Квелл лежал в поднимающейся клетке, окруженный сложенными досками из поселка и небрежно наваленными грибами. Нож в боку пригвоздил его к каждому мгновению, боль была острой и в то же время тупой, всепроникающей. Зато ничего не болело, когда нож входил внутрь. Вид рукоятки, плотно прижатой к его плоти, поражал его.
Самый слабый из Запятнанных был опаснее, чем думала Яз, но она была права, пытаясь остановить его, замахнувшегося на них топором. Даже сейчас он предпочитал лежать здесь, ожидая смерти, чем сидеть невредимым и нести воспоминания о детях, которых он разорвал на части. Есть цены, которые стоит заплатить, чтобы остаться в живых, и другие, которые не стоит.
Цену, которую регулятор потребовал за спасение жизни Яз, Квелл был готов заплатить. Он уже думал, что она мертва. Слишком велика была тяжесть печали, которую ему пришлось нести, идя от Ямы Пропавших, он не мог ее вынести. Он до сих пор говорил себе, что она упала. То, что она бросилась вниз, говорило о добровольном разрушении связи, которая, как он думал, выросла между ними. Он собирался попросить ее идти с ним по жизни до конца их дней. Жить в одной палатке и растить собственных детей. Если она прыгнула, а не упала… что это значит? Он должен был стать камнем, за который она цеплялась, ее утешением перед лицом смерти Зина. Вместо этого казалось, что ее собственная жизнь была ценой, которую она была готова заплатить, чтобы сбежать от него.
Мать Яз выбралась из кратера так, словно она была мертвой женщиной, идущей только по привычке. Отец Яз, человек, склонный к молчанию, совершенно вышел из себя. Квелл никогда не видел его таким, даже когда кинжал-рыба забрала его младшего сына. Дяде Яз и двоюродным братьям ее матери пришлось силой вытаскивать ее отца из кратера, в то время как он все время боролся и неистово проклинал как Богов как в Море, так и в Небе.
Ложь и обман казались небольшой ценой, когда Регулятор Казик отвел Квелла в сторону и произнес эти два золотых слова:
— Она жива.
Задача Квелла была простой. Найти Яз, а затем использовать крошечную звездочку, которую дал ему регулятор, чтобы вызвать преждевременную передачу железа в пещере города. Он также должен был представиться слепому человеку, Эулару, и передать привет от регулятора и загадочные сообщения, не говоря об этом никому другому.
Ценой этого маленького обмана Квелл вернул бы дочь скорбящим родителям, чтобы она снова могла стоять под небом. И тогда, только тогда, когда они снова окажутся на льду, он мог бы задать вопросы, которые горели в его груди с тех пор, как она упала. Только тогда он смог бы попросить ее разделить с ним его жизнь.
Конечно, теперь он лежал при смерти. Даже если жрецы вернут его в клан, он станет для Икта просто источником печали, и они, проведя ритуал прощания, оставят одного на льду с солью и кубиком арфа-рыбы, чтобы утолить голод.
Хуже того, он лежал, умирая, вынужденный смотреть на незнакомца, который так очаровал Яз — темная кожа и такие же темные глаза, где у Икта была медная кожа и настолько бледные глаза, что радужная оболочка казалась почти белой. Этот человек казался одновременно невероятно сильным и невероятно быстрым, соответствуя сверхчеловеческой быстроте Зина и многократно превосходя силой Икта. И самым жестоким ударом было то, что он обладал спокойной уверенностью, к которой Квелл стремился всю свою жизнь. Собственная сдержанность Квелла дала трещину при падении Яз и начала покидать его всерьез в тот момент, когда его веревка лопнула, и он начал свое собственное падение в мир Сломанных.
Даже сейчас Эррис осматривал рану Квелла, ощупывая нож пальцами, как будто они могли каким-то образом заглянуть глубоко в окружающую плоть.
— Я ошибся, — сказал Эррис. — Учитывая то, что нож разрезал, было бы лучше оставить лезвие на месте, пока мы не окажемся в теплом месте с бо́льшим количеством ресурсов.
— Просто вытащи его, — проворчал Квелл.
