ТУРИН, ПАРАЛИЗОВАННЫЙ, СТОЯЛ на пути атакующих псов. Он не мог найти в них воды, за которую можно было бы ухватиться, и у него не хватило бы сил поднять их, даже если бы они были наполнены ею. В ледяной пещере он мог бы обрушить крышу на обоих, но не в этих туннелях под землей.
Два металлических зверя, один из которых все еще грыз торс Красной Сестры, направились прямо к нему, без усилий оттесняя плечом любую послушницу, слишком медлительную, чтобы уступить им путь. Ход битвы изменился в одно мгновение: даже несмотря на то, что их мечи оставили глубокие порезы на толстых железных телах, у Госпожи Меч и выжившей Красной Сестры не было ничего, что могло бы повредить псам.
Во второй раз за время сражения Турин осознал, что находится в нескольких шагах от смерти. Когда до собак оставалось всего несколько ярдов, он взял себя в руки и плавно убрал свое тело с пути собак, увлекая за собой Мали. Куину он предоставил ее собственной скорости. Теуса он просто оставил, не имея ни сил, чтобы легко поднять его, ни желания рисковать навредить себе от усилия.
— Нет! — Без предупреждения он потерял контроль над Мали, когда та была менее чем в ярде над землей и находилась в пределах досягаемости железных челюстей. Для его лед-работы она просто исчезла, хотя он мог видеть, как она упала на каменистый пол. Он сосредоточил всю силу, которую не использовал, чтобы удержаться в воздухе, и попытался сомкнуть вокруг нее руку своей лед-работы, но это было все равно, что пытаться удержать воздух.
Мали ударилась о землю с такой силой, что эхо разнеслось по залу, как будто она была огромным валуном, а не хрупкой девушкой, и упала с какой-то большой высоты. Ее плоть сияла силой Пути, по которому она только что прошла, его сияние просвечивало сквозь темноту ее кожи. Ее лицо, часто улыбающееся, всегда под контролем, теперь светилось яростными эмоциями, глаза стали маяками.
— Беги! — крикнул Турин. Он знал, что Крей уничтожила Зокса взрывом энергии Пути, но он также видел разрушения. Никто из них не пережил бы взрыва.
И Мали действительно побежала. Но прямо на переднего пса. С поразительной скоростью она бросилась на своего врага — только для того, чтобы быть схваченной в воздухе. Она исчезла в огромной пасти зверя. Мгновение спустя второй пес врезался в Теуса, схватив его в челюстями.
— Нет! — Турин упал на землю, подавленный поражением. — Мали!
Ведущий пес повернул к нему голову. Его огромная челюсть сомкнулась, представляя собой переплетенную сетку блестящих стальных лезвий, между которыми сочилась кровь. Куина атаковала его, ее кинжалы наносили удары так быстро, что создавали почти непрерывную ноту, а не серию столкновений, но они не сделали ничего, кроме царапин на броне существа.
Второй пес тоже повернулся, две оторванные ноги выпали из уголка его пасти. Он склонил голову набок, как будто гадая, какую возможную угрозу может представлять Турин — очень человеческий жест.
Турин снова приготовился к концу. Он не мог ни сражаться, ни убежать от этих созданий Пропавших, которых развратил Сеус. Куина, тяжело дыша, отступила назад, чтобы встать рядом с ним. Позади них звуки боя стихли — у одной из двух вовлеченных сил закончились тела.
— Мне жаль. — Турин дотронулся до плеча Куины.
Челюсти ближайшей собаки приоткрылись с металлическим протестующим визгом. Между зубами сочился свет. Мгновение спустя яркий кулак пробил зубы насквозь, стальные осколки закувыркались в воздухе. С ослепительной скоростью Куина отразила неизвестное количество из них. Турин почувствовал дуновение ветра на своем горле, когда ее рука пронеслась мимо него.
