ЯЗ РАЗМЕСТИЛА КОРАБЛЬ-СЕРДЦЕ и время-звезду прямо у входа в бойню и закрыла двойные двери, подняв запорный брус на место. Она не собиралась приближать их к Теусу, особенно в его ослабленном состоянии. Более маленькие звезды едва не уничтожили его, когда он был гораздо лучше способен им противостоять.
— Расскажи мне еще раз. — Яз наблюдала за медленным вращением кошмаров вокруг Зокса. Иногда это выглядело просто как туман, клубящийся над горячим морем, но иногда она замечала что-то настолько тревожное, что ей приходилось стискивать зубы и заставлять себя не верить в то, что действительно может существовать весь этот ужас, который нарисовало ее воображение. Время от времени сквозь туман проступали цвета, пульсация красного пробегала по краям каждого завитка, удивляя ее тем, как близко они подошли к ней, или болезненный зеленый медленно распространялся от одной стороны к другой.
— Это похоже на кошмар, который мне снился до того, как меня бросили в Яму, — сказала Куина. — Сейчас я его не помню.
Последняя часть прозвучала как ложь. Яз рассматривала нить-пейзаж и то, как заклинание, казалось, постоянно вытягивало нити из нее и Куины — словно капли чернил в воде спиралью стекали вниз через отверстие.
— Это явно попытка сломать Теуса. Они вытянули из него по крайней мере один секрет, но, очевидно, хотят получить их все. Он один из Пропавших, а знания — хлеб магов. Даже если бы они не были в рабстве у Сеуса, они бы это делали.
— Держу пари, он сразу же рассказал им о тебе, — сказала Куина. — Чтобы спасти себя. Ему плевать как на Луну, так и на нас. Он просто хочет последовать за своим народом.
— Он хочет последовать за собой. Он хочет снова стать целым. — Это, по крайней мере, Яз могла понять. И если Теус — худшая часть Прометеуса, не сдерживаемая благородными инстинктами, то неудивительно, что его методы были столь убийственными. Однако в Коридоре его крайности едва ли выделялись на фоне долгой истории кровопролития. — Заклинание сосредоточено на нем. Он — центр круговорота. Я могла бы войти и уничтожить заклинание.
— Или быть уничтоженной. — Куина покачала головой. — Ты же не знаешь, что это такое.
— Ты мне не скажешь, — возразила Яз.
Куина посмотрела на свои ноги:
— У меня была только вспышка. Но там была ты. И твои глаза… Ужасные глаза, и я могла бы сказать, что ты меня ненавидишь.
Яз не хотела прикасаться к миазмам, окружавшим Теуса. Каждая ее частичка протестовала. Она предпочла бы, чтобы появился кто-нибудь из Церкви или Академии и распутал злое дело Балло. Но время было не на ее стороне. Теус, похоже, не собирался долго терпеть. Кроме того, Йелна и Балло сохранили удивительно храброе выражение лица, несмотря на поражение. Как будто верили, что помощь уже в пути. Возможно, у них была неуместная вера в силу своего хозяина и союзников. Или, что более вероятно, другие маги-предатели уже сейчас направлялись на бойню, сопровождаемые некоторыми ужасами Сеуса. Яз мельком видела несколько творений Сеуса через окна Стержень-корня на льду. У нее не было ни малейшего желания встречаться с кем-либо из них во плоти.
— Там слишком тихо. — Куина посмотрела на двери, затем на зияющие окна.
Яз прислушалась. По дороге сюда на улицах и в переулках было шумно. Трущобы были грязными и вонючими, какими угодно, только не пустынными. Но сейчас? Никаких звуков играющих детей. Никаких плачущих младенцев. Никаких криков торговцев.
Неужели все это прекратилось, когда Йелна обрушила на них свой ураган? Или…
— Давай побыстрее покончим с этим и уберемся отсюда. — Яз потянулась к внешним слоям кошмара, завязанным вокруг Теуса, затем отдернула руку. — Если я в нем застряну, беги в монастырь и зови на помощь.
— Не надо… — Но, какой бы быстрой ни была Куина, она не смогла остановить пальцы Яз, коснувшиеся заклинания.
Щупальце тумана обвилось вокруг руки Яз, темнея по мере того, как оно затягивалось. А в следующее мгновение бойня исчезла, сменившись безжалостной чернотой.
ТЬМА ВРАЩАЕТСЯ ВОКРУГ нее, но только когда появляются три яркие точки, она может объяснить себе, откуда она знает, что вращается.
