ЗЕЛЕНЫЙ. КОВЕР ЗЕЛЕНИ. Бесчисленные зеленые клинки, словно мечи армии, нацеленные в небо. Яз не могла осознать их размер. Она подняла голову и обнаружила, что лезвия были не длиннее ее пальцев и приходят издалека, пробегая под ее растопыренными руками и позади нее. Они гнулись под ее ладонями, шевелились от дуновения ветра. Казалось, они растут из самой земли, и эта земля, скрытая под густой зеленью, была мягкой, как ничто, что она когда-либо чувствовала раньше. Не поддавалась ее весу, но не обладала жесткостью льда или камня. И жара. Ее обдало жарой. Но не с яростью пламени — жара впиталась в тело, согревая кости.
Город! Она падала! Охваченная внезапной паникой, Яз вскочила на ноги и завертелась, ошеломленная видом, таким открытым и в то же время таким сложным, в нем не было ничего знакомого, ничего, что имело бы смысл, кроме неба и красного глаза солнца. Даже облака были странными. Огромные, пушистые и белые облака лениво двигались, казалось, так близко, что она могла бы коснуться их. Она напряглась, чтобы бежать, но куда? Льда не было. Вообще. Земля вздымалась, опускалась и поднималась к далеким холмам. Повсюду зелень. Под ногами. Поднимающаяся клубами. Венчающая высокие структуры, миллион колышущихся, трепещущих частей. Яз обнаружила, что не может ничего делать, только ошеломленно таращиться.
— Привет.
Яз обернулась и увидела идущего к ней молодого человека. Казалось невероятным, что она могла не заметить его. Его улыбка стала шире.
— Меня зовут Эррис. — Он был выше ее, широкоплечий, с кожей такой же темной, как у Тарко, предводителя Сломанных. Яз никогда не видела ничего подобного на льду. Одежда, которую он носил, не была похожа ни на что из того, что она видела раньше. Невероятно красочная, и не взятая у какого-нибудь зверя, которого она когда-либо видела или о котором слышала. Одежда не висела на нем, как шкуры или меха. — Вообще-то, Лестал Эррис Кроу. Но зови меня просто Эррис.
— Где мы? — Яз огляделась, ее взгляд вернулся к мужчине.
— Недалеко от того места, где ты упала. — Эррис указал ей за спину. — Над этими деревьями видны развалины города.
— Деревьями? — Яз обернулась. Те самые предметы, которые ее глаза отказывались понимать. Деревья. Такие высокие, как огромные столбы палатки, раскалывающиеся, ветвящиеся в бесконечно сложную бурю зелени. И там, куда указывал Эррис, их было так много, что между ними, казалось, не было никакого пространства, только их необъятное число. Над верхушками деревьев виднелись какие-то плохо видные из-за расстояний предметы, здания. Руины, так назвал их Эррис, но Яз понятия не имела, как бы они выглядели, если бы не были разрушены. Они производили впечатление высоты, заставляя деревья, которые наверняка возвышались над ней, казаться крошечными по сравнению с ними. — Я не понимаю.
— Так было и со мной, когда я только что попал сюда.
— Ты… Ты один из Пропавших? — Яз уставился на него, пытаясь разглядеть что-то за его обликом.
— Ха! Нет. Пропавшие исчезли задолго до того, как я попал в их город. Еще до того, как наш народ пришел на Абет.
— Но… здесь нет льда. — Яз вздрогнула, несмотря на всепроникающую жару. — И никакого ветра.
Эррис поджал губы, казалось, слегка забавляясь. Он смотрел на нее темными глазами. Его черные волосы плотно прилегали к голове, завиваясь в крошечные кудри. Яз никогда не видела никого, похожего на него.