Челюсти пса снова завизжали, и его пасть широко раскрылась, открывая Мали с ногами прямо между нижними зубами и плечами, прижатыми к небу, голова наклонилась, как будто несла на себе тяжесть мира. Еще один натужный рывок, и нижняя челюсть отвалилась. Мали потянулась пылающей белой рукой к горлу пса, схватила явно что-то жизненно важное и вырвала его. В следующее мгновение механизм рухнул, почти грациозно перекатившись на бок.
Мали вышла наружу, сияние Пути исчезло с ее лица.
Второй пес повернул к ней голову, кровь все еще текла между его нижними зубами. Какая бы сила ни оставалась в Мали, ее будет недостаточно, чтобы повторить уничтожение первого. Турин приготовился к действию.
Вместо этого взгляд Мали встретился с темным взглядом пса, ее собственные глаза вернулись к своей обычной черноте:
— Теус?
Пес открыл пасть и вытряхнул окровавленные останки Крей. Его челюсти снова захлопнулись.
— Это ты, Теус? — снова спросила Мали.
И, не говоря ни слова, пес медленно кивнул.
Позади него последний из пеларти рванулся и бросился бежать.
МАЛИ ПОЧУВСТВОВАЛА ЭТО первой. Две выжившие монахини помогали послушницам перевязывать их раны, когда Мали прекратила попытки одной рукой помочь Куине справиться с порезом от копья в боку и встала лицом к туннелю, по которому они добрались до бывшего храма.
— Она идет.
— Яз? — спросил Турин.
Кивок.
— Тогда лучше быть готовым идти. — Турин заставил себя подняться на ноги, опираясь на секцию колонны в качестве опоры.
Куина, с наполовину перевязанной раной, вернулась к троице послушниц, лежавших в дальнем конце комнаты, каждая на спине, сложив руки на груди. Турин бросил взгляд на темный туннель, где Мали высматривала Яз, а затем направился к Куине.
— Твои друзья? — Ему все еще было тяжело осознавать, что для нее прошел месяц, в то время как он сделал два шага к время-звезде. Он верил в это, но не мог прочувствовать.
Куина кивнула, сжав губы в бледную линию, слезы прорезали две чистые дорожки сквозь брызги крови на ее щеках. Не решаясь говорить, она указала сначала на самую большую послушницу по имени Кола, а затем на худенькую девушку с длинными каштановыми волосами, липкими от темной крови с том месте, где топор попал ей между шеей и плечом. Куина издала звук, который мог быть именем или прерывистым всхлипом:
— Галли.
— Мне жаль. — Турин положил руку ей на плечо. Он знал достаточно и понимал, что не может сказать ничего, что бы ей помогло.
— Здесь! — крикнула Мали из устья туннеля, но, когда Турин посмотрел, он ничего не увидел.
Мгновение спустя в свет рассеянных фонарей вышел Эррис, туннель позади него все еще был темным.
— Яз идет. Ей нужен четкий путь. — Он оглядел кровавую бойню, его лицо посуровело. — Вы знаете дорогу?
Госпожа Путь встала:
— Сотня пеларти пришла сюда, чтобы остановить нас. Если они пришли из ковчега, тогда у нас есть след.
— Да, — сказала Куина. — Или, по крайней мере, Яз видела дюжины из них, ожидающих там. — Она сделала паузу, выглядя обеспокоенной. — Я надеюсь, что это та же самая группа, а не еще одна, ожидающая нас.
Железный пес сомкнул оскаленные челюсти и потопал к заднему выходу, из которого появились пеларти.
— Теус? — спросил Эррис, вопросительно приподняв бровь.
— Теус, — кивнул Турин.
Резкий, колеблющийся свет прорезал темноту позади Эрриса.
— Лучше отойти подальше — она идет. — Он окинул взглядом послушниц, прежде чем подойти к Госпоже Меч. — Нам нужно защитить спину Яз. Она уязвима для копья пеларти или любого, кто нападет на нее с достаточно дальнобойным оружием.
Монахиня одарила его стальным, оценивающим взглядом, а затем резко кивнула.