Яз спрашивает себя, не являются ли они тремя звездами, равномерно расположенными вокруг нее, но тут же понимает, что это три фигуры, каждая в своем собственном пятне света, источник которого не виден. Они вращаются вокруг нее, приближаясь и замедляя ход, пока не остается никакого движения, только трое мужчин, стоящих чуть дальше вытянутой руки и молча наблюдающих за ней.
Их имена возвращаются к ней с запоздалым узнаванием лиц, забыть которые было бы невозможно. Квелл, Турин, Эррис.
— Ты всегда собиралась уйти. — Квелл не изменился с того дня, когда она стояла на краю Ямы — она шагнула в пропасть, неся на плечах бремя его вопроса. — Что-то в тебе не давало остаться. Если бы твоя кровь не сломала тебя, ты бы все равно была сломанной. — Он попросил ее разделить с ним палатку, разделить его жизнь, родить ему детей. Это должно было быть все, чего она когда-либо хотела. Он хороший человек, красивый, заботливый, солидный, надежный, каждым дюймом Икта. — Что-то в твоем сознании сломано, Яз. Ты не знаешь, как быть счастливой. Ты не знаешь, как быть удовлетворенной. Всего этого никогда не будет достаточно для тебя. — В нем есть печаль. И боль, которую она в него вложила. — Ты бы все равно ушла.
Яз смотрит вниз, всего на мгновение, но почему-то именно Турин смотрит на нее, когда она снова поднимает взгляд. В нем так много того, чем не является Квелл. Скорее худощавый, чем широкоплечий. Черты его лица узкие и резкие. Закрытые, а не открытые, ищущие темные глаза. Скорее опасный, чем надежный. Он не создан для жизни на льду. И все же он пришел туда ради нее, вытащенный из темноты своих пещер в слепую белизну. Ради нее.
— Я отказался от своего мира, чтобы последовать за тобой. — Он говорит именно то, что у нее на уме. Ему не нужно говорить остальное. Это написано у него на лице. Он знает, что это был неудачный обмен. Разочарование, медленное осознание приходили к нему в течение нескольких месяцев. Он гнался за мечтой, и, когда ветер унес эту мечту прочь, Яз была всем, что от нее осталось.
— Я сожа…
Но перед ней стоит Эррис, и ему не нужны ее извинения. Он не обижен и не разочарован, только слегка удивлен.
— Ты для меня моложе младенца, — говорит он. — Ты думала, что Госпожа Путь была старой? Я был более чем в десять раз старше ее до того, как был заложен первый камень монастыря, в котором она прожила всю свою жизнь. Ты думаешь, Пропавшие — другой вид? Не кровь делает нас чужими, а прошедшие годы. Я настолько отдалился от вашего вида, что стою ближе к Стержень-корню, ближе к Сеусу, чем к существам из плоти и крови. — Он качает головой, улыбка медленно сползает с его лица. — У тебя на уме любовь? Ты думала, что между нами… может быть… огонь? Ты ставишь себя в неловкое положение, дитя.
— Я совершил ошибку, — говорит Турин.
— Ты ошибка, Яз. — Квелл хмурится.
— Разочарование. — Турин изучает свои руки.
— Глупая девчонка. — Темный взгляд Эрриса останавливается на ней, без эмоций.
Яз не удивлена, потому что это всего лишь истины, которые она пронесла с собой через бесконечные мили льда. Но это истины, которые она крепко держит под замком. В прошлом они уже вырывались наружу — редко, по одной за раз, потрясая ее до глубины души, — но ей всегда удавалось загнать их обратно в черный склеп, куда не проникают мысли и память. Теперь все трое сидят вместе на плечах, которым не хватает силы их нести.
Она обнаруживает, что стоит на коленях и что в ее груди открылся колодец печали. Душевной боли достаточно, чтобы в ней утонуть.
Ее руки лежат на полу, и слезы капают на землю между ними.
На каменной кладке появляется пятно.
И оно расползается. Оно движется. И даже в глубине ее отчаяния какая-то маленькая часть любопытствует, и глаза следят за пятном, когда оно достигает пальцев, делая их черными.
— Дорогие боги. — Голос, который звучит в ее голове, жесток, безразличен, знаком. — Это и есть твой кошмар? Три мальчика с оленьими глазами ведут себя подло? Черт возьми, ты бы видела мои. Вот там творится какое-то серьезное дерьмо! Я имею в виду маленьких братьев и сестер, умирающих от моих рук, любимых собак, сломанных и сожженных, амбиции всей жизни, разбитые вдребезги за мгновение до победы. Классика. И вот ты здесь, вздыхая по мистеру Скучни, мистеру Хмури и Мальчику-роботу? Если бы у меня был желудок, меня бы вырвало прямо сейчас.
