Яз ощупью пробиралась к вершине хребта, ослепленная снегом, обдуваемая белыми ветрами, которые пытались оторвать ее от все более крутой ледяной стены. Один раз она упала, потеряв хватку, когда замахнулась топором, и с отчаянным криком откатилась назад. Эррис поймал ее двумя ярдами ниже. С глазами и ртом, полными снега, она мало что могла сделать, но снова начала нащупывать дорогу наверх.
Где-то под ней Наблюдатель, возможно, уже карабкался, готовый разорвать их всех на части так же, как он уничтожил хулу. Угроза заставила ее напрячь последние силы и, вероятно, способствовала ошибке, которая почти привела ее к смерти.
— …оп… и… урин… — Эррис что-то кричал прямо у нее за спиной, но ветер унес его слова, прежде чем она уловила их смысл.
Яз чувствовала напряжение подъема в руках и в длинных мышцах ног. Ее пальцы онемели, и она начала потеть. Одно это могло быть смертным приговором на льду. Пот подвергал риску способность мехов сохранять тепло тела. Она попыталась успокоить дыхание и не думать о машине для убийства с длинными пальцами, которая убила Као, разорвала взрослого хулу и теперь охотилась за ними.
Неуклонное продвижение. Это был путь Икта. Любая задача может быть решена путем постоянного, неуклонного продвижения.
Внезапный порыв ветра, когда Яз достигла вершины хребта, почти перебросил ее через ледяную стену. Она обнаружила, что извивается, цепляясь за лед руками в перчатках, в то время как ураган пытался протащить ее тело за собой и сбросить на дальней стороне. Отчаянная борьба освободила ее и опустила ниже свистящего края.
Воздух здесь был чище, ветер не такой сильный, и Турин лежал совсем рядом на выступе, который сам же и сделал. Лед вокруг него был окрашен в розовый цвет, испачкан кровью. Он приветствовал ее бледной улыбкой.
— Ч-что, черт возьми, это была за штука?
— Хула. — Яз вскарабкалась к Турину, когда Эррис опустилась позади нее. Какое-то ужасное спокойствие охватило ее. Этого не может быть. Ей не хотелось приподнимать меха Турина и смотреть, какие там раны Она не могла этого вынести. Ее разум отказывался воспринимать ситуацию так же, как отказывался, когда Зин, плача, исчез в Яме Пропавших. — Дай мне посмотреть.
Турин слабо, храбро улыбнулся и откинул голову назад, желая видеть не больше, чем она.
Эррис двинулся туда, где поводья Зокса натянулись на вершине хребта позади спускающейся собаки. Он изо всех сил старался помочь саням перебраться через гребень.
— Яз, нам нужно идти, — крикнул им Эррис. — Это был Наблюдатель!
Яз проигнорировала его. Собравшись с духом, она откинула в сторону изодранные меха Турина, затем меха под ними, шкуры под ними и плащ из крысиной кожи.
— Сколько на тебе надето?
— Все. — Турин поднял голову и поморщился. — Насколько я плох?
Яз копнула глубже. Когти хулы прорвались через все многочисленные слои и разорвали Турина, но гораздо менее глубоко, чем в противном случае. Раны были кровоточащими, но не настолько глубокими, чтобы из них хлынула кровь или обнажились внутренние органы.
— Жить будешь.
— Яз! Наблюдатель! — крикнул Эррис, напрягаясь, чтобы опустить сани ниже теперь неподвижного Зокса. Он редко казался взволнованным, но сейчас он явно волновался.
— Наблюдатель? — Турин сел и, дрожа, закутался в свои рваные меха. — А как здесь оказалась эта штука? Ты сказал, что она развалится, если окажется слишком далеко от звезды пустоты.
— Так и должно было быть. — Эррис присоединился к ним. — Но он не развалился.
— Если он нашел нас после стольких миль, мы не сможем убежать от него сейчас. — Яз посмотрела на гребень прямо над ними. Она чувствовала существо по другую сторону ледяной стены и его множество звезд — хор с темной песней, проходящей между ними. Однако, насколько близко или далеко это было, она не могла сказать. В любом случае, большая часть ее хотела бежать. Маленькая часть хотела встретиться с монстром лицом к лицу и уничтожить его за то, что он сделал с Као.