Эррис покачал головой:
— Ты истечешь кровью до смерти. Вполне вероятно, еще до того, как мы вытащим тебя из клетки.
— Тогда иди и помоги Яз! — гнев Квелла усилился. Эррис остался только для того, чтобы помочь ему. А это означало, что Яз придется самой карабкаться по канату в погоне за Майей.
— Я совсем ее не вижу, — обеспокоенно произнес Зин, глядя вслед сестре на далекий круг неба над ними. Во время долгого, медленного подъема мальчик колебался между радостным возбуждением от своего возвращения на поверхность и крайним ужасом, что регулятор просто снова отправит его вниз. В мгновения возбуждения Квелл видел в нем проблески ребенка, который шел с кланом на юг, к Черной Скале. Он надеялся, что на льду ребенок полностью вернется и сумеет оставить ужасы Запятнанных в дыре, в которой им самое место. Хотя, как Зин, сломанный, сможет выжить в зубах ветра, Квелл не знал. Возможно, Яз сумеет убедить жрецов найти для него место в их горных чертогах. Конечно, ей придется иметь дело со жрецами. Квелл никогда не думал, что ее планы похода в бескрайние просторы южных льдов были чем-то иным, кроме фантазии. Регулятор будет ждать их в начале шахты. А магию жрецов, как известно, было невозможно остановить. Даже этого Эрриса поставят на колени перед ними. Чары жрецов держали в узде две дюжины кланов на протяжении многих поколений.
— Как вы думаете, насколько она выше нас? — снова спросил Зин.
— Слишком высоко, — проворчал Као. Он поднял руку, заслоняясь от далекого круга света и прищуриться. Он тоже казался испуганным. Несмотря на огромный рост мальчика, Яз заверила Квелла, что герант едва ли старше ее брата.
Клетка продолжала свое плавное движение вверх. Стены шахты теперь были близко со всех сторон, и клетка скребла вдоль одной из них, выплевывая измельченный лед на всех четверых. Белый круг неба становился все больше, превращая темноту в сумерки. Квелл начал различать в нем детали, какую-то конструкцию, по которой должен был проходить кабель. Он на мгновение ощутил страх за Яз — неужели ее перетащили через перекладину? Но нет, если бы она попала в беду таким образом, она бы упала обратно.
До них начал доноситься звук ветра, стонущего в открытом устье шахты. Уже стало холоднее. Квелл поблагодарил богов за то, что это не север. Его шкуры все еще были влажными от потопа, который хлынул, когда Турин расплавил проход. В любом настоящем холоде это было бы смертным приговором.
Когда до конца шахты оставалось меньше ста ярдов, клетка внезапно остановилась.
— Что случилось? — Зин вскочил на ноги.
— Ничего хорошего, — пробормотал Као.
Квелл попытался сесть, но Эррис приложил руку к его груди:
— Оставайся на месте.
Квелл сказал бы ему найти море и прыгнуть в него, но боль от ножа стала такой острой, что ему в любом случае пришлось лечь на спину. Он вспомнил грохот, с которым пустая клетка обрушилась на город после наводнения. Он вспомнил пустоту в глазах регулятора, когда тот толкал детей в Яму Пропавших:
— Они собираются нас сбросить.
Слова Квелла, казалось, выкристаллизовали истину, которую все они уже знали. Первым начал действовать Эррис. Почти слишком быстро, чтобы заметить, он схватил один из кольев, которыми Яз планировала закреплять их укрытие. Затем он взял тяжелый железный молоток, лежавший между двумя штабелями досок. Одним сильным ударом, который не смог бы нанести самый крупный герант, Эррис вонзил кол на добрых две трети его восемнадцатидюймовой длины в стену шахты — оставшиеся шесть дюймов торчали сквозь решетчатые прутья стены клетки.
— Зин, помогай. — Эррис двумя быстрыми ударами воткнул еще один в другую стену.
Зин, двигаясь так же быстро, как и Эррис, начал снабжать мужчину кольями, позволяя ему сосредоточиться на том, чтобы разместить и вбить их.
— Это нас удержит! — Квелл попытался, чтобы его услышали между ударами молотка, пока Эррис устанавливал пятый кол. Клетка была тяжелее, чем ее содержимое, но даже ее значительный вес должен был быть надежно закреплен пятью глубокими якорями.