— Ч-что? — Яз смаргивает слезы, тяжело дыша ноющей грудью. Почему-то она вся в соплях и слезах, словно плачет уже несколько часов.
— Ты же не можешь всерьез думать, что эти три ничтожества определяют тебя? Я обошел ментальный блок, племя-девочка. Ты думаешь, что твои лучшие шансы на счастье связаны с первыми тремя мужчинами, которых ты встретила, и только потому, что они выглядят подходящего возраста, имеют все четыре конечности и собственные зубы?
Яз собирается ответить словами Матери Мазай: боги подсунут нам наши половинки, потому что лед слишком велик, чтобы охотиться за ними. Но это звучит немного глупо здесь, в Коридоре, где нельзя сделать и четырех шагов, не встретив нового человека. Поэтому вместо этого она задает другой вопрос.
— Кто… кто ты такой?
— Я? Этот вопрос ты должна задать себе. А не то, кем ты являешься. Заклинание проникло тебе под кожу. Избавься от него, или ты бесполезна для меня.
— Т-Теус? — Теперь Яз вспомнила. Это было заклинание.
— То, что от меня осталось, да. К счастью, я сохранил бо́льшую часть эго, и это очень удобно для надоедливых эмпатов, вроде твоего пучеглазого друга, который думает, что он какой-то волшебник. — Теус разразился лающим смехом.
— Балло не мой друг…
Теус прервал ее:
— Итак, еще раз, кто ты такая?
— Яз из Ик…
— Забудь об Икта. Ты не больше Икта, чем последняя пара перчаток, которые ты сняла.
— Яз.
— Да. Ты, Яз, единственная в своем роде. Такой же остров, как и все остальные. Крепость. А теперь открой глаза.
— Они уже от…
— ПРОСТО СДЕЛАЙ ЭТО!
Яз моргнула и оказалось, что она стоит перед Зоксом, неподвижно висящим среди разрушающего заклинания, рассеивающегося, как туман от дыхания.
В глубине черных глаз железного пса вспыхнул красный огонек. Он повернул свою тупую голову с легким скрежетом металла о металл:
— Ты не сохранила мне мага?
— Мага? — Яз обнаружила, что нетвердо стоит на ногах. Ворчливые голоса Эрриса, Турина и Квелла все еще отдавались эхом в ее голове, но она предположила, что это были просто ее собственные голоса, принадлежавшие похожим на Пропавших демонам, которые уже ушли. Тем же демонам, которые заполняли железную оболочку перед ней. — Почему мага?
— Потому что мне надоело этот дурацкое устройство, — прорычал Теус. — Я хочу снова носить плоть. Стоять прямо. Чесать себе задницу. Или что-нибудь еще.
Яз прижала руку ко лбу, пытаясь избавиться от укоренившейся головной боли:
— Ты можешь спуститься?
— Если бы я мог, я бы все еще висел здесь? Как ты думаешь, ты, тупая…
Теус резко качнулся в сторону, когда крайняя левая из цепей, удерживавших его, ослабла и начала падать сверху с шумом, похожим на железный дождь.
— Я освобожу другую! — Куина побежала через бойню к какому-то колесу с храповиком на противоположной стене. Через несколько мгновений Зокс с глухим стуком упал на пол, его накрыло ярдами спускающейся цепи.
Теус застонал и согнул свои металлические конечности:
— Вы принесли его?
— Кого? — спросила Яз.
— Часть меня, которую я послал за вами.
— Из-за этой части кое-кто умер, — прорычала Яз.
— Люди умирают все время. Вы принесли его?
К ним присоединилась Куина:
— Он называл себя Кеот.
— Мне плевать, как он себя называл. Вы…
— Мальчик умер. Демон ушел вместе с ним. — Яз поняла, что здесь не будет ни раскаяния, ни извинений, ни вины. Если Прометеус и обладал способностью к таким вещам, то она ушла вместе с его плотью в тот рай, ради которого Пропавшие оставили мир.
— Черт подери! — Теус ударил по земле передними лапами Зокса, вспарывая землю. — Из всех глупых… Как ты могла позволить этому случиться?
— Я же говорила тебе, что мы должны оставить его магам, — сказала Куина. — Какая от него польза?
