— Я дал тебе много поводов для размышлений. — Эулар встал с кровати. — Я оставлю тебя в одиночестве, чтобы ты обдумала то, что я тебе рассказал.
— Время, чтобы подумать о том, как вы бросаете наших детей в дыру во льду, чтобы они страдали и умирали? — спросила Яз. — Или страдали и выживали, чтобы вы могли отобрать самых сильных для армии и напасть на зеленые земли? Правильно ли я поняла? — Она не смогла сдержать гнев в своем голосе.
Мать Джеккис стояла, переводя взгляд с Эулара на Яз, и ухмылялась, как будто ей рассказали отличную шутку. Эулар виновато улыбнулся. Он вытянул руки перед собой и пошевелил пальцами, словно осторожно перебирал плавающие в воздухе волоски.
— Мы выбираем лучший из плохих выборов, которые можем сделать, Яз. — Он повернулся к дверному проему, Джеккис последовала за ним, и двое охранников двинулись, чтобы обойти их с флангов. — Подумай немного. Это все, о чем я прошу. Когда я вернусь, мы сможем еще немного поговорить.
Яз поймала себя на том, что кивает. Ярость, кипевшая в ее животе, исчезла. Ее руки, которые были сжаты в кулаки, теперь свободно висели по бокам. Она удивленно моргнула:
— Подожди…
— Да? — Эулар повернулся к ней через плечи двух охранников.
Вопросы и обвинения, вертевшиеся у нее на языке, исчезли. На мгновение она застыла с открытым ртом, прежде чем нашла, что еще спросить:
— Вы занимались этим десятилетиями, медленно собирая солдат для своей армии…
— Нашей армии, Яз.
— Так что… не будут ли те, кого выбрали поколение назад, слишком стары, чтобы сражаться?
— А. — Эулар покачал головой, на его губах снова появилась слабая улыбка. — Вот ты и поймала нас, Яз. Ты раскрыла мою тайную печаль. В то время как я состарился, доводя это дело до конца, те, кто будет иметь честь сражаться за него, те, кто захватит зеленые земли и насладится новой жизнью, все они ждут в вечном сне, нетронутые годами. — Он посмотрел на свои скрюченные руки. — Что касается меня, то у меня есть работа. Время от времени я могу отдыхать несколько лет. Иногда целое десятилетие. Но от случая к случаю я должен позволить времени идти своим чередом. Я как камень, прыгающий по воде, но с каждым всплеском я старею.
С этими словами он повернулся и вышел. Дверь с тяжелым лязгом захлопнулась за ним. Только после того, как охранники заперли дверь и отступили за пределы слышимости, Яз вспомнила, что забыла спросить, как она справит нужду.
Свет исчез вместе с Эуларом и его людьми, и Яз снова ослепла. Однако неуклюжий поиск вручную обнаружил больше, чем она видела, когда ей помогал свет звездной пыли. Она пошарила под кроватью и нашла закрытое ведро и кувшин с водой. Но эти хлопоты только возродили ее гнев. Она была из Икта, свободного народа, и эти жрецы ожидали благодарности за то, что заперли ее в маленькой комнате без огня и пищи. Они ожидали, что она будет сидеть среди собственной вони, пока они не вернутся, чтобы сморщить носы.
Яз утолила жажду и снова легла на кровать, чтобы сделать то, что предложил Эулар. Подумать. Многомесячные ночи на севере научили ее ценить терпение в темноте.
Сначала она подумала об Эуларе: сколько лжи и сколько правды он ей сказал? Он сказал, что был брошен в Яму Пропавших безглазым младенцем, и все же он, должно быть, впервые прибыл туда как мужчина. Неужели он считал, что она не расскажет эту историю Сломанным? Или они тоже верили, что он появился среди них ребенком? Либо он легкомысленно соврал, что казалось маловероятным, либо Сломанные поверили его рассказу. И как это было возможно?