— Ты забыл про кабель! — сказал Эррис, принимая от Зина шестой кол.
Пока он говорил, клетка дернулась и тяжело опустилась на колья. Кабель над ними начал падать, увлекаемый собственным весом, изгибаясь о стены шахты, а затем, под ливнем разбитого льда, сворачиваясь в кольца на вершине клетки. Гора металлического кабеля начала расти на клетке с пугающей скоростью. Вес ее, должно быть, был невероятным, и кабелю предстояло спускаться еще почти две мили. Через несколько мгновений свет померк до доли того, чем был.
И вот, наконец, Эррис вбил последние колья. Лед вокруг них уже стонал, когда увеличивающийся вес давил на поспешно брошенные якоря.
— Я должен подняться туда, пока не спустилось слишком много кабеля. — Эррис схватил оба шила, которые они захватили с собой на случай, если во время ремонта в досках придется проделать новые отверстия.
Квелл смотрел, как поднимается Эррис. Он спросил себя, сможет ли этот человек выбраться наружу, несмотря на быстро растущую массу кабеля над головой. Если нет, вес будет увеличиваться до тех пор, пока шесть кольев не сломаются; тогда все они упадут и погибнут.
Эррис двигался быстро, напрягая свою огромную силу, чтобы пробиться сквозь витки железного кабеля. Он исчез быстрее, чем Квелл мог себе представить, оставив их в темноте с продолжающимся грохотом падающего металла над головой.
— Он может это сделать? — спросил Зин.
— Вылезти, ты хочешь сказать? — спросил Као.
Квелл попытался представить себе это. Стена гладкого льда, в сто ярдов длиной, с кабелем, спускающимся всего в ярде от нее. Эррис будет полагаться на два тонких шила, подтягиваясь только силой рук, подтягивая весь свой вес — который, по словам Као, был намного больше, чем должен быть для человека такого размера, — сначала на одно из шил, а затем на другое.
— Да, он может это сделать. — Это казалось разумной ложью, приносящей утешение двум мальчикам, и, если он ошибался, это все довольно скоро закончится.
Они ждали, слепые и беспомощные. Звук укладываемого кабеля становился все глуше по мере того, как над ними нарастала толщина. Колья тревожно стонали, лед вокруг них начал сдаваться под нарастающим давлением. Квелл почувствовал, что у него снова идет кровь. Что-то передвинуло нож. Возможно, толчок, когда жрецы попытались уронить клетку, или, может быть, Зин, когда карабкался за кольями. В любом случае, из только что открывшейся раны бежала кровь, его жизненная сила.
— Что это вообще значит? — спросил Зин темноту. — Яз не позволил бы им сбросить нас.
— Должно быть, они схватили ее, — ответил Као безнадежным голосом.
— Или потеряли ее и сделали это со злости, или чтобы заманить ее обратно, — задыхаясь от боли проговорил Квелл. Он никогда не думал, что умрет, пронзенный ножом, который стоил у Икта больше, чем все имущество, собранное им в своей жизни. Но теперь вместо этого казалось, что его конец наступит под тяжестью металла, большей, чем обладали все кланы трех племен, вместе взятые. Он сомневался, что кто-либо из обитателей льда когда-либо умирал более величественной смертью. И все же он хотел жить, ловить рыбу в жарких морях, пережидать долгую ночь, иметь собственных детей.
Клетка накренилась вниз, совсем немного, но достаточно, чтобы вызвать крики тревоги у всех троих. Должно быть, один из кольев поддался. Остальные пять держались. Пока.
— Это остановилось… — прохрипел Зин.
Квелл спросил себя, о чем он говорит. Конечно, это остановилось, иначе они бы все упали.
— Звук, — сказал Као.
Если не считать стона льда, сверху не доносилось ни звука.
— Возможно… — Квелл проглотил слова. Возможно, сейчас на них навалилось слишком много, чтобы что-то слышать. Но почему бы не позволить двум другим думать, что Эррис выбрался? Может быть, он действительно так и сделал.