— Мы должны идти. — Эррис начал было следовать своему собственному совету, но на мгновение задержался и спросил: — Куина? Майя? Они перешли?
— Да, — ответил Турин. — Я сказал им…
Два длинных железных пальца зацепились за гребень, их заостренные кончики глубоко вонзились в лед.
— Черт побери! — Эррис прекратил спуск и потянулся к Турину. — Яз, помоги мне с ним.
Но Турин поднялся без помощи Эрриса и своих собственных ног, повернувшись в воздухе, словно схваченный рукой невидимого великана.
— Я уже бил по этой штуке потопом. — Он потянулся обеими руками, морщась, когда его раны натянулись. — Давайте попробуем по-другому.
Другая рука Наблюдателя вцепилась в вершину гребня, все три пальца глубоко вонзились в лед. Падающий снег начал окрашиваться кровавым светом звезд, и их песня превратилась в пронзительный хор.
— За Као, — тихо произнес Турин, и мгновение спустя вершина хребта с оглушительным треском раскололась, и огромный кусок вершины хребта — сорок ярдов в ширину и десять футов в высоту — упал обратно в надвигающуюся бурю, тонны разбитого льда полетели на плоскую землю далеко внизу, прихватив с собой Наблюдателя.
Турин легко приземлился на ноги, защищаясь от неуправляемого ветра на новой зубчатой вершине хребта:
— Теперь мы можем идти.
Вся группа собралась у подножия тороса, укрытая от штормовых ветров. С этой стороны гребень был менее высоким, так как ледяной покров был толще, но все же он был достаточно высоким, чтобы обеспечить некоторую защиту.
Они смотрели, как Зокс продолжает медленно спускаться вслед за ними, опасно раскачивая под собой лодка-сани на двух поводьях. Небо над головой продолжало темнеть, и снег просачивался вниз, хотя и падал менее густо, чем дальше, всего в тридцати ярдах от гребня.
— Как эта тварь нашла нас? — спросила Яз. Это казалось невозможным.
— Зокс, скорее всего. — Эррис не сводил глаз с пса. — Он время от времени посылает сигналы, пытаясь подключиться к сети города. И еще есть… объекты — звезды, если хотите, — которые Пропавшие поместили в небе над нами, над самыми высокими облаками, за пределами воздуха. Они могут передавать сигналы Зокса на большое расстояние.
— Тогда скажи ему, чтобы он заткнулся! — предложила Куина.
Эррис взглянул на нее.
— Это очень базовая функция — ее очень трудно отключить. И кто знает, может быть, нам придется найти город, прежде чем это путешествие закончится. — Он снова посмотрел на пса, который теперь был всего в десяти ярдах над ними. — Настоящий вопрос — как Наблюдатель действовал так далеко от Весты. Он должен был развалиться в течение дня пути от города.
— Зокс не развалился, — сказал Турин. Снег падал на всех, кроме него, защищенного своей лед-работой.
— Зокс, как и я, построен Пропавшими или, в моем случае, их машинами. Наблюдатель был создан жрецами, грубо состряпан из случайных компонентов и вынужден функционировать, используя звезды, управляющие им. Как только нечто подобное оказывается слишком далеко от воли человека, который его оживил, и усиливающего эффекта звезды пустоты… оно возвращается возвращается в прежнее состояние, разваливается на компоненты.
— Небольшая помощь… — Майя двинулась, чтобы перехватить лодка-сани, приблизившиеся ко льду, и попытаться обеспечить им правильную посадку. Как только девочка потянулась к ним, предпоследнее из четырех поводьев сдалось под натиском веса с громким звоном, и сани закачались на одной веревке.
— Нет! — Отчаянный крик Яз эхом отразился от гребня, когда она бросилась к Майе. Зная, что сани для них — вопрос жизни и смерти, Яз полезла под них, меньше беспокоясь о том, что ее раздавят, чем о том, что будет продырявлена лодка. Куина и Эррис, на этот раз медленнее, чем она, достигли ее стороны, когда сани обрушились на нее, их руки приняли часть веса.
Кряхтя и ругаясь, они благополучно вывели сани на лед. Зокс невозмутимо последовал за ними. Когда Куина заковыляла обратно к Турину, оставляя на льду слабые красные отпечатки одной ноги, Яз вспомнила, что девушка тоже ранена.