Она подумала о том, что Сломанные периодически его не видели. Если он занимает столь высокое положение среди жрецов Черной Скалы, то, несомненно, проводит здесь много времени. И каким образом эти отъезды не подвергались сомнению среди Сломанных? Их пещеры были многочисленны, и Запятнанные делали исследование окраин крайне опасным, но даже в этом случае было немыслимо, чтобы его способность исчезать не подвергалась сомнению.
Яз снова подумала о детях, брошенных в яму. Они должны были стать достаточно сильными для армии Эулара или умереть, пытаясь. Она так разозлилась из-за этого, когда Эулар встал, чтобы уйти, и все же теперь, когда она потянулась за этим гневом, она обнаружила только беспокойство и легкое замешательство. Каким образом старик так легко отмел все ее возражения?
Яз села и попыталась стряхнуть туман с головы. Вместо того чтобы думать о таинственном жреце, она потянулась за горстью звездной пыли, которую положила, когда Эулар вернулся после встречи с незнакомцами у своего порога. Она находила пыль скорее разумом, чем кончиками пальцев, начиная понимать слова Эулара, который сказал, что может видеть звезды, хотя его глаза были отняты давным-давно. Крошечные звезды образовали паутину в ее сознании, плотную и сияющую сеть связей. Это напомнило Яз о сети, которую она совсем недавно создала в пещере города, когда на несколько коротких мгновений стала центром вселенной звезд, вращающихся вокруг нее.
Яз взяла в кулак горсть пыли и крепко сжала ее. Эулар сказал, что они бросают детей со старой кровью в яму, чтобы опасность могла отточить их навыки и продвинуть через барьеры, которые не могли преодолеть практика и учеба. Но у самих жрецов была одна из четырех древних кровей. Герантов, хунска и марджалов посылали присоединиться к Сломанным и преодолеть все опасности подземелья. Однако самые редкие из них, кванталы, поселились в этой теплой горе, окруженные богатством и роскошью.
Была ли это просто испорченность, порожденная владением бо́льшей властью? Или это означало, что кванталы обладали какими-то более тонкими искусствами, которые лучше спокойно изучать в тепле и уюте? Навыками, которые вряд ли достигнут предела, если за тобой гоняются монстры? Яз спросила себя, не обладает ли жрец силами, которых она не имеет и о которых даже не подозревает.
Вместо того, чтобы тратить время на бесплодное беспокойство, Яз решила развлечься, исследуя содержимое своего кулака. Она раскрыла ладонь и начала водить кончиком пальца по лишенной света пыли, прислушиваясь к слабым звукам многоголосой песни. Эулар почти заглушил ее, но следы все еще оставались. Она попыталась выделить песню одной пылинки и надолго погрузилась в эту задачу. Она начала слышать неожиданные сочетания; медленное взаимодействие рефренов передавалось взад и вперед, как песня кита в самой высокой вообразимой тональности. Были мелодии, которые погружались в ее регистр, а затем взлетали за пределы досягаемости. Были лидеры и последователи. Голоса повторяли темы, разрабатывали их, передавали новую работу обратно в массу. Она представила себе каждую песню как жизнь человека, живущего в разговоре с окружающими, — одни стремятся доминировать, другие следовать, третьи все еще идут своим собственным путем, несмотря ни на что, все они уникальны, но и похожи.
Время шло, и Яз погрузилась в песню, находя голоса, которые принадлежали друг другу, и крепко связывая их. Присоединяя свою собственную мелодию к массе, делясь ею, посылая взад и вперед.
Какой-то звук заставил ее поднять голову. В дверном проеме стояла фигура, скрытая светом фонаря, который она несла:
— Я сказала, ты не хочешь эту еду?
Яз наклонила голову, пытаясь разобраться в звуках, которые издавала женщина. Она так долго занималась этой песней, что слова уже не укладывались у нее в голове. Спала ли она? Неужели ей все это приснилось? Она не знала.