— Сестринская Башня. — Она указала на боковой коридор. — Подождите, пока Яз не пройдет, затем следуйте за ней. Если кто-нибудь на нее нападет — убейте их. Не отступать. — Она перевела взгляд на Эрриса: — Послушницы пойдут с вами.
На мгновение показалось, что кто-то из послушниц может запротестовать, но никто этого не сделал, даже забрызганная кровью блондинка, одна из немногих, чьи глаза все еще горели тем же нетерпением, как и тогда, когда Госпожа Меч впервые повела их в бой. Нахмурившись, Мали начала пересекать зал, чтобы присоединиться к своему классу.
Куина переводила взгляд с Турина на послушниц, собравшихся для Сестринской Башни, по-видимому, не уверенная, распространяется ли на нее приказ Госпожи Меч, и точно так же не уверенная, кому она предана. Турин хотел попросить ее остаться, но почему-то во рту у него пересохло, и он не смог произнести ни слова.
КУИНА ПОЧУВСТВОВАЛА НА себе взгляд Турина. Она хотела, чтобы он сказал ей остаться, но вместо этого он просто стоял там, казалось, борясь со своими сомнениями. Ее взгляд снова остановился на трех мертвых послушницах. Кола была так свирепа в битве, а Галли так напугана, но умирали они похоже: сперва ошеломление, потом одиночество и уход. Куина хотела быть с Турином, а не с зеленоземельцами. Даже если они не смогут спасти друг друга, она хотела бы быть в конце с ним.
— Я пойду с Эррисом, Турином и Теусом. Именно для этого мы и пришли в Коридор. Возможно, в то время мы этого не знали. Но это так. — Она снова посмотрела на Мали. — Как и Мали. Она оставила свою кровь на льду, Госпожа Меч. В этом она одна из нас. Кроме того, она нам нужна. — Она встретилась взглядом с монахиней, ее тон был уважительным, но она позволила своей решимости отразиться на лице, пообещав сражение, если не добьется своего.
Госпожа Меч опустила приподнятую бровь и мрачно улыбнулась.
— Пусть это будет на твой страх и риск, Послушница Куина. Ты необучена и в некотором роде обуза. Но первосвященница объявила тебя благословенной, и поэтому, если ты потребуешь этого, я дам тебе достаточно веревки, чтобы повеситься. Пожалуйста, используй ее для другой цели. — Монахиня повернулась лицом к Мали. — Послушница Малиайя, ты доказала, что моя старейшая подруга была права в своем последнем суждении. Сестра Сова сказала, что ты, моя дорогая, грозная сила природы, и хотя Предок иногда может говорить через всех нас, здесь, внизу, именно через тебя Предок говорит громче всего. Не сомневаюсь, что ты сыграешь первостепенную роль, когда мы столкнемся с тем, что ждет нас впереди.
— Тогда мы договорились. — Эррис склонил голову в знак благодарности, а затем указал остальным идти за собакой.
Куина хотела спросить, как Яз справляется, нужна ли ей помощь, что она может сделать, но край объединенной ауры корабль-сердец задел ее разум, и, внезапно, она последовала за Теусом. Какие бы стрессы и напряжения ни накладывал на Яз груз забот, та должна была нести их в одиночку. Некоторые тяготы можно взвалить только на одну пару плеч, точно так же, как некоторые обиды никогда нельзя разделить, а некоторые заботы нужно переносить молча.
ТУРИН НАБЛЮДАЛ, КАК Яз двигается позади них, окутанная светом звезд, неприступная, уникальная. Она была возвышена своим даром и навязанной ей судьбой, поднята до уровня, который был одновременно и больше, и меньше человеческого. Было трудно думать о ней как о девушке, которая упала в его мир или которая вытащила его из него в свой. Было трудно даже смотреть в ее сторону. На нее возлагалось так много надежд, даже если миллионы людей, которые могли бы пострадать, не знали ни ее имени, ни даже того, что она существует.