Яз повела их вперед, несмотря на снег, зная, что каждый день, проведенный в укрытии, еще на несколько миль отделит их от еды.
Турин шел дальше без жалоб, хотя Яз видела, что он двигается с трудом, стараясь не бередить раны. Они привязали несколько более мягких шкур вокруг порезов и попытались расположить слои одежды так, чтобы разрывы больше не совпадали и ветер не мог достать его тело.
Куина прихрамывала рядом с Турином. Удар хулы порвал ей икру. Ей повезло, что мышцу не перерезали. Эррис перевязал ее окровавленную ногу, и она встала на нее, тяжело дыша:
— Я в порядке. Идем.
Сломанные посоветовали бы отдых и исцеление. Икта оставили бы Турина умирать. Яз выбрала золотую середину, которая никому не понравилась. У них не было исцеления, и отдых только заставит их голодать, поэтому вместо этого они пошли в ногу с Турином. Яз предложила взять большую звезду, чтобы он мог поехать на санях, и он обдумал это предложение — то, что его гордость не позволяла в первые дни путешествия.
— Я лучше пойду пешком, — сказал он. — Я не уверен, что смогу пойти снова, если остановлюсь.
И они пошли дальше.
Всего через несколько миль снег стал такой же большой неприятностью, как и ветер. Хотя зерна были маленькими и ветер гнал их под почти горизонтальным углом, они также были бесконечными и начали накапливаться надо льдом. Вскоре они уже пробирались сквозь него.
— Я никогда не знал, что вода может делать такое. — Турин стряхнул снег с волос и глаз. — Я чувствую хлопья. — В его голосе прозвучало удивление. — Они такие сложные и… идеальные… и каждая снежинка отличается от других. Я…
— По-моему, они все выглядят одинаково, — проворчала Куина.
— Но это не так, — сказал Турин. — Я думал, что если и знаю что-то в жизни, так это лед. И теперь я нахожу, что он падает с неба в виде кристаллов, которые звенят, когда падают на землю, и каждый звучит по-другому.
Яз выдавила из себя улыбку. Она видела очень мало снега в своей жизни, и никогда так много сразу. Тем не менее, он делал продвижение невозможным. Ветер сгонял снег в сугробы, и они становились только больше.
— Мы должны разбить лагерь.
Они так много раз устанавливали укрытие, что даже в снежную бурю оказались внутри вскоре после того, как распаковали доски из саней. Зокс, как всегда, остался снаружи, спокойно сложившись в свой куб. Яз решила, что им, возможно, придется копать, чтобы найти его утром.
Внутри укрытия оказалось, что снег каким-то образом притупил ветер. Снег вскоре заполнил все щели, и вой снаружи странно смягчился. Звезды в тепло-горшке несколько уменьшились и горели быстрее, но они надолго переживут пищу, и из-за снега, облепившего доски, в укрытии вскоре стало теплее, чем в любую ночь их путешествия.
— Я мог бы привыкнуть к этому. — Турин потянулся, затем поморщился, вновь вспомнив о своих ранах.
— Дай-ка я посмотрю. — Куина оказалась рядом с ним, отдернула слои меха, ее быстрота победила Яз, которая была ближе к нему, оставив ей чувство… она изучила свои эмоции… оставив ее немного ревнивой.
Эррис тоже наклонился и взглянул:
— Мы должны следить за инфекцией. Холод стерилизует почти все, но эти порезы были получены от когтей животного, и в таких местах могут скрываться микробы. Часто специально, чтобы раненую добычу можно было легко выследить и убить.
— Спасибо за урок. — Турин поморщился, когда Куина коснулась его живота. — Я постараюсь иметь это в виду в следующий раз, когда буду решать, позволить ли монстру выпотрошить меня. В любом случае, проверь Куину, она тоже ранена.
— Она следующая в моем списке, — сказал Эррис. — Лежи спокойно.
— Сегодня тушеные серые чешуйки. — Майя приготовила почерневшую сковороду. — Хотя соли не осталось… — Она отколола еще что-то от сильно уменьшившегося блока замороженных грибов. — Медные шляпки!