— Я попал в город очень давно. Лед последовал за мной некоторое время спустя. — Еще одна улыбка. Яз предположила, что он примерно одного возраста с Турином. Красивый. Сильные черты лица. — Конечно, я не должен был этого делать. Все наши законы запрещали это. Для нашей же безопасности, говорили они. Но сколько людей нашего возраста будут игнорировать город чудес на нашем пороге «ради нашей собственной безопасности», я тебя спрашиваю? Но дело было не только в законе, который держал дураков и мечтателей подальше. У города была своя оборона. Тогда она была намного сильнее. В те дни письмена отвергли бы любого, хотя наиболее эффективны они были против кванталов вроде тебя.
Яз попыталась скрыть свое удивление вопросом.
— Почему же тогда они не остановили тебя?
Эррис пожал плечами:
— Это был мой талант. Вы, кванталы, можете получить весь этот огонь и славу, но мы, марджалы, иногда проявляем любопытные таланты. Никто никогда не мог остановить меня. Ни замки, ни двери. Никакая техника безопасности на корабле. И даже стены с письменами Пропавших.
— Эулар говорит, что марджалы обладают меньшей магией…
Улыбка Эрриса обнажила все его зубы:
— Нет такой вещи, как магия. Если вещь является частью мира, частью того, как он работает, тогда она реальна и подчиняется законам, так же как гравитация и электричество.
— Я… я не знаю эти слова. — Яз тряхнула головой. — И магия реальна!
Эррис поднял руки в умиротворяющем жесте.
— Ты победила. — Он огляделся, и в его глазах появилась печаль. — Мне здесь очень понравилось. За городом. В то время я этого не знал. Это была та самая любовь, в которой ты растешь, знакомая, воспринимаемая как нечто само собой разумеющееся. Как материнская. Ты чувствуешь ее больше всего, когда она исчезает.
— Но она не исчезла. — Яз увидела что-то бело-желтое среди зелени у своих ног и присела, зачарованная, отыскивая новые маленькие чудеса. — Что это такое?
— Трава? А, ты имеешь в виду маргаритки. Это цветы. Тип растения. Неужели ты действительно не видела… Ну, я полагаю, теперь везде только лед и снег.
От линии деревьев поднялись черные точки, кружащиеся скопление точек.
— Чайки? — рискнула Яз.
— Птицы. Чайки — разновидность птиц. По-моему, это скворцы.
Скворцы летели косяком, как рыбы, резкие крики пронзили воздух. Вслед за ними Яз осознала мир других звуков, на которые ее переполненный разум не обращал внимания. Мириад голосов птиц — некоторые хриплые, некоторые мелодичные, некоторые поднимающиеся в захватывающей дух сложности, звуки потока жидкой радости.
Красота и необычность этого места проникли в Яз и скрутили что-то, глубоко в груди. Она обнаружила, что ее глаза что-то затуманило, до смешного близкое к слезам. Она стиснула зубы:
— Я не понимаю. Как это может быть здесь?
— Его и нет. — Эррис прошел мимо нее и уставился на далекие руины. — Я сделал все это для тебя.
— Я падала! — Нападение на ее чувства каким-то образом отодвинуло это на задний план. Она поспешно поднялась на ноги.
— Ты хочешь вернуться? — спросил Эррис. — Здесь лучше. Мы могли бы остаться. Я мог бы показать тебе тот мир, который был. Его сейчас нет, как и тех, кто построил те башни.
— Я хочу остаться. — Что-то промелькнуло мимо нее, словно птица с крыльями, не больше ладони, яркая и пестрая. — Но мне нужно идти. Мой брат в опасности…
— Те, другие, в безопасности. Город возражает только против тебя.
— Зин не с ними. Он в другом месте. Гораздо худшем. — Яз нахмурилась. — А почему против меня? Почему появились эти символы? Что я сделала такого плохого?
— Город очень старый, очень разрушенный. По большей части город спит. Когда город действует, это, скорее, инстинкт. Письмена — голос города. Когда-то этого было достаточно, чтобы отпугнуть что угодно — людей, крыс, даже мух, муравьев и других существ, слишком маленьких, чтобы их увидеть. Но все это постепенно ослабло и исчезло. Остались только самые главные, самые важные директивы, и они всегда должны были держать подальше от города тех, кто больше всего походили на Пропавших, тех, кто мог бы последовать за ними.