Один охранник вошел в комнату, второй ждал у двери. Женщина взяла маленькую доску рядом с Яз и заменила ее другой, также с полудюжиной кубиков рыбы. Яз была поражена, увидев, как она забирает еду, как будто та стала плохой. Яз хотела сказать ей это, но язык был слишком медленным, чтобы приспособиться к этой задаче.
Охранники ушли, забрав свои фонари. Но свет остался. Звездная пыль, разбросанная по кровати, проснулась и теперь светилась слабым узором линий на полу, странно напоминая письмена, которые Пропавшие нанесли на стены. И в раскрытой ладони Яз маленькая кучка пыли, которую она собрала, горела достаточно ярко, чтобы ее свет достиг потолка. И посреди кучи одна маленькая золотая звездочка размером не больше ногтя на ноге ребенка излучала свой собственный замечательный свет.
Яз моргнула. Свет звезды заплясал в ее глазах, и что-то зажглось в глубине ее сознания, словно в ответ на вопрос, который она отложила в сторону. Эулар забрал ее гнев. Он что-то с ней сделал. Что-то, чтобы изменить ее. Изменить ее мнение. Изменить ее правду. И именно так он, без сомнения, жил среди Сломанных. Она думала, что Пом обладает силой влиять на других своим голосом. Она задавалась вопросом, было ли в этом что-то большее, чем просто слова, которые он использовал. Пом, возможно, владел каким-то навыком марджала, эмпатией… слово принадлежало Эррису… которая склоняла других на его сторону. Но у Эулара было нечто большее, способность менять настроения и воспоминания, ткать новую истину из нитей мира. Образ его морщинистых рук, хватающих воздух, вернулся к ней. Был ли это тот самый момент?
— Мне нужно выбраться отсюда. — Яз встала и направилась к двери, задержавшись только для того, чтобы взять с доски кусочек рыбы. Она проглотила его, почти не жуя, и вернулась за остальными, поняв, насколько проголодалась. Она подошла к двери, облизывая губы и вытирая руку о бедро.
При свете звезд Яз нашла замочную скважину. Понятия ключа и замка были ей чужды, но каким-то образом время, проведенное с Эррисом, снабдило ее словами, и, вместе с практическими демонстрациями охранников прямо перед ней, этого оказалось достаточно, чтобы она все поняла. Она посыпала немного звездной пыли в замочную скважину и заставила ее сиять еще ярче, чтобы она могла увидеть что-нибудь внутри.
Яз спросила себя, не могла бы она засыпать замочную скважину звездной пылью, а затем нагреть ее до такой степени, чтобы металл расплавился и потек. Однако это будет трудно, и она не думала, что это обязательно поможет. Механизм может заклинить, и дверь все равно будет заперта.
Если бы она могла прикоснуться к реке, которая течет через все сущее, и призвать источник силы, к которому, как она предполагала, имели доступ все кванталы, включая жрецов Черной Скалы, тогда она могла бы сорвать дверь с петель. Но за последние дни она слишком часто черпала воду из этой реки. Теперь река лежала вне ее досягаемости, и только боги знают, на какое время. Даже если бы она смогла снова прикоснуться к ней так скоро, она сомневалась, что переживет еще один подобный опыт. Цена за то, чтобы открыть таким образом одну дверь там, где могло быть много таких дверей, была слишком высока.
Но, чего бы это ни стоило, Яз должна сбежать из своей камеры, найти помощь и сбежать из горы. Иначе Эулар медленно изменит ее мысли своими пальцами, которые перебирают нити в воздухе, словно дергают за ниточки марионетки. Если у него будет достаточно времени, он украдет ее гнев, выберет воспоминания из ее черепа, по одному за раз, полностью изменит ее мнение и она добровольно присоединится к его армии. Лишенная своих мыслей, она займет место в рядах армии, которую он держал замороженной во времени, и будет ждать там того дня, когда он будет готов развязать свою войну.