— Ура! — вяло воскликнула Куина, хмуро глядя на раны Турина. Медные шляпки были слегка пряными. Вместо соли они приготовили тушеные серые чешуйки — это были просто грибы с серой чешуей, сваренные в воде, — немного более аппетитные.
— Эта глубже, чем я думал. — Эррис указал туда, где коготь хула разорвал Турина ниже, к паху. — Я мог бы связать его кожей, но швы будут более прочными. — Он оглянулся на Яз, Майю и Куину. — Кто-нибудь умеет шить?
Лежавший на спине Турин вздохнул, затем фыркнул:
— Не смотри на них, они все отправили бы меня умирать в снег, если бы тебя здесь не было. Я слышал, кланы тысячу раз чинят упряжь для саней, а не выбрасывают ее, но если кто-то пострадает…
— Тогда я. — Эррис склонил голову. — У кого-нибудь есть иголка?
Майя достала одну из тупых длинных игл, которые они использовали для сшивания досок проволокой через предварительно просверленные отверстия.
Яз с интересом, отвращением и легким чувством стыда наблюдала, как Эррис запечатал самые глубокие раны Турина серией ловких стежков, предварительно простерилизовав иглу — использовавшуюся и для починки мехов — и нитки, вскипятив воду в кастрюле, а затем погрузив их в кипяток.
Вид толстой иглы, погружающейся в кожу Турина и выходящей из нее, внезапно напомнил Яз, что у ней была игла поменьше и тоньше. Она тревожно похлопала себя по коже, опасаясь, что могла потерять ее. Но нет, вот она, серебряная игла, которую Элиас Стержень-корень дал ей в каком-то странном уголке сознания Весты. Он сказал, что игла снова приведет ее к нему, хотя она этого не хотела. Интерес Стержень-корня привлек к ней внимание Сеуса, как будто у нее не было достаточно своих неприятностей, с которыми надо было бороться. Нет, Яз не собиралась больше иметь ничего общего со Стержень-корнем и надеялась, что Сеус забыл о ней. Она была уверена, что у далекого и обезумевшего разума города есть более важные дела, чем одна девушка, потерявшаяся на льду.
К тому времени, когда Эррис закончил с Турином, а затем и с Куиной, и все они, кроме Эрриса, съели свою довольно скудную порцию тушеных грибов, снег заглушил все завывания бури, кроме самых громких. Относительная тишина напомнила Яз о пещерах Сломанных и показалась довольно странной после стольких ночей в их грохочущем убежище. Она спросила себя, как поживают Арка, Кайлал, Мадин и все остальные. У нее заурчало в животе при мысли о ките, которым они, должно быть, все еще пируют там, внизу, где нет ветра.
— Как ты? — спросила Куина у Турина. Ранее она предложила положить ему в рот тушеные грибы, и Яз была рада, что Турин отказался.
— Просто болит. — Турин, поморщившись, откинулся назад. — После должного размышления я решил не рекомендовать сражаться с хулами никому из других Сломанных, кто решит подняться на вершину.
— Хорошо, что на тебе было двадцать семь слоев, — сказала Майя. — Иначе твои внутренности оказались бы снаружи.
Турин слегка вздрогнул и бросил на Яз взгляд «спаси меня»:
— Расскажешь нам историю?
— Я думаю, вы слышали их всех… — Вечернее повествование стало у них традицией, даже после нескольких дней, когда все они хотели с головой погрузиться в сон. Турин утверждал, что даже Зокс придвигался поближе, чтобы послушать, и что можно было сказать, насколько хороша история, увидев, как близко к убежищу оказался его куб.
— Все израсходовано? — Эррис печально покачал головой. — Ты не Шахерезада.
— Шей… — Яз попыталась обхватить губами это странно звучащее слово.
— Рассказчик историй. У нее их было больше тысячи.
— Никогда о ней не слышала, — сказала Куина, возвращаясь к разговору.
— Ну, это очень старая история. Говорят, что наши предки принесли ее с собой, когда пришли на Абет. — Эррис улыбнулся при этой мысли.
— Через черное море… — сказала Куина. — Ты должен рассказать нам эту историю!
— Я не силен в историях. — Эррис поднял руки. — Кроме того, я забыл об этом почти все.
— Но ты напомнил мне историю, которую я забыла. Очень старую, — сказала Яз, и она ее рассказала.