— Я похожа на Пропавших? — Яз оглядела себя, чтобы убедиться, что она не изменилась в этом странном месте. — А почему Пропавшие хотят держать самих себя подальше?
— У таких, как они, больше всего возможностей злоупотреблять властью, оставшейся в городах. Для людей это означает кванталы. Город пытался не пустить тебя, потому что ты — квантал. Это должно было сработать. Настоящий вопрос в том, почему этого не произошло?
— Я хочу вернуться, сейчас. — Яз была далеко не уверена в этом, но ее язык вел долг. Она снова опустилась на колени, пробежала пальцами по траве, коснулась маргариток, сжала теплую почву под ними. Теперь, когда ее глаза начали воспринимать виды, а уши — странность звуков, ее нос начал улавливать запахи мира Эрриса, богатые и разнообразные, сами по себе мелодичные, столь же разнообразные, как пение птиц. — Я должна вернуться.
Эррис повернулся и посмотрел на нее, сжав губы от сожаления.
— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова привести тебя сюда.
Яз склонила голову. Солнце грело ей шею. Что-то черно-оранжевое, размером не больше ногтя ее большого пальца, лениво прожужжало мимо.
— Я не могу остаться. — Она не могла ему этого объяснить. Это было больше, чем Зин. Она была частью чего-то всю свою жизнь, и теперь она была сломанной частью, неспособной вернуться, неспособной двигаться дальше. Она хотела спросить его, почему он так поступил с ней, предлагая ей счастье, которого она не заслуживала. Она не знала, как мечтать, она никогда не позволяла себе этого. Мечтать — эгоизм, роскошь, которую Икта не могли себе позволить. И все же она была здесь, в центре чего-то настолько золотого, что она никогда не могла себе этого представить. Она бы взяла это место, если бы могла. Оно было слишком красиво. Яд, который будет сидеть в ее сердце, мучить все оставшиеся годы. — Я должна вернуться.
В следующее мгновение руки Яз уперлись в пыльный камень, тот же самый, что давил ей на колени. Ее пальцы помнили траву. Зеленый мир все еще занимал ее мысли. Она подняла голову и встала. Комната Пропавших, освещенная светом, не отбрасывающим теней. В отличие от комнат, через которые ее провела Арка, эта была заполнена незнакомыми предметами, все они были серыми от пыли. Десятки… вещей… некоторые больше, чем самый большой человек, некоторые меньше, чем ребенок, многие из них сложные, с дюжинами деталей, колес, веревочных креплений, стеклянных панелей… многие из них выглядели сломанными, хотя что именно заставило ее так думать, Яз не могла сказать. Она обнаружила, что стоит на свободном месте в центре комнаты, а хаос сгрудился в четырех углах. В одной стене было три прямоугольных окна, равномерно расположенных в ряд между полом и потолком, каждое из которых открывало вид в темноту, настолько полную, что, казалось, она поглощает свет.
— Эррис?
Яз. Слово пронеслось по комнате.
— Эррис? — Она повернулась, пытаясь определить источник голоса.
Я здесь. В пустоте.
Ответ донесся со всех сторон, но что-то повернуло ее лицом к трем темным окнам.
— Я никогда не называла тебе своего имени.
Я наблюдал за тобой и твоими друзьями.
— Где ты?
В пустоте. Это еще один способ сказать, что я не знаю. Вздох. Вот почему я хотел поговорить с тобой там, где мы были.
— Я не понимаю. Почему бы тебе просто не выйти? — Темнота пугала Яз. То, как та притягивала ее взгляд и заставляла забыть о времени. Темнота имела много общего со звездами, которые часто казались дырами в мире света. Окна казались дырами в темноту, которая существовала за пределами мира. — Ты в ловушке?
Снова раздался вздох, и Яз представила себе смуглого юношу, стоящего в траве, купающегося в солнечном свете, с кривой улыбкой на губах.