Турин сосредоточился на том, что лежало перед ним, его разум был полон чувств, слишком сложных, чтобы их распутать, и в то же время простых и понятных.
Куина поспешила встать рядом с ним, ее порванная ряса развевалась, символ веры, которая говорила, что все связаны, все они ветви на великом дереве жизни. Турин предположил, что это может быть правдой, но это не помешало ему чувствовать себя очень одиноким в некоторые мгновения в комнате, из которой он только что вышел. Мгновения, когда он был уверен, что умрет. Он взглянул на Куину, и она одарила его нервной улыбкой, лишенной той яростной уверенности, которая была у нее перед битвой. Он попытался улыбнуться в ответ. Возможно, он будет один в самое последнее мгновение, но даже в этом случае он был рад, что сейчас Куина рядом с ним.
ГОСПОЖА МЕЧ СДЕРЖАЛА обещание, проследив за поспешным продвижением более сотни наемников. Грязный след их ботинок образовывали четкий путь, по которому можно было следовать на протяжении бо́льшей части маршрута. В других местах требовалось настоящее умение следопыта, чтобы найти точку выхода из полузатопленного туннеля или при свете фонаря отследить дорогу по склону из осыпающихся обломков.
Эррис пошел рядом с Теусом, а Турин следовал за парой вместе с Куиной.
— Снова в стали. — Эррис окинул взглядом устрашающие зубы пса.
— Все, что угодно, лучше Крей.
— Сталь лучше плоти? — В голосе Эрриса прозвучало сомнение.
— Лучше сломанной плоти. — Теус пошевелил челюстью. — Я обменяю эту коробку с болтами как только ковчег откроется, и я смогу вернуться в собственное тело.
— Твое собственное? Разве ты не копия, такая же, как я? — Эррис держал руку перед собой, изучая пальцы, когда он их сгибал. — Они скопировали тебя, перенесли между звездами и напечатали на клоне. Разве ты не это сказал?
Турин хотел было заговорить, сказать Эррису, что больше не имеет значения, что говорит ему вода-чувство. Они были друзьями, и перед ним стоял человек, из чего бы он ни был сделан. Но Куина поднесла руку к его рту и быстро покачала головой.
— Все относительно, — проворчал Теус, когда они пошли дальше, ступая по усыпанному щебнем полу.
— Но…
— Не спрашивай у меня ответов, мальчик. Мы настоящие? Мы умерли? Когда-то я был королем — ты знал об этом? Императором… ненадолго. Во времена еще более примитивные, чем ваши. Мои кости находятся в склепе на другой планете под моей каменной статуей. Я даже не дожил до двадцати одного года.
Эррис поднял брови:
— Мне было двадцать один, когда…
— Я угрожал первому компьютеру, который увидел. Мечом. Так что не приходи ко мне за наукой. — Он посмотрел на Эрриса. — Ты чувствуешь себя настоящим? Для себя? Это все, что имеет значение. Я мыслю, следовательно, я существую. Ну, вот мы такие. Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, мы должны сделать все возможное, чтобы…
— Мы собираемся найти этого Сеуса и надрать ему задницу. Мы собираемся разрушить его до основания, стереть его имя из истории. Не трать свое время на размышления о том, сделано ли твое сердце из мускулов или стали. Гнев реален. Желание реально. Мы создаем реальность. А не она нас создает.
Турин обменялся взглядом с Куиной. Что бы ни потерял Теус, когда Пропавшие разделили его, он явно не потерял всю свою человечность. И Куина была права: Эррису нужно было услышать все это от кого-то, кто разделял его путь больше, чем она или Турин. Турин мог бы говорить о дружбе или любви, доказывающих истинную ценность Эрриса, но гнев тоже сработал.
Группа петляла по лабиринту полуразрушенных коридоров, пока не добралась до туннелей гораздо лучшей конструкции, а затем до большой окованной железом двери. Теус взломал ее и за ней оказались коридоры с белыми стенами, которые описывала Яз — с идеальными углами и панелями белого света в потолке.