Они ждали в темноте, лед скрипел и жаловался вокруг них, иногда глубоким далеким звуком, который отражался в его груди, иногда высоким и близким, как внезапный треск чего-то хрупкого. Уже несколько дней, как Квелл привык к этим звукам так же, как на поверхности привык к непрекращающемуся стону ветра.
Со стоном он немного приподнялся, упираясь плечами в стопки досок. Он чувствовал молчаливый страх Као и Зина, и, как единственный взрослый среди детей, чувствовал, что должен предложить как можно больше утешения, даже если это было всего лишь отвлечение от их судьбы.
— Больше приключений, чем ты когда-либо хотел, а, Зин? — Мальчик жил ради историй об опасности и открытиях.
— Черт возьми, да… — Зин выдавил из себя прерывистый смех. — Мне бы сейчас не помешало немного скучной работы. Поручи мне починить шкуры для палаток или почистить полозья. Я не против. — Он вздохнул. — Я хочу, чтобы Яз вернулась.
— Не беспокойся о ней, — сказал Квелл. — Она сильная. Сильнее всех нас.
— Она позволила кинжал-рыбе забрать Азада… — Голос Зина затих.
— Я не видел, как похитили твоего брата, — проворчал Квелл. — Я услышал крик, и его уже не было, когда я обернулся. Я увидел, как Яз перегнулась через борт, опустив руки в волны. Потом я увидел, как лодка перевернулась. А потом я увидел, как она утонула. Так вот, я не говорю, что это не была кинжал-рыба, но ни одна кинжал-рыба, которую я когда-либо видел или о которой слышал, не могла бы перевернуть каноэ Икта. Это, должно быть, была самая большая чертова кинжал-рыба, которая плавает в море. Но, скорее всего, пожиратель китов обвил кольцом твоего брата и затянул его под воду. Меня поражает не то, что нечто подобное могло схватить Азада, а то, что у кого-то, включая Икта, хватило силы ухватиться за него так крепко, что оно смогло утащить под воду всю лодку. Фартуки были на месте. Вода не проникала за Яз, и ее было не так много даже там, где сидел Азад. Вы понятия не имеете, сколько сил требуется, чтобы утащить каноэ вниз, когда оно наполнено воздухом. Я был бы удивлен, если бы кинжал-рыба смогла это сделать, но подумайте вот о чем: она держала Азада, а не лодку, так что единственная, кто утащил эту лодку вниз, была Яз, не отпускавшая брата. Я знаю, что не смог бы удержать.
— А что было дальше? — спросил Као с благоговейным вздохом. — Как она выбралась?
— Я уже решил, что она ушла. — Квелл поморщился при воспоминании. — Море было спокойным, только поднималось несколько пузырьков. Я даже не видел лодки. Я знал, что она ушла. Я позвал остальных. Я… — Его голос застрял в горле. У него не было слов, чтобы сказать, что он чувствовал, просто глядя на воду, в которой она исчезла. Ему казалось, что он тоже тонет.
— Близнецы Джекс приплыли на своей лодке и качали головами. Она ушла навсегда. Она должна была утонуть к тому времени, даже если ее не съели. Один из Джексов как раз говорил, как ему жаль, и вдруг что-то вспороло воду поблизости, как пробивающийся наверх кит, почти полностью выскочивший из волн. Мы погребли туда сквозь туман. И вот она, без сознания, лежит в своем каноэ. Воздух, пойманный внутри, выстрелил обратно, как только она отпустила брата. Вот какова Яз. Вот какая она сильная. Но она рассказывает, будто кинжал-рыба схватила Азада и утащила его вниз, а сама Яз бросила его на произвол судьбы. — Он покачал головой в темноте. — Мне кажется, в тот день в ней что-то сломалось. Мне кажется, в тот день она начала меняться. Начала становиться… такой, какая она сейчас.
После этого они долго сидели молча. Только слепая темнота вокруг них и стон льда. Квелл взял себя в руки:
— А как насчет тебя… Као, не так ли? Из какого ты клана?
