Первое ночное дежурство в одном из столичных клубов у Нинель было в паре с Ларисой. Пока девушки ехали к месту на машине с мигалкой, дредастая напарница, сидя за рулём, в своей эмоциональной и жизнерадостной манере рассказывала о службе и взаимоотношениях в дозорной группе.
— Ты не переживай, Нинка! Мы не кусаемся! — каждый раз повторяла Лариса.
— Ты-то точно, как я вижу. — рассмеялась Нинель, не спуская глаз с дороги, — Гоша вообще кажется джентльменом.
— И ты тоже повелась на его чары! — с наигранной строгостью произнесла напарница, — Будь осторожна, дитя!
— В смысле? — удивилась Воронцова.
— Гошенька у нас тот ещё Казанова. Сношает всё, что движется, а что не двигается, он двигает и сношает. — после этой фразы Искандер заметила настороженное лицо напарницы, — Не переживай, Нинка! Гоша, конечно, та ещё террористическая машина любви, но у него есть свои табу касательно девушек.
— И мы под них попадаем?
— Он не пытается соблазнить девушек из ближайшего окружения. — затем Лариса подняла правую руку, безымянный палец которой был окольцован, — Также наш Гошенька не имеет во всех смыслах дел с замужними.
— А-а… А то у меня был лёгкий диссонанс касательно твоей фамилии и славянской наружности.
— Ха! А хочешь прикол? Мой муж, несмотря на восточную фамилию, также лицо славянское. Он работает в информационном отделе. В июне будет год, как мы поженились.
— Ясно… Слушай, Лора, а Милан…
— Что уже нагрубить успел?
— Ну-у… Я тоже была не совсем вежливая в тот момент.
— Не обращай внимание, Нин. Наш дорогой серб максимум полает, но не укусит.
— Давно он в России служит?
— По словам Гоши, с самого основания дозорной группы. То есть с двенадцатого года. — остановившись на светофоре, Лариса перешла на более серьёзный и тихий тон, — Я всех подробностей не знаю, но Спасоевич что-то у себя в родной Сербии натворил, поэтому его сослали сюда служить на десять лет, как иностранного агента. Пока этот срок не пройдет, он не имеет право вернуться на родину.
— Да ладно! — удивилась Нинель, — Вот уж не думала, что для агентов есть и такое наказание. Как думаешь, почему его сослали?
— Ответ на это знает только Гоша, всё-таки он лидер нашей группы. Судя по всему, у Милана какой-то очень серьёзный косяк! — продолжив путь, Лариса вернула себе позитивный настрой, — Не переживай! Спасоевича, конечно, иногда заносит, но он адекватный. И не обращай внимание, если Милан тебе даст прозвище. Меня он иногда кличет Марли. От Боба Марли.
— Из-за дредов. — догадалась Воронцова, — Извини за нескромный вопрос. Когда тебя принимали в дозор, не было по ним вопросов?
— О-о, ты меня ещё не видела, когда я была студенткой. У меня тогда были не только дреды и татухи на спине, но и пирсинг в носу. При поступлении в дозор пришлось его снять. И дреды хотели, но я смогла их отстоять.
— И как же?
— Расскажу когда-нибудь.
Машина подъехала к клубу, где должен был проходить дозор. Перед тем, как выйти на службу, девушки с помощью Серата и капель крови создали между своими разумами общее сознание. Спрятав сератскую пелену за тёмными очками, дозорные вышли на улицу. Девушки подошли к охраннику на фейс-контроле, без лишних церемонии растолкав очередь, и предъявили ему свои пропуска. Мужчина молча кивнул и пропустил агентов.
Ещё во времена учёбы в Ярославской академии ордена Нинель хорошо усвоила, что ночной клуб с полумраком, шумной музыкой и пофигистичными посетителями — идеальная кормушка для пожирателей. Благодаря сератской пелене на глазах и внутреннему ощущению в груди, Воронцова смогла найти на большом танцполе несколько таких индивидов. Они всеми уловками привлекали к себе, ничего не подозревающую, добычу. В действиях этих пожирателей не было ничего противозаконного, ибо они имели право охотиться на непосвящённых, но только с одним условием: не высасывать из человека разум больше, чем это требуется для выживания.
И всё же это дежурство не обошлось без подозрительных эпизодов. Делая обход по танцполу, Нинель обратила внимание на пожирателя, сидящего на кожаном диване вместе со слишком молодой спутницей. Мужчина со светлыми волосами крепко прижимал к себе девушку, целуя её в шею. У Воронцовой тут же закрались подозрения касательно возраста девушки. Всё-таки дозорный карал пожирателей не только за преступления, указанные в кодексе ордена, но также за преступления, указанные в уголовном кодексе России. Телепатически передав свои подозрения Ларисе, Нинель подошла к парочке. Внимание пожирателя не заставило себя долго ждать. Оторвавшись от девушки, мужчина взглянул на дозорную. Теперь Воронцова могла чуть лучше его разглядеть. Ожившая и раскрашенная в человеческие цвета статуя Аппалона, которую ещё и приодели как самого последнего мажора. По тому, как он зашмыгал носом, Нинель смогла предположить, что у этого пожирателя очень чуткое обоняние на тех, в чей крови течёт Серат.
— Сударыня, и чем я могу быть вам полезен? — с наглой ухмылкой спросил мужчина.
Его внешность и поведение напомнило Нинель обо одном пожирателей из Ярославля. Пожирателе, которого она всю жизнь будет проклинать. И всё же девушка, несмотря на это, не потеряла самообладание.
— Барышня, — Воронцова со всей серьёзностью обратилась к девушке, которая выглядела очень пьяной, — Тебе сколько лет?
— Чё? Ты-ы… Кто-о… О-о… — девушка прижала пальцы к горлу, — Я ща блевану!
Спутница с сомнительным возрастом убежала в сторону туалета. Мужчина поморщился от этой неприятной сцены, а затем снова перевёл недоумённый взгляд на Нинель. В этот момент к девушке присоединилась Лариса.
— О, Евсюков! — задорно воскликнула Искандер, — Снизошёл до сюда! Или в Сохо тебя уже не впускают?
— Дориан, госпожа дозорная. — мужчина недовольно процедил сквозь зубы.
— Слышь, мне пофиг, как тебя в сообществе называют. По документам ты Гордей Евсюков, и я к тебе так и буду обращаться. А Дориана оставь для впечатлительных девочек, — затем Лариса окинула взглядом дверь женского туалета, — Кстати о них… Мне тоже показалось, что ты обрабатывал несовершеннолетнюю.
— Она мне свой возраст не говорила… И думаю, мы его уже никогда не узнаем. — затем Дориан в свой тон добавил ещё больше пафоса, — Какое горе!
Усмехнувшись на последок, пожиратель направился к выходу под пристальный взгляд двух дозорных.
“Тоже мне театр одного актёра.” — передал Нинель в общее сознание.
“И не говори! Кстати, Нин, а кто такой Артём Беленький?” — когда Лариса поймала на себе удивлённый взгляд напарницы, девушка добавила, — “Ты его имя, наверное, невольно бросила в наше общее сознание.”
“Один урод из Ярославля. Этот хмырь на пафосе мне его напомнил… Извини, что намусорила этим именем.” — стараясь быть более сосредоточенной, Нинель продолжила обход танцпола.