— Внешний ковчег, — сказал Эррис. — Мы снова на верхних уровнях подземного города.
— Кто нас ждет? — спросила Госпожа Меч. Она шла рядом с Турином и Эррисом, по-видимому, невредимая, несмотря на то, что ее ряса была порезана и порвана в дюжине мест.
— Яз видела там Сеуса, одетого в тело ростом в три ярда, — сказал Эррис. — Если нам повезло, вы уже разобрались со всеми остальным, кого она видела — больше нет никого.
— Не чувствую себя везунчиком, — сказал Турин.
— И он будет там, чтобы убить нас? — спросила Куина позади них.
— Он хочет, чтобы все, кроме Яз, были мертвы, — сказал Эррис. — И, если окажется, что он не сможет победить, он попытается убить и ее. Мы хотим того же, что и он, — свободного доступа к ковчегу, только для этого ему и нужна Яз. Но к настоящему времени он, возможно, решил вернуться к своему предыдущему плану: убить ее и открыть ковчег самостоятельно, сколько бы лет это ни заняло.
ТУРИН ПРИНЮХАЛСЯ И сморщил нос, почувствовав знакомую человеческую вонь. Коридоры, по которым теперь следовала Госпожа Меч, явно были домом для наемников Сеуса, которые, в отличие от его механических слуг, нуждались как в питании, так и в туалетах. В длинной галерее было много следов недавнего пребывания, в том числе множество спальных мешков и тюков. Их владельцы либо лежали мертвыми в зале сломанных колонн, либо сбежали.
Территория, ранее занимаемая пеларти, простиралась на несколько сотен ярдов, но в конце концов она уступила место коридору, менее заляпанному грязными ботинками. Белизна стен заставляла Турина почувствовать себя пятном, остро осознать грязь на ногах и жуткий колтун волос.
По обе стороны от главного прохода виднелись входы в небольшие помещения, из которых не было другого выхода. Вдалеке коридор, казалось, заканчивался тупиком.
— Мне это не нравится, — пробормотала Куина. — Здесь нас можно поймать в ловушку.
— Все это место — ловушка, — сказал Турин. — Мы прошли пять тысяч миль, чтобы сунуть в нее свои головы. Лучше с этим покончить.
Впереди них Мали, шедшая с Госпожой Меч, остановилась у одного из входов:
— Смотрите. Врата Яз.
Тумз-врата лежали слегка наклоненными, как и описывала Яз — их прислонили к задней стене помещения, едва ли достаточно большого, чтобы их вместить. Турин пришел к выводу, что тупик на самом деле должен быть белой дверью, за которой находилась комната с серебристо-стальной дверью во внутренний ковчег, вделанной в пол.
Они осторожно продвигались вперед, Госпожа Меч впереди, за ней Эррис и Мали, затем Теус в теле челюсти-пса, затем Турин и Куина. Казалось, их было слишком мало, чтобы выступить против такого существа, как Сеус. Даже Госпожа Меч, которая могла бы прорубить красную тропу сквозь армию, мало что могла предложить против челюсти-псов.
Оставшиеся ярды коридора исчезали у них под ногами с ощущением неизбежности. Госпожа Меч приложила руку к двери, а затем ударила по ней рукоятью своего меча. Эффект, казалось, не сильно отличался от того, если бы вместо этого она ударила по стене.
Теус двинулся вперед, оттеснив Эрриса и Мали в стороны. Он опустил свою огромную голову, от его стальной морды до барьера оставалось дюймов шесть. Затем он сильно толкнулся ногами и ударился в дверь. Удар не оставил никаких следов, но, когда пес отступил для второй попытки, дверь плавно скользнула вверх, открывая комнату за ней.