Я тоже упал, Яз. Давным-давно. Я заблудился под городом, который едва ли знал, что я здесь. Я провалился в пустоту. Я думаю, это было сердце города, когда в нем жили Пропавшие. Теперь… это что-то другое. Я могу создавать целые миры. Но я не могу уйти. Иногда… иногда мне кажется, что я больше не живу, что я не был жив с тех пор, как упал, что я просто воспоминание о себе. Память, которую хранит город.
Яз медленно подошла к самому низкому окну и присела перед ним на корточки. Темнота казалась поверхностью пруда. Яз не могла сказать, насколько глубокой она может быть и что может выйти из окна, чтобы схватить ее. Собравшись с духом, она положила руки на подоконник и наклонилась к темноте. В ней была песня, как в звездах на льду и в письменах на стенах. Медленная песня, бессловесная и нестройная. Песня, полная печали и утраты:
— Что ты там делаешь, Эррис?
Сначала я делал все. Я смотрел, как рождаются звезды. Я смотрел, как они умирают. Я ходил по миру, но он всегда был пуст. Я видел, как пришел лед… В эти дни я в основном сплю. Так же, как и город. Я сплю и жду, когда что-нибудь случится. Чтобы наступил конец.
— А потом пришла я, — прошептала Яз.
А потом пришла ты. И город разбудил меня. Думаю, город хочет, чтобы я поговорил с тобой. Мне кажется, город не знает, как это делать. Может быть, никогда не знал. Может быть, именно поэтому город сохранил меня… или запомнил. Чтобы поговорить с тобой.
— Что он хочет, чтобы ты сказал?
Ну, тут моя теория не работает. Город не разговаривает со мной, поэтому я не знаю наверняка. Хотя я чувствую настроение, и город все еще злится из-за последнего раза.
— Последнего раза? — Яз отвернулась от пугающей темноты.
Другой, такой же, как ты. Пришел еще один квантал и бросил вызов охранным письменам. Он не успел зайти далеко, его прогнали, сожгли письменами. Но все же он был внутри, хотя и не так далеко, как ты, и нашел сердце-камни, которые пропустили мусорщики. Целые, а не осколки. И он использовал камни для создания существ, подчиненных ему, а не городу.
— Существ?
Конструктов. Тех, которые преследует и заманивают в ловушку ваших людей.
— Охотников? — Яз огляделась, как будто одно из чудовищ могло скрываться среди всех сломанных частей, заполнявших комнату. Мысль о том, что они были построены человеком, а не Пропавшими, поразила и ужаснула ее. Кто мог это сделать и почему? И что значит «обожженный письменами»? Единственным человеком, которого она видела с ожогами, был сам регулятор. — Когда это случилось?
Недавно. Совсем недавно. Дай-ка я проверю… Ох.
— Что?
Двести семь лет назад. Я не собирался спать так долго.
— Двести лет назад? И город все еще злится?
Да. И на тебя.
— На меня? Но это было еще до моего рождения! Много лет назад.
Мне очень жаль. В голосе Эрриса действительно прозвучало сожаление. Но город… Ну, город не разумен. Во всяком случае, не так, как мы. Город поврежден, растерян, зол.
— Ты говоришь так, словно город — это человек. — Он говорил так, как будто ему это тоже было небезразлично.
Словно женщина. Сломленная женщина. Старше, чем она когда-либо должна была быть. Он помолчал. Мне кажется, она любит меня, по-своему. Мы уже давно вместе. Так много других городов погрузилось во тьму, и они больше не могут разговаривать друг с другом.
— Города разговаривали друг с другом? — Яз сжала челюсти, понимая, что она просто повторяет его слова, только в виде вопроса.
Когда-то они это делали. Теперь по дорогам что-то бродит. Что-то очень плохое. Еще одно молчание. Во всяком случае, она не смогла помешать тебе войти, так что вместо этого…
— Вместо этого что?
Она не собирается тебя отпускать.