К ним подошёл мужчина в одних шароварах, босой и совершенно шокированный. Андрей смотрел на него, словно на своё отражение, вот только глаза у мужчины были серые и черты лица более плавные, теперь понятно, в кого у Андрея такое суровое выражение лица – в маму. Кира оглянулась на мужа, он вытирал выступившие слёзы в уголках глаз и совершенно не представлял, как себя вести.
– Андрюш, – прошептала Кира. – Это…
– Отец…, – закончил Андрей за мать.
Андрей подошёл к Павлу и протянул ему руку. Два золотых Дракона, разлучённые отец и сын. Что будет, если один золотой Дракон пожмёт руку другому? Отвергнуть руку сына Павел не мог. Он протянул ему руку и пожал её. Глаза Андрея вспыхнули золотом, он улыбнулся, словно Чеширский кот, и притянул отца к себе, обнимая.
– Спасибо, – коротко произнёс он, связывая себя со стаей Павла. Теперь они все связаны с ним. Павел был обычным золотым Драконом, генералом, командиром, а Андрей – королём.
– Я надеюсь, что ты позволишь мне быть рядом и узнать тебя, – пробормотал Павел.
Встреча с отцом тоже оказалась не такой, какой виделась Андрею. Она была менее отчуждённой, ментальная связь позволила ему почувствовать всю вину, которую испытывал отец, и его ответственность. Павел чувствовал ответственность за Драконов, за Киру, за своё отсутствие в жизни сына. Он стал заложником ситуации и собственной сущности и просто пытался поступить правильно. И в какой-то степени Андрей понимал его, особенно чувство вины. Такое же он сам испытывал перед Алисой, мамой Лёной и папой Ильёй.
– Надо сказать Гохусу, чтобы он разместил всех в городе. Вы вовремя, – сообщила Кира. – Я думаю, это будет переломом в войне.
– Войне? – переспросил Андрей.
– Да, мы тут воюем, – ответил Павел. – Но давай-ка сначала мы тебя домой отведём, там тебя очень ждёт одна прекрасная девушка.
– Алиса…, – выдохнул Андрей.
Кира кивнула.
========== Глава 34. Прародитель. ==========
Алиса, свернувшись калачиком, спала на руках Андрея, уткнувшись носом в ямочку на его ключице. В доме было тепло и светло. На креслах и диванах расположились его родители, Маша, Кирилл с Марианной на руках, Гохус и Эхо. Они вели тихую беседу, Кира практически шёпотом переводила всё сказанное на всеобщий.
– Одного не понимаю, ты прошёл сквозь портал в Италии и очутился на поле Эхо, – он всё ещё избегал называть Павла отцом, это было странно и некомфортно. – Мама, ты в России на той заправке, вас троих тоже перенесли через портал на заправке, но очутились вы где-то в другом месте.
– Это сложно, – ответил Павел. – Судя по тому, что написано в трудах, которые мы прочитали за последние пару лет, всё зависит от того, где находится маяк. Портал перекидывает тебя в ближайший к твоему маяку портал.
– То есть те, кого ты уничтожил двадцать семь лет назад, открыли портал сюда и переместились на поле к Эхо. Тогда напрашивается вопрос: у них здесь маяк? Значит ли это, что в ваших рядах есть предатель?
Кира перевела предположение сына на всеобщий, и Гохус отрицательно замотал головой.
– Si ita esset, Iam pridem eum invenissemus, – ответил он. – Dracones sunt valde stricti communitatis, coniuncta mentis. Si traditor que edo, sed homo est.[1]
– Logice, – согласилась Маша. – Inconspicuus esse debet, nolite notabiliter, lontano dalla folla. Si tantum munus pharus habet, tunc adhiberi potest temere, potest esse crassa minerva non scio esto.[2]
– А маяк может быть предметом?
– Difficile est, et magis est ut de eo tempore, magicae portae que pharus sub constructione ad affectus, – выдавил из себя Эхо. – Аd quae non sunt coniuncta ita fortiter, quam ad populum. Forsitan etiam ad locum, ad domum nativam.[3]
– Patria domum, cum et optio,[4] – согласился Гохус.
Услышав перевод, Андрей задумался, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, поглаживая Алису по голове, этот жест успокаивал лучше, чем самые сильные седативные. Последние несколько часов вокруг него была одна суета. Эхо вечно препирался с Машей. Марианна висела поочерёдно то на его шее, то на шее Кирилла. Гохус буквально заглядывал ему в рот, ожидая героических поступков. Мама… Мамочка… Андрею захотелось стать младше, чтобы ему стало снова шесть, чтобы забраться к ней на руки и просто уснуть. С мамой Лёной он так не делал, когда был маленький, и сейчас почувствовал, что хотел бы наверстать все упущенные годы, проведённые в разлуке. Стало обидно. Мы думаем, что время придёт, а оно только уходит. Сколько всего потеряно, сколько всего не прожито. Призраки несуществующего прошлого – сожаление, которое сложнее всего пережить. Папа. Илья был хорошим отцом, а вот родного он не знал. Ещё один призрак несбывшегося прошлого. Это всё большая и бурная река сожалений. Отец чувствовал то же самое, ментальная связь работала, как часы.