Яз глубоко вздохнула и попыталась засосать внутрь себя весь свой гнев и обвинения. Безмятежность. Сестра Сова потратила больше времени на обучение этому, чем на что-либо другое. За этим следует ясность. Яз нуждалась и в том, и в другом:
— Мы спасли Теуса, потому что он собирается помочь нам открыть ковчег.
Теус попытался изобразить нечто похожее на пожатие плечами. Металл заскрежетал:
— Мне нужно будет открыть его, когда я, наконец, получу обратно ту часть, которую ты отпустила. И если я буду ждать слишком долго, я полагаю, ты состаришься и умрешь у меня на глазах. — Его ноздри открылись, и он резко втянул носом воздух. — У тебя уже есть четыре корабль-сердца?
— Нет.
Теус поднял голову Зокса и серьезно поглядел на нее:
— Три?
— Я «заняла» одно в Академии.
Теус обмяк:
— Просто верни эти крюки на место и снова меня подвесь. Ты хуже, чем мои кошмары.
— И я взяла второе, но оно сломано.
— Время-звезда? — Теус снова поднял глаза.
— Да. Ты можешь ее исправить?
— Нет.
— Ну, теперь нам нужно идти и спасать остальных. — Яз направилась к дверям, хотя на самом деле она не знала, как попасть в подземный город. Куина присоединилась к ней.
— Нужно? Для чего? — Теус не последовал за ними.
Яз попыталась придумать причину, которая могла бы мотивировать Теуса:
— У них Стержень-корень.
— И что? Все, что нам нужно, чтобы попасть в ковчег, — это ты и четыре корабль-сердца.
— Я хочу открыть ковчег только для того, чтобы Стержень-корень мог попасть туда и защитить его от Сеуса, который собирается найти способ проникнуть туда иначе — с корабль-сердцами или без них. И теперь, когда ты сказал ему, что я, возможно, могу открыть ковчег, он пытается меня схватить, а не убить!
— Ты говоришь так, как будто это не улучшение. — Теус усадил Зокса так, как сидели ездовые собаки Квинкс. — Ты хочешь, чтобы он тебя убил?
— Он убьет меня потом.
— Чашка наполовину пуста. — Теус переводил взгляд с Яз на Куину. — Я хочу, чтобы ковчег был открыт. Мне все равно, кто войдет или кто выйдет. Я хочу подняться, вот и все. У меня есть дела, которыми нужно там заняться.
— Сеус хочет уничтожить Луну! — крикнула Куина. — Он хочет уничтожить все это. — Она неопределенно махнула рукой.
Теус огляделся, не впечатленный.
— Это полуразрушенная бойня, и, — добавил он, прежде чем она успела возразить, — то, что снаружи, не намного лучше. Меньше года назад вы не знали, что все это существует. Вы никогда не видели ни его, ни эту их луну. Вы можете вернуться на лед и жить той бледной маленькой жизнью, которую ведете вы, люди. Я не понимаю, почему это должно иметь для меня значение.
— Если луна упадет, все это будет покрыто льдом на многие мили к тому времени, когда ты снова найдешь свою недостающую часть, своего Кеота. И без него и остальных частей ты не сможешь вознестись. — Яз не была уверена, правда ли это — даже «целому» Теусу не хватало того хорошего, что было в оригинале, — но Теус, казалось, думал, что он все еще может вознестись и что для этого ему нужен весь он, оставшийся на Абете.
Теус рухнул на пол с серией звуков и преувеличенным вздохом:
— Очень хорошо. Заберите меня назад. Нам понадобится тележка.
— Назад? — Яз посмотрела на Куину.
— Тележка? — одними губами произнесла Куина.
— Назад! — повторил Теус. — Назад, туда, где вы оставили меня. Если только у вас нет лучшего способа попасть в подземный город? И да, тележка, если только вы не хотите, чтобы я шел по городу и шокировал крестьян. — Он покачал головой. — Маги были гораздо лучше организованы, скажу я вам.
— Ты можешь добраться до подземного города из тех пещер? — Яз была поражена.
— Они идут вниз, не так ли?
— И подземный город простирается так далеко?
— Как, по-твоему, они меня поймали? Я не бродил по городу в виде… пса.
Яз медленно покачала головой, привыкая к этой мысли. Под ногами у монахинь был вход в мир их врага.
— Как нам раздобыть тележку? — Она понятия не имела. Ее впечатление о жителях Верити заключалось в том, что они были не из тех, кто просто помогает. Хотя, возможно, две послушницы могли бы получить какую-нибудь помощь…
— С помощью денег. — Теус опустил большую голову Зокса и медленно покачал ею из стороны в сторону. — Вам уже рассказали о деньгах?