Давным-давно, вскоре после того, как Зен впервые поднялся из моря, чтобы найти Мокку, расположившуюся лагерем на вершине утеса, рядом с их палаткой появилась Маштри. Богиня-обманщица завидовала творениям брата и сестры. Маштри позвала Зена и Мокку, но они не поверили ей и остались в палатке. Затем Маштри сотворила существ изо льда и вдохнула в них жизнь, желая создать своих собственных людей, но все они стали жестокими чудовищами, с зубами и когтями. Они кружили вокруг палатки Мокки, воя и шипя, а Зен и Мокка все не выходили.
Взбешенная Маштри подняла сильную бурю и попыталась оторвать палатку ото льда. Но Мокка родилась от ветра, и ее палатка сопротивлялась любому урагану. Маштри заскрежетала зубами.
— Выходите! — крикнула она. Но первый мужчина и первая женщина остались внутри. И вот, в отчаянии, Маштри протянула руку и забрала солнце. Она прятала его очень долго, оставив весь мир во тьме его первой ночи. — Выходите! — крикнула она. — И я подарю вам новый день. — Но Зен был рожден морем и тьмой в нем, и его мужество сопротивлялось ночи.
Наконец Маштри вернула солнце и попробовала другой трюк. Она придала льду новый цвет и назвала его зеленым.
— Посмотрите, что я сделала, — воскликнула она. — Вам не нужно выходить — просто поднимите полог палатки и посмотрите.
— Когда мать нашего клана впервые рассказала мне эту историю, — сказала Яз, — я спросила о зеленом, и она сказала, что лед был зеленым, а Маштри сделала башни, как мы делаем на церемонии в саду в конце долгой ночи. Но я собираюсь рассказать об этом, используя то, что показал мне Эррис, — каков на самом деле зеленый мир.
Маштри взывала к ним, и, как это часто случалось с тех пор, скорее любопытство, чем страх или требования, побуждали человека к действию. Зен выглянул из палатки и был поражен. Толстый зеленый ковер травы покрывал лед, миллиард зеленых травинок укрощали ветер — столько, сколько снежинок в бурю. За травой стояли деревья, выше трех герантов, стоящих друг на друге. Огромные деревянные копья, толще человеческого роста, поднимающиеся из земли и разделяющиеся, разделяющиеся и разделяющиеся на множество ветвей и сучьев. Каждое дерево обладало бесконечным количеством листьев, все зеленые, нежные и трепещущие.
Зен вышел; он ступал по мягкой траве, и его удивление увлекло за собой Мокку, и от ее улыбки пчелы и порхотуньи поднялись с травы в великом танце, который был быстрым там, где он был маленьким, и медленным там, где он был большим. И воздух был теплым, настолько теплым, что мог бы растопить лед, если бы там еще оставался лед.
Яз замолчала и оглядела убежище. В улыбке Эрриса была смесь печали и веселья. Куина и Турин слушали с открытыми ртами, цепляясь за ее слова, Куина с зажатой в белых пальцах деревянной бусинкой, прижатой к губам. Темные глаза Майи наполнились слезами. Все они, худые и обветренные, ютились в заснеженном укрытии, все их цели были связаны этим бесконечным путешествием на юг в надежде на чудо — то самое чудо, которое рисовала для них Яз.
Мокка повела Зена к деревьям, и они нашли их легион, больше, чем рыб в море, лес, который простирался без конца. И среди деревьев и их ветвей и… растений… которые росли между ними, были животные, сотни видов, большие и маленькие, собаки и медведи, и… олени… и многие другие, и птицы многих видов, среди которых не было ни одной чайки.
В этом тепле, в этой жаре ветер едва шевелился, ровно настолько, чтобы заставить листья танцевать, и мягко раскачивал ветви. Зен и Мокка бродили, протягивали руки, чтобы взять кусочки деревьев, которые могли съесть, и прислушивались к мягкой тишине жизни.
Маштри последовала за ними, смеясь про себя, потому что она ослепила их сном, который нашла за звездами, и теперь вела их туда, куда хотела. Зен и Мокка видели зеленый мир, но на самом деле это все еще был лед, по которому они бродили, ведомые теперь ложью Маштри. Они шли за быстроногим оленем, которого на самом деле там не было. По следу, который существовал только в волшебстве Маштри. Следуя песне птицы, которая была не чем иным, как насмешливым смехом богини.