Андрей потянулся к сознанию Эхо, наблюдая за ним из-под опущенных ресниц, в очередной раз радуясь, что мысли и воспоминания – это картинки, а для чувств не нужны слова, чтобы их понимать. Старый боцман, гроза морей, бороздивший моря и океаны до прихода войны, до обращения, до того, как он чёрной молнией стал разрезать облака. Только в каком мире он был боцманом? Самому Эхо казалось, что это было в другой жизни. Да, Андрею бы тоже так казалось. У него была жена, которая умерла настолько давно, что даже сам Эхо больше не помнил, когда это случилось. Он любил её. Трепетно хранил воспоминания о ней, даже скучал, Андрей понимал эту щемящую тоску. Невероятная черта Драконов – вечная верность. Если бы Алиса не стала Драконом, то их бы ждало такое же будущее. Эхо прошёл сотни битв, защищал планету, пока Гохус не посадил его смотреть за порталом и ловить молодых Драконов. Молодёжь тянуло к порталу, инстинкт защищать и охранять был слишком силён в Драконах.
Гохус. Почему Эхо охранять портал посадил Гохус, ведь был ещё жив Королевский Золотой? Что в этом решении было не так? Гохус был стар настолько, что Андрей не смог бы посчитать его годы при всём желании. А ещё… Было в нём нечто неуловимо знакомое. Странное торжество присутствовало в старике, он чувствовал себя правым во всём. У него были своя стратегия, свои мотивы, скрытые «туманом», пробиться сквозь который не представлялось возможным. Чем он занимался до прихода войны, было неясно. Он жил, существовал, летал по планете, чувствовал, но, кроме отголосков сожалений, воспоминания об этих чувствах ничего не вызывали. Это были лишь отзвуки чувств и желаний, скрытые даже от Королевского Золотого. А ведь он Хранитель Памяти, как называла его мама. Его сознание должно представлять собой структурированный архив, но там были тьма и пустота, очень знакомые. Алгоритм действий и намерения пройтись по всем мирам, триумфально освобождая их от гнёта завоевателей, лежали на поверхности, а вот воспоминания и знания отсутствовали, он словно черпал их из тьмы своего сознания, скрывая самое сокровенное. Какое ему дело до других миров? О чём он жалеет? Или не жалеет? «Туман». Его семья также покрыта непроглядной тьмой. А вот дружба с Эхо просматривается чётко и ясно.
Андрей снова прислушался к разговору.
– Ego solus draco albus, – высокомерным тоном проговорила Маша.[5]
– Sortes est albus’, – возмущённо раздувая ноздри, выпалил Гохус. – Erronea mutatio! Quis scit, quis humanis dentibus color est.[6]
– Non potes videre me in nubibus, – парировала Маша. – Plus centum camouflage.[7]
Мама хохотала, переводя перепалку остальным.
Альбинос? Мутация? Ошибочная мутация? Откуда старый Дракон, проживший столько лет в мире, где даже электричество не изобрели, знает слово «мутация»? Может быть, мама выбрала слово, которое близко по значению, чтобы выразить его мысль? Ему ведь кажется, да? Это ведь только трудности перевода? Может, он сказал что-то обидное? Например, «выродок»…? А его тон? Он говорил очень твёрдо, даже высокомерно, был уверен в своих словах, будто они – истина в последней инстанции.
Андрей тяжело выдохнул, поднял голову и посмотрел на маму. Вторгаться в её сознание не самая лучшая идея, нарушение границ родного человека – мерзкий поступок. А вторжение в сознание других? Какая-то двойная мораль. Андрей скривился.
«Мам», – мысленно позвал он, как делал в детстве, когда она была нужна ему.
Кира улыбаясь заглянула в глаза сыну.
«Я только послушаю», – заверил он.
Кира едва заметно кивнула. Мама понимала всеобщий и свободно говорила на нём, а значит, он будет знать точные слова, которые используют другие, понимать их без трудностей перевода. Он «просмотрел» последнюю фразу Гохуса. Мама не подбирала слова, это не было трудностью перевода. Может, у него просто паранойя? Он снова вздохнул и откинулся на спинку кресла, смотря в потолок.
«Что тебя беспокоит?» – спросил голос матери в его голове.
«Не знаю, предчувствие какое-то стрёмное», – мысленно отозвался Андрей.
– Что будем делать с Ворониным? – спросила Маша.
– Ты уверена, что он на планете? – переспросил Павел.
– Не знаю.
– Он тёмная лошадка в этой истории, – пробормотал Андрей. – С одной стороны, он похитил вас и превратил Алису в Дракона, и это преступление, но, с другой стороны, он оказал нам всем услугу.
– Quid vis dicere? [8]– Гохус внимательно прислушивался к Королевскому Золотому и переводу, который ему транслировала Кира. Вот только Андрей мог поклясться, что Гохус понимал их язык.
– Я хочу сказать, что он вёл себя так, словно заманивал меня, красовался перед камерой, – пояснил Андрей. – Будто показывал дорогу и оставлял инструкции. Он хотел, чтобы я был здесь вместе с другими Драконами.
– Si ita est, gratias agimus ei, [9]– заметил Эхо.
Андрей резко поднял голову и яростно посмотрел на Эхо, тот подавился табачным дымом, громко закашлялся. Алиса распахнула глаза и вскочила.
– Тише, родная, всё хорошо, – Андрей погладил её по спине.
Она рассеяно озиралась по сторонам, хлопая глазами. Павел с теплотой посмотрел на сына, в этом его жесте, в том, как поменялся его до этого жёсткий командный голос, став нежным и заботливым, он узнал себя. Кира тоже залюбовалась сыном и его проявлением нежности к любимой.