— Дайте еще!
Эльжбета заплакала.
— Ох, дочка, — шептала она сквозь всхлипывания, — видно, и твоя доля будет не слаще моей!
Она протянула к котелку руку, с которой свисали лохмотья, налила вторую чарку и подала дочери.
Марцыся выпила и повалилась на лавку. Она притихла и застыла. Черты ее как-то обмякли, бессмысленная улыбка бродила на покрасневших, как коралл, губах. С минуту она переводила мутный взгляд с одного лица на другое, потом, словно силясь что-то вспомнить, глубоко вздохнула, всхлипнула без слез и жалобным, дрожащим голосом запела:
Последние слова были уже едва слышны. Марцыся легла головой на стол и закрыла глаза. Она была пьяна.