Даже сейчас Яз спрашивала себя, сколько из ее мнений были действительно ее собственными, и какие воспоминания он, возможно, уже украл у нее. Ей казалось, что Эулар не совсем ошибался — она видела правоту его доводов, даже если и не разделяла его выводов. Но не он ли заставил ее думать и чувствовать все это? Был ли он чудовищем, которое уже стерло из ее памяти его ужасные преступления? Или он был верным сыном племен, готовым на все, чтобы спасти свой народ, даже если это означало гибель других?
Яз не могла ответить на эти вопросы. Она не была уверена. Ей нужно было сбежать или, по крайней мере, найти защиту. Она молча сидела перед дверью, прислонившись лбом к холодному металлу. Она прислушалась к тишине. Ни завывания ветра, ни стона льда. Ничего. Только бьющиеся сердца далеких звезд, некоторые настолько медленные и резонирующие, что они, должно быть, были значительно больше тех, вокруг которых Регулятор Казик построил своих охотников. Однако ни одна из них даже близко не приближалась к размеру сердца города, звезды пустоты, где Эррис каким-то образом прожил так много столетий.
Яз снова обратила внимание на дверь. Она попыталась расфокусировать взгляд и посмотреть на дверь так, как иногда смотрела на мир, когда искала новые идеи. Некоторое время назад Яз узнала, что, если вместо того, чтобы искать реку, которая течет сквозь все сущее, и быть ослепленной ее светом, поглощенной ее силой, она отвернется от нее и уставится в темноту вокруг нее, она откроет для себя новые вещи. Темнота никогда не бывала пустой. Реку окружал ореол бесконечного множества очень тонких рек, притоков — нитей, так она назвала их. И, подобно великой реке, эти нити тянулись через мир под странными углами, беря начало от всего, связывая один объект с другим через множество отношений и влияний.
Яз никогда не обращала особого внимания на нити. Главным зрелищем была река. Река давала силу, которая помогала быстро добиться своего. Сила, которая могла бы решить насущные проблемы, вроде той, как остаться в живых, когда чудовищный враг вот-вот тебя убьет. Нити, однако, казались колыбелью, в которой хранились тонкие истины мира. Возможно, именно этим и занимались жрецы, в безопасности и тепле своей горы, накормленные и одетые трудом племен. Возможно, они изучали нити.
Яз осмотрела замо́к, глядя на нимб нитей, которые окружали дверь, соединяли железо с камнем, дверь с ее назначением, нитей, которые выходили из замка́ и несли его сложность в мир.
Долгое время Яз сидел, созерцая замок и нити, которые тянулись от него и через него. Даже то, что она наблюдала за ним, создавало новые нити, соединяющие ее с замком, уходящие в прошлое и в будущее.
В конце концов Яз медленно протянула руку к замку, кончики ее пальцев проследили за нитью ключа, которую она наконец-то изолировала от остальных.
— Может быть… я могла бы просто…
Поразительно громкий треск и щелчок вывели Яз из состояния сосредоточенности. Дверь быстро распахнулась, ударив ее в бок. В дверном проеме, с фонарем в одной руке и длинным изогнутым ножом в другой, стоял Регулятор Казик.
— Ты пришел, чтобы убить меня. — Это было очевидно по его глазам. Яз удивилась тому, как спокойно она себя чувствовала.
Казик ничего не сказал, только медленно опустил фонарь, не отрывая от нее взгляда.
— Ты послал Квелла, чтобы он вернул меня. Ты мог бы оставить меня умирать там, внизу. — Яз поднялась на ноги и попятилась к дальней стене. Она подняла железную чашку и держала ее в одной руке, как крошечный щит. После всего, с чем она столкнулась — огромные механические охотники, орды кричащих Запятнанных, — казалось невозможным, что ее должен был убить один единственный человек с ножом. Тот самый человек, который столкнул Зина в яму.
— Эулар говорит, что за полмесяца ты узнала столько же, сколько он за полжизни. Он слишком восхищается тобой, чтобы понять, насколько ты опасна. — Казик нервничал, но рука, держащая нож, оставалась твердой. — Эулар считает, что ты можешь возглавить армию и что с тобой во главе она сможет двинуться на юг прежде, чем снова придет долгая ночь.