— Э, нет. — Яз слышала это слово, но не поняла, что это такое.
— Да, — сказала Куина. — Это маленькие металлические диски. У меня их нет.
— И вы никого не убили по пути сюда?
— Нет…
— Ну, прямо снаружи лежит труп. Но не беспокойтесь об этом. Его, должно быть, уже ограбили. У человека на полу, вон там, — Теус тяжеловесно повернулся к лучнику, который упал с мостков, — все еще должно быть то, что маги заплатили ему за его услуги. Если этого будет недостаточно, чтобы нанять тележку, значит, он занимался не тем делом.
Яз с радостью увидела, что обыскивать тело отправилась Куина. Мужчина приземлился лицом вниз, и одна из его рук лежала под сломанным углом. Куина обращалась с ним брезгливо, предпочитая залезать под него, а не переворачивать, чтобы показать все подробности того, что с ним сделало воссоединение с землей.
Она выругалась сквозь стиснутые зубы:
— Я ничего не могу найти.
Теус подошел, слегка волоча одну заднюю ногу.
— Он не повесил мешочек на пояс, чтобы было удобнее его украсть. — Одна железная лапа перевернула мужчину, разбрызгивая кровь и грязь; к счастью, протекающая крыша и кража каменных плит оставили достаточно грязи, чтобы скрыть худшие из его травм лица. Однако это никак не повлияло на запах.
— Не нужно деликатничать. — Теус выдвинул черные лезвия, которые служили когтями Зокса. — Он перестал чувствовать. — Ленивый взмах превратил куртку мужчины в ленты, также разорвав плоть под ней. — Не то чтобы я был бы деликатен, если бы он что-то ощущал.
— Вот. — Рука Куины метнулась вперед и в мгновение ока извлекла плоский кожаный пакет. Она открыла его и показала набор серебряных и медных монет.
КУИНА БЫЛА ВЫБРАНА для найма необходимой тележки. Выходя, она остановилась между двойными дверями и крикнула назад:
— Здесь везде люди!
— Что они делают? — спросила Яз.
— Просто смотрят, по большей части.
— Они будут смотреть, как городская стража вас арестует, если Куина не поторопится, — заметил Теус, затем начал сворачиваться в свой обычный куб.
Это заняло некоторое время, и каждую минуту Яз ожидала, что ворвутся гвардейцы и возьмут ее под стражу.
Никто так и не появился, Яз заскучала и стала еще больше нервничать. На бойне дурно пахло. Труп не сделал ничего, чтобы улучшить атмосферу. Какие-то неприятные твари ползали в тени, среди стропил, даже по земле, темной от крови поколений скота. Яз не привыкла к тому, чтобы кто-то где-то ползал. Это завораживало и тревожило, одновременно. Она опустилась на колени, чтобы осмотреть черного жука, занятого своими собственными многоногими делами и не обращавшего на нее никакого внимания. На льду были только люди и боги. Она решила, что для богов она что-то вроде жука — и тоже на обращает на них внимание. Даже когда она преградила жуку путь своим ботинком, существо не признало ее существования, просто изменив курс. С третьей попытки он вцепился ей в ногу, и она с криком стряхнула его, представляя себе всевозможные ужасы, если он доберется до ее плоти.
Теус засмеялся. Ровный, жестокий смех, который наводил на мысль, что он с удовольствием посадил бы дюжину этих тварей ей на шею. Горячий ответ Яз замер у нее на губах, когда двери содрогнулись. Мгновение спустя они со скрипом открылись, и Куина просунула между ними голову.
— Достала!
ЗНАНИЕ КУИНОЙ ЗЕЛЕНОГО языка оставляло желать лучшего, но оказалось, что деньги говорят сами за себя, и ей удалось вернуться с мужчиной и тележкой. Яз могла видеть вереницу оборванных детей, наблюдающих, как двери открываются достаточно широко. Старик, ведущий тягловую лошадь, был таким же тощим и грязным, как и дети, как будто шестьдесят лет ничего не сделали для улучшения его участи.
— Она достаточно прочная? — Яз с сомнением переводила взгляд с тележки на железный куб.
— Если цена будет подходящей.
Логика старика не выдерживала критики, но он помог двум послушницам использовать механизм с крюком и шкивом для загрузки Зокса, и, очевидно, цена была подходящей, потому что тележка просто скрипела и стонала, а не раскалывалась и не разваливалась.
Без промедления и второго взгляда на окровавленный труп, оставшийся после них, послушницы и их груз отправились в Сладкое Милосердие.