублюдок Тутлюс любил мучить своих жертв, когда на него смотрели другие. Из-за моей ошибки эта мразь умерла слишком лёгкой смерть!
— Двадцать семь… — Пересчитав висевших, вместе со стражей проверил каждую на наличие признаков жизни. Повезло, если так можно сказать, лишь двум, помимо той девушки, которую лорд выдавал за свою жену. Обратившись к магу, сопровождавшему меня во время отсутствие Гвиния, попросил того усыпить бедолаг, а после, как мы снимем их — излечить. Хотя, видя во что их превратил садист, возможно милосерднее было и вовсе их убить. Нет, кровью этих женщин сегодня я не запачкаю свои руки, дам им возможность жить, а уж они сами пускай потом решают как поступить с оставшимся им отведённым временем.
Резиденцию покидал в состоянии «полного ахуя». Такого треша не то, что в жизни, в фильмах ужасов моего мира не видел. Их обезображенные тела, запах, стоны выживших и мерзкий взгляд обезображенного собственной женой лица Лорда, преследовали меня каждый раз, когда я закрывал свои глаза. Образ мертвецов и стойкая вонь их потрошёных, протухших тел ещё дважды воспоминаниями нагоняли меня в карете, заставив желчью и кислотой заблевать красивый коврик и сидение моего личного транспорта. Как эти ебаные школьники попаданцы из новелл умудрялись не только глазеть на тела, но ещё и убивать, — я хуй знает. От одной мысли о трупах внутри всё сжималось, а руки начинало трясти. Сегодня по моему приказу впервые кого-то убили. Причём так легко, что аж самому страшно…
Не желая возвращаться в резиденцию, предчувствуя, что на трезвую точно не усну, велел направить экипаж в город. Нивград находился в часе от места нашего текущего расположения, и его относительно невысокие стены и множественные крыши отлично просматривались с холма, на котором, собственно, и стаяла резиденция бывшего градоначальника.
При виде позолоченной кареты и имперского знамени у врат поднялась паника, и уже спустя полчаса забили колокола. Простой люд, торгаши и местное подобие знати, перемешавшись в массе своей, глядели, как по узкой улочке их города проезжает тот, кого здесь отродясь не видели.
«Сам Принц Карл» — шептались люди, хотя оваций и дорог, усланных цветами не наблюдалось. Добравшись до ратуши, в плотном кольце стражи и под чутким присмотром мага-целителя, по дороге помогшего мне прибраться в карете, вышел на встречу с тем стариком, что ещё несколько часов назад, с вилами и факелом в руке, стоял у моего порога.
— Ваше высочество, — без страха глядя в мои глаза, вновь поприветствовал меня дедок. — Полагаю, вы приняли неверную сторону… — рухнув на колени и склонив пред нависшим над тем стражником голову, прошептал тот, а после принялся едва слышно читать молитву.
— Думать — это не твоё… — Махнув рукой и велев принести находившихся без сознании женщин, фыркнул я. Толпа загудела, узнав своих пропавших девушек. Кто-то закричал, кто-то, видя, что у одной отсутствуют обе руки, заплакал.
— Доченька… — подорвавшись с места и трясущимися пальцами проведя по бледному, частично запудренному лицо, проплакал старичок.
— Она жива, и те тоже. Но все остальные, — кинув взглядом на повозку двигавшуюся позади нас, запнулся, наблюдая, как взволнованно женщины обращаются к стражникам, кричат и проговаривают женские имена.
— Сука… Не знал, что говорить это так тяжело, — прикусив губу до крови, почесал затылок, выругался, а после завершил: — Извини папаша, эти трое все кто выжил, тела остальных в повозке, мне жаль… — Пауза затягивалась. Большими, круглыми, наполненными усталостью, болью и тоской глазами глядел на меня этот маленький сгорбленный старичок. Опираясь на свою трость, тот медленно доковылял до повозки, а после, приподняв покрывало, коим мы укрыли тела убитых, вгляделся в каждое из лиц.
— Эти девочки, многие из них выросли в этом городе, кого-то я видел на полях наших деревень, мой господин. Я хочу знать, что произошло с той… — Дед запнулся, и стиснув зубы взревев продолжил, — с той СУКОЙ, что сделало это с нашими малютками?!
— Он мёртв и больше никогда не побеспокоит этот край. — Внутри всё сжималось, подползающие к телеги обеспокоенные старушки, узнавая своих детей, падали на колени и до боли терзая душу, оплакивали своих детей. Не препятствуя, стража расступилась, позволив родным людям и любимым мужьям забрать истерзанные чудовищем тела. Сегодняшний день наверняка станет днём траура и скорби для местного населения. Проще было бы избавиться от трупов, дать им ложную надежду, сказав, что больше никого не нашёл, но тогда я лишил бы тех последнего, той крохотной возможности хотя бы попрощаться.
— Спасибо, ваше высочество, что вернули наших девочек домой. — Он благодарил меня, серьезно? Да даже вдарь он мне своей клюшкой по чердаку, я бы ему и слова не сказал, а этот старый идиот… Он ведь знал, что именно из-за таких, как я, погибли их девушки и всё равно благодарил. Не найдя в себе сил ответить, кивнул в ответ, и велел направить экипаж в лучшую местную таверну. Я планировал нажраться, напиться, впасть в забытье и в гордом одиночестве, возможно даже посапывая на грязном столе какого-нибудь кабака, встретить новый рассвет. Чтобы потом ещё как минимум пару дней провести в состоянии алкогольного состояния. Ибо по-другому я не знал, как удержать мою едущую крышу на её законном месте.