Помещение оказалось больше, чем представлял себе Турин, с пятью другими дверями, расположенными через равные промежутки по периметру. Сеус стоял перед огромной дверью из серебристой стали, вделанной в пол в центре. Как и описывала Яз, он был на голову выше самого высокого геранта, идеально мускулистый представитель человечества, одетый в белую тунику, его вьющиеся волосы и короткая борода были такими же белыми. Его глаза сияли таким внутренним светом, что даже на таком расстоянии Турин мог сказать, что они были поразительного, опасного синего цвета. Рядом с ним стоял Эулар, казавшийся маленьким ребенком, сгорбившимся в своей черной мантии.
Сеус сложил свои толстые руки на груди, и Эулар шагнул вперед, как бы преграждая вновь прибывшим путь:
— Никто из нас не ожидал, что вы зайдете так далеко. Воистину, из вас получилась бы грозная армия.
— Ты. — Госпожа Меч шагнула в дверной проем, держа меч перед собой. — Ты не священник Предка.
— Конечно, священник. — Эулар, казалось, изучал женщину своими пустыми глазницами. Он сотворил в воздухе перед собой знак дерева. — Ты думаешь, что для того, чтобы считаться верующим, я должен соглашаться с твоей настоятельницей в вопросах политики?
— Ты служишь ложному богу. — Монахиня направила свой клинок вверх, к голове Сеуса.
Молния рассекла воздух и, описав дугу вокруг Сеуса, ударила в серебряную дверь и в еще полдюжины точек на потолке и полу, толстые потоки силы вырывались из его пальцев, ослепляя.
Но Эулар просто улыбнулся той же теплой улыбкой, которую Турин знал с детства, — улыбкой доброго человека, мудрого человека. Буря позади него утихла.
— Мы тратим все наши годы на короткое путешествие поперек Пути, от жизни к смерти. Мы с вами путешествуем поперек Пути, но, как народ, мы следуем вдоль него. Предок стоит на обоих концах. Предок наблюдает за нами еще до полета — до того, как корабль-сердца впервые отбили свой ритм. Это Предок единственной формы, исток, альфа. И Предок наблюдает за нами из конца, из-за смерти звезд. Это Предок из сингулярного разума, цель, омега.
— Не смей цитировать мне священные писания! — огрызнулась Госпожа Меч, но яд исчез из ее голоса.
— Священник может цитировать священные писания, верно? — Снова эта улыбка, полная тепла, смирения и юмора. — Но ты прислушивалась к словам? Ты когда-нибудь слушала их или просто повторяла так часто, что они утратили смысл, превратившись в простые звуки? Предок — это альфа и омега. Нет начала без конца. Сеус пришел, чтобы дать нам этот конец, показать нам омегу, довести наше путешествие до конца. Нет никакой ценности ни в чем вечном. Именно мимолетность наших жизней делает их драгоценными. Все листья должны опасть вовремя. Сеус — жнец, клинок Предка.
Эулар обратил свой безглазый взгляд на остальных, когда они вошли в дверной проем позади Госпожи Меч:
— Правда в том, что сегодня я надел свою священническую мантию на случай, если кто-нибудь из ковена Настоятельницы Коготь ускользнул из-под опускающейся пяты инквизиции. Я рассудил, что вместе с трансом безмятежности, который добрые сестры несут с собой в бой, моя мантия выиграет мне время, в котором я нуждался.
И Турин увидел это — легкое подергивание пальцев Эулара, когда он говорил. Как будто он дергал за невидимые нити.
— На самом деле, Госпожа Меч поступила бы лучше, — сказал Эулар, — если бы она проявила еще немного своего праведного гнева и бросила бы две пригоршни метательных звезд в тот момент, когда открылась дверь. Она учит наносить удар первым и действовать как можно быстрее. Но она заколебалась и растерялась. В любом случае, это был долгий путь, но вы достигли конца, омеги. — Он протянул руку, схватил пригоршню пустоты и покрутил ее. — Покажи им, сестра.
И быстрее, чем моргание, быстрее, чем Куина, Госпожа Меч развернулась и вонзила свой меч в грудь Эрриса.