— Я не хочу возглавлять никакую армию. — Это было правдой, и, похоже, именно это он и хотел услышать. Яз поймала себя на том, что оглядывается по сторонам, как будто в комнате вдруг может оказаться что-то полезное, например, еще одна дверь. Вместо этого она заставила себя смотреть на нож. Свет фонаря украшал бисером зазубрины лезвия. Острая кромка внезапно высвободила ее пропавший было страх. — Но это не похоже на вескую причину для убийства. Ты хотел, чтобы я возглавляла! — Она старалась не дать словам выплеснуться в ужасном потоке. Когда кто-то настроен на атаку, страх только ускоряет его руку.
— Ты слишком опасна, девочка. В этом вся правда. Под твоим командованием эта армия больше не будет нашей. Неважно, как мы свяжем тебя с этим делом, ты выкрутишься из него. В конце концов, ты сама выбралась из ямы. Мальчик тут ни при чем. — Казик покачал головой. — Эулар этого не видит, но именно он поставил меня судить. И вот я выношу приговор. — Рычание исказило шрамы от ожогов, которые стена с надписями Пропавших оставила на его лице.
— Все, что я делаю, я делаю для Скрытого Бога! — Он двинулся к ней, слишком быстро для старого человека, ленты его плаща потянулись за взмахом руки. Даже когда он нанес удар, Яз знала, что не сможет уклониться от ножа. Регулятор вонзит его в нее так же глубоко, как лезвие вонзилось в бок Квелла. И на этом не остановится. Страх диким криком вырвался из нее, и она бросилась к его руке, зная, что слишком медлительна.
Последовало мгновение замешательства, и Яз обнаружила, что лежит на полу, сцепившись с врагом, охваченная ужасом и не желающая умирать, знающая, что нож близко, что в любое мгновение он вонзится в нее и польется кровь.
— Нет! — Яз заметалась, пытаясь отразить удар, который не могла видеть. Удивительно, но регулятор лежал под ней. Поскольку она не могла добраться до его руки с ножом, она, вместо этого, начала осыпать его ударами по голове, надеясь остановить его прежде, чем он сможет остановить ее.
— Достаточно! — Резкий голос над ней. — Он уже отключился. Нам нужно идти.
Яз ударила старика еще раз, прежде чем слова дошли до нее. Казик не колол ее. Он даже не защищался. Она подняла глаза, готовая сражаться, ее сердце бешено колотилось.
— Пошли. — Маленькая фигурка стояла над Яз и регулятором, вырисовываясь на свету. В левой руке она держала железный прут, обмотанный на дальнем конце слоем шкур. Она ударила регулятора сзади. Яз была в безопасности.
— Майя? — Яз с трудом выдавила это слово, горло сжалось от эмоций.
Девочка просто поманила ее за собой, а затем повернулась к открытой двери. Яз поднялась на ноги. Нож регулятора блеснул в темноте рядом с его головой. Яз начала было наклониться за ним, но передумала. Не в ее характере было резать кого-то на куски, и она это знала.
— Вперед. — Майя проскользнула в дверной проем, оставив фонарь там, где его поставил Казик.
— Как… — Яз хотела спросить, как Майя незаметно выбралась из шахты, проникла в Черную Скалу, нашла ее камеру и появилась как раз вовремя, чтобы спасти ее. Но она уже знала ответ. Это была Майя. Она уже знала свою силу, когда Аксит отправили ее в Яму Пропавших, чтобы шпионить для них. Эти силы были еще более отточены на грани опасности, выкованы в том же тигле, который, по-видимому, превратил саму Яз в нечто, чего боялись даже жрецы.
Поэтому вместо того, чтобы задавать вопросы, Яз выбрала действие. Звездная пыль полетела ей в руку, сотрясая кожу, как ледяной ветер, вместе с маленькой звездочкой, которую она вылепила из самой пыли. И, не оглядываясь, она последовала за Майей в тени.