Маштри держала влюбленных в плену, пока они, наконец, не пришли в то место, которое она хотела им показать. И когда они прибыли после многонедельного путешествия, худые как щепки, с лихорадочными глазами, питаемые только воображением, поддерживаемые только чудом, Маштри позволила истинному ветру, который она держала в страхе, вернуться. Зеленый мир раскололся перед ножами ветра и унесся прочь, его обломки сорвались с глаз Зена, его тепло сорвалось со спины Мокки.
Маштри привела женщину, сотворенную Айики, наименьшим из Богов в Небе, и мужчину, сотворенного Хуа, наименьшим из Богов в Море, на берег бесконечного черного моря, гораздо более холодного, чем лед, но не способного замерзнуть.
— Что ты сделала? — спросила Мокка.
А Маштри только улыбнулась и устремила взгляд в темноту.
— Кто-то идет! — воскликнул Зен, и Мокка поняла, что это правда.
Четыре лодки пересекли черное море, крошечные и затерянные в его темноте. Зен и Мокка позвали их, потому что это ужасно — потеряться в любом море, и в этом море больше всего. И четыре лодки вняли крикам Зена и взмахам Мокки и причалили к берегу. И из этих лодок вышли новые мужчины и новые женщины, дети далеких богов, которые не были богами ветра, моря или льда.
— Видите? — воскликнула Маштри. — Вы не особенные. Вы не одни такие. Теперь каждый из вас — один из многих, как листья на дереве, как деревья в лесу. — И Маштри рассмеялась, потому что подумала, что разделила боль, которая началась с ее собственной неудачи в создании человека. И желание причинять боль, даже если это не может уменьшить твою, всегда было следствием боли.
Но Зен и Мокка не были потрясены, как ожидала Маштри.
— Мы не одни, — закричали они. — Наконец-то! Мы не одни!
И Маштри убежала по льду, преследуемая смехом нового начала. И в течение многих лет Зен и Мокка были счастливее, чем могли себе представить, потому что компания после долгого одиночества — это как новый цвет, привнесенный в жизнь.
В конце концов, однако, трюк в трюке Маштри показал свое лицо, и ветру донес до них ее веселье. Ибо племена, которые вытащили свои лодки на берег после плавания по черному морю, несли с собой слабость, которая преследовала потомков Зена и Мокки на протяжении долгих лет. Тогда Зен и Мокка отправились на север и спрятались там вместе со своими законнорожденными детьми, запретив людям из четырех лодок следовать за ними.
Яз прочистила горло:
— В этой истории Зен и Мокка не умерли и все еще находятся на льду, но так далеко на севере, что даже Икта не могут их найти.
— Я такого раньше не слышала, — сказала Куина, улыбаясь редкой улыбкой человека, услышавшего совершенно новую историю.
— Как и я. — Майя кивнула.
Турин ухмыльнулся:
— Большинство ваших историй для меня в новинку. Версии, которые дети приносят с собой в яму, обычно довольно просты, или, скорее, искажены, или и то, и другое.
Однако Эррис нахмурился.
— Ты уже слышал эту историю? — разочарованно спросила Яз.
— Нет. — Он покачал головой. — Я просто думаю о том, что это значит. — Он огляделся. — Очевидно, черное море — это пространство между звездами. А четыре лодки — это корабли, которые доставили сюда наши племена из их разрушающихся систем. Конечно, они прибыли не все сразу.
— Конечно… — Яз понятия не имела, о чем говорит Эррис.
— Я говорю «наши племена», потому что на этих кораблях были мои предки и предки всех, кто когда-либо жил в зеленом поясе — насколько мне известно. Но… — Тут он повернулся и уставился на Яз. — Но история говорит нам, что Зен и Мокка уже были здесь. Если в этой истории есть хоть капля правды, то она гласит, что Зен и Мокка были Пропавшими, и что их раса скрещивалась с нашей… и что люди льда, или, по крайней мере, некоторые из них, разделяют их кровь!
Яз открыла рот, чтобы возразить, но обнаружила, что у нее закончились слова.
— Ты знаешь… говорят… — Турин стиснул зубы от боли в ранах и сел. — …что Икта — другая порода.