— Голин! — В темноте раздался нерешительный удар в грудь. — Самого лучшего…
Квелл знал, что мальчик задавался вопросом, смогут ли они когда-нибудь взять его обратно. Квелл считал, что скорее безумный поиск Яз увенчается успехом и она найдет зелень. Голин были известными приверженцами правил и предписаний. Их кодекс сохранял им жизнь в ледяных пустошах, а они, в свою очередь, сохраняли кодекс живым.
Квелл сменил тему, чтобы отвлечь парня от размышлений:
— А что ловят Голин в этих своих южных морях?
— Южных? — Као тут же воодушевился, как и предполагал Квелл. — Голин — лучшие рыбаки на льду. Мы плаваем по Блуждающему Морю, и наши лодки длиннее взрослой красной акулы.
Као продолжал, рассказывая о видах, известных и неизвестных Квеллу, хвастаясь, как все мальчишки, демонстрируя свой энтузиазм к рыбалке, и рассказал о том, как огромная рыба откусила его весло почти без толчка, и он даже не понял, что лопасть исчезла.
Время шло, и Зин рассказывал Као о шалостях, которые юные Икта проделывали с сухим льдом в конце долгой ночи, когда Квелл понял, что впервые за целую вечность он может различить смутные очертания мальчика. Их собственная долгая ночь подошла к концу. Подняв глаза, он увидел слабый свет, пробивающийся сквозь щели в свернутой массе кабелей. Пока он смотрел, освещение становилось сильнее, все больше ярдов кабеля поднималось.
— Као, быстро. Найди молоток и будь готовы вытащить эти колья, когда клетка попытается подняться. Сильный удар по головке каждого из них должен освободить клетку.
Кабель над ними продолжал змеится вверх, пока, наконец, последняя катушка не размоталась, и он полностью натянулся. Клетка дернулась.
— Освободи ее! — Квелл кашлянул.
— А что, если это трюк? Чтобы освободить нас, а потом снова бросить? — Као колебался.
— Просто сделай это! — Если Квеллу придется пролежать в клетке с ножом всю оставшуюся жизнь, то он предпочел бы, чтобы это было короткое время, а не долгое.
Као колотил и дергал, и дюжина ударов освободила их. Они тут же начали подниматься.
Дневной свет быстро усиливался. Квелл обнаружил, что потрясен его яркостью, и вскоре уже щурился на мир сквозь щели между пальцами. Лязг металла становился все громче и громче по мере того, как они поднимались. Внезапно они оказались на открытом месте, ветер пронизывал прутья решетки, чтобы украсть тепло их тел. Као и Зин сразу же начали дрожать, но Квелл, даже в своих влажных шкурах, приветствовал свежесть. Воздух в пещерах казался ему мертвым; воздух в городе пах разложением. Ветер, однако, был живым существом. Не друг, а противник, который напоминал ему, что он тоже жив, даже с лезвием в боку.
Темная рука протянулась и просунула крюк сквозь прутья клетки. Лязг, который прекратился, теперь возобновился, и клетку оттащили в сторону, начав наклонять под углом от железной рамы, которая стояла над устьем шахты и вокруг которой на колесе скользил кабель.
— Смотрите, чтобы ничего не выпало! — рявкнул Квелл. — Быстрее!
Зин поймал его слово и двинулся с головокружительной скоростью, закрепляя грибы и более мелкие инструменты, чтобы они не покатились по наклонным доскам и не вылетели через прутья клетки.
Эррис взобрался по внешней стороне клетки и закрепил еще один крюк, на этот раз выше. Он вернулся к огромной части кабестана, зубчатым железным колесам, сложенным в головокружительной сложности. Эррис взялся обеими руками за железный прут, горизонтально выступающий из центрального механизма, и поставил ноги в небольшие ямки во льду для тяги. Он начал поворачивать устройство, нажимая на стержень; снова раздался лязг. Его движение вращало колеса внутри колес и каким-то образом освободило часть основного кабеля, одновременно подтягивая недавно присоединенный кабель ближе. В результате клетка встала на свое основание рядом с шахтой.
Квелл попытался сесть, проклиная всех богов, чьи имена знал. Ледяное пространство приветствовало его, бесконечное, белое, преследуемое ветром. Единственным ориентиром была Черная Скала, пробивавшаяся сквозь ледяной покров, — огромный каменный кулак, находившийся не от них в нескольких милях. Вход в шахту с ее кабестаном и подставкой для клетки был пуст, хотя Квелл заметил багровое пятно недалеко от механизма и россыпь капель вокруг него. Здесь пролилась чья-то кровью.
— Почему так холодно? — Зин обхватил себя руками. Это выглядело неправильно — одного из Икта потревожил южный ветерок, — но Квелл видел большие изменения и в Яз, и в ее брате за неделю или около того, проведенные подо льдом. Однако он не видел причин, по которым такие изменения должны были произойти в течение нескольких дней, если за год до их падения оба не проявляли ничего, кроме слабых признаков различия, подкрадывающегося к ним. Возможно, это были звезды.
— Као и Зин, если вы сможете вылезти первыми, я смогу помочь Квеллу. — Голос Эрриса разрушил чары пейзажа, и оба начали подниматься, Зин практически пробежал по решетке. Као, двигался медленнее, обнаружив, что его руки прилипают к ледяному железу.
Эррис забрался внутрь, и Квелл, зная, что чувство недостойно его, начал ненавидеть этого человека еще до того, как тот спустился в клетку. Пару часов назад Эррис принес сюда Квелла, как будто тот был меньше, чем ребенок — он поднимал взрослого мужчину Икта одной рукой, в то время как Квелл бесполезно висел, пытаясь не вскрикивать, когда ударялся о прутья.
— Это нехорошо. — Эррис опустился на колени, чтобы осмотреть место, где нож вонзился в бок Квелла. — Я должен кое-что попробовать. — С гримасой он подержал руку между ними, сжимая большой и указательный пальцы вместе. Через несколько ударов сердца оба пальца начали дымиться. Другой рукой Эррис зажал рану сбоку, затем провел кончиком дымящегося пальца по соединенным краям. Там, где проходил его палец, темно-коричневая полоска того же цвета, что и кожа Эрриса, теперь покрывала покрасневшую кожу Квелла и запечатывала рану вокруг ножа.
— Это должно тебя поддержать. — Эррис обнял Квелла и с отеческой заботой поднял его, а затем начал подниматься.
Кошмарная боль, к счастью, была короткой, и вскоре Квелл, задыхаясь, лежал на льду, а Као и Зин с тревогой наблюдали за ним, пока Эррис вернулся за чем-то в клетку.
— Что здесь произошло? — спросил Квелл, когда Эррис снова вышел, неся доски и проволоку.
— Когда я вышел, не было никаких признаков Яз или Майи. — Эррис принялся за работу, соединяя три доски вместе. — Только шесть жрецов в плащах стояли у кабестана. Они приказали мне сдаться, а затем подняли против меня железные прутья, когда я этого не сделал. — Эррис пожал плечами. — Когда они обнаружили, что не могут одолеть меня, они отступили, таща своих раненых. Они пошли в ту сторону. — Он указал на Черную Скалу.
— Мне кажется… я их вижу. — Као прикрыл глаза ладонью и прищурился на изломанный ландшафт торосов, разделенных ледяными равнинами. — Далеко, все еще в пути.
Эррис работал над созданием саней, на которых можно было бы тащить Квелла:
— Мы должны последовать за ними.
Зин кивнул, его рот сжался в плоскую, обеспокоенную линию.
— Пойти в Черную Скалу? — Као, казалось, был ошеломлен этой идеей.
— Яз, должно быть, отвезли туда. — Эррис с сомнением оглядел лед. — Кроме того, куда еще можно пойти?
— Я… — Као скривил рот. — Я мог бы двинуться на запад и встретить Голин на берегах Меньшего Моря.
Эррис недоверчиво посмотрел на него, но протянул руку на запад:
— В таком случае желаю тебе удачи. Но держу пари, что внутри Черной Скалы теплее. В любом случае, я должен отвезти туда Квелла. Его единственный шанс — вытащить нож, а затем отдохнуть где-нибудь в тепле с доступом к пище и воде.
Као склонил голову, все еще дрожа:
— Думаю, если мы понадобимся Яз…
И вскоре Квелл обнаружил, что его тащат по льду на досках, сделанных Пропавшими боги знают из чего, к запретной горе, полной тайн.