ТУРИН ПОВЕЛ ИХ к пещерам Запятнанных. Они прошли через туннели уголь-червей, слишком узкие для того, чтобы дикий охотник Пома мог преследовать их. Яз шла за Турином, Квелл — за ней. Куина и Као шли следом, Петрик замыкал колонну. Мальчик-хунска последовал за ними, когда Куина поманила его к себе. На плече у него лежал тонкий меч, рукоять и бледная рука, державшая его, почти терялись в темных спутанных волосах. Обычно мечи и копья разрешались только воинам, но в последнее время нормальность стала редкостью.
На этот раз порча выглядела не как ищущее щупальце черноты, расползающееся по льду, а как серость, медленно захватывающая лед. Воздух становился все холоднее, звезды редели и гасли, пока не осталось никакого света, кроме голубого свечения звезды, медленно вращающейся вокруг Яз. Она поплотнее закуталась в свои меха, дрожа, хотя больше от пронизывающих воздух злобы и угрозы, чем от падающей температуры. Впереди безумцы рыскали по тьме в рабстве у демонов, все они были связаны волей этого Теуса. И Зин, если он еще жив, был одним из них.
Темнота, казалось, давила со всех сторон, сжимая свет звезды Яз, ускоряя ее сердцебиение. Шепотки населяли тени, и все Сломанные чувствовали, что за ними наблюдают. Турин продолжал находить дорогу с той же уверенностью, что и на территории Сломанных.
— В этом льду живут демоны. — Турин говорил достаточно громко, чтобы его услышали сзади. — Они ничего так не хотят, как проникнуть тебе под кожу. Впусти его, и он наполнит твой разум своими уродливыми мыслями, и ты потеряешь себя в его воле. Чем дольше мы остаемся в черном льду, тем больше уверенности, что это произойдет.
В следующей пещере лед был еще темнее, за исключением противоположной стены, где свет Яз показал то, что казалось синяком — центр черный, но окруженный ореолами цвета: темно-бордовый, болезненно-желтый и ядовито-зеленый, пришедший из другой палитры, чем та, которая использовалась для рисования мира травы и деревьев Эрриса.
— Там, где собираются демоны определенного вида, лед может принять их цвет, — объяснил Турин. — Красный — для ярости, зеленый — для зависти, желтые особенно любят причинять боль. Вы найдете здесь много оттенков. Там, где они сходятся вместе, лед черный.
Яз медленно двинулась к самой черной области, где лед пожирал ее свет и не возвращал ни единого проблеска. Его небытие обладало той же притягательной силой, что и пустота, в которой жил Эррис, тем же очарованием, что обитало в пасти Ямы Пропавших. Но эта темнота содержала в себе нечто большее. Злоба, древнее зло, ощущение, что оно с бесконечным терпением ждет ее прикосновения, — все это превратило первоначальное притяжение в отталкивание. Тем не менее, она продолжала идти, все больше и больше сокращая расстояние.
— Яз! — Турин обернулся. — Нет!
Яз держала свою звезду перед собой и двигалась вперед, проливая ее свет на лед, уверенная, что должна увидеть что-то на поверхности, если только подойдет достаточно близко:
— Мы идем внутрь черного льда. Он будет со всех сторон от нас, под нами, капать на нас. Лучше узнать все о нем здесь, чем на милю внутри территории Запятнанных.
— А что тут узнавать? — Као обхватил себя толстыми руками. — Это зло, и оно ненавидит нас. Я могу сказать это отсюда.
Яз рванулась вперед, почти физически чувствуя изливаемую на нее злобу. Звезда в ее руке вспыхнула бело-голубым светом, и медленно, по мере того как расстояние сокращалось с фута до дюйма, лед начал сереть, обнажаясь блестящими гребнями. Эффект был далеко не однородным; чернота отодвинулась неровным кругом, но некоторые участки темноты оказались более устойчивыми, чем другие, как грязь кое-где цепляется под потоком воды, который уносит ее бо́льшую часть.
Одно особенно упорное черное пятно осталось среди почти прозрачного льда, и Яз почти дотронулась до него звездой, прежде чем оно с большой неохотой начало отступать в толщу стены.
— Демоны не любят звезд. Мы это знаем, — сказал Петрик, на которого представление не произвело никакого впечатления. — Это все, что удерживает черный лед от проникновения в наши пещеры.
Яз пожала плечами и отступила к группе, не уверенная, что чернота не бросится на нее, если она повернется к ней спиной:
— Икта находят для себя очень мало нового, но, когда мы это делаем, мы любим заглядывать в него.
— У нас есть намного бо́льшая звезда, — сказал Квелл. — Может быть, нам стоит…
— Нет. — Турин произнес это так быстро, что Яз почти подумала, что он высказал свое возражение только для того, чтобы не согласиться с Квеллом. — Если вы принесете туда что-нибудь подобное, это насторожит их всех.
Не дожидаясь возражений, он повел их в следующую пещеру. Яз взглянула на Квелла, пожала плечами и последовала за Турином.
Он быстро догнал ее, положил руку на плечо и прошипел только для ее ушей:
— Я не доверяю ему.
Яз стряхнула его руку и пошла дальше, ничего не сказав. Квелл доверял каждому, пока тот не предавал его. Этот Квелл не был тем Квеллом, которого она знала на льду, а этот Турин не был тем Турином, которого она знала подо льдом. На мгновение она спросила себя, действительно ли они ссорятся из-за нее, участвуя в каком-то безмолвном соревновании за ее хорошее отношение. Она отогнала эту глупую мысль. Они же не могли ревновать друг друга, верно? И кроме того, если они соперничали за ее уважение, то добились только одного — позволили ему ускользнуть сквозь пальцы.
Пройдя немного по следующему туннелю, Яз добралась до участка красного льда, который выглядел так, словно кто-то нанес стене огромную рану, оставив застывшую в воде старую кровь. Проходя мимо него, она почувствовала отголосок накопленного там гнева. Не гнева именно на нее, а клокочущую ярость, готовую выплеснуться в любом направлении. Ярость оказалась заразительной, она раздула угли ее собственного недовольства, огня негодования, который она начала разжигать еще до того, как Икта впервые увидели Черную Скалу. Ярость на мир, так настроенный против того, чтобы дать ей место в нем. Она стиснула зубы, ускорила шаг и постаралась не дать гневу демонов слиться с ее собственным.
— Найдем ли мы Запятнанных, блуждающих в одиночестве? — прошипела Куина, когда они двинулись по длинному туннелю сквозь бледно-серый лед. — И если они останутся в большой группе, то какие у нас шансы?
— Я видел двоих, — сказал Квелл. — Оба брели в одиночестве.
— Что они вообще делают? — прогрохотал Као. — Я имею в виду, они, что, сумасшедшие, да? Они не куют, не собирают мусор и не ухаживают за грибами. Неужели они просто бродят вокруг, будучи сумасшедшими? — Он сделал паузу, и его желудок выбрал момент, чтобы заурчать. — И что они едят?
— Грибы c земли, или, еще лучше, крыс, которые едят грибы.
— Сырые? — Куина сморщила нос, хотя Яз была уверена, что до падения девушка никогда не ела приготовленной еды.
— Сырые, — кивнул Турин. — Что касается остального… Они выслеживают Сломанных, выискивая каждого, кого смогут украсть, избегая открытого конфликта. Но в основном они обыскивают лед. Добывают его. Плавят его. Пьют его.
Пещера, которую они пересекали, должна была вывести их на гораздо большее пространство, стал слышен рев бегущей воды.
— Обыскивают лед? — спросила Яз. — В поисках чего?
— Как только ты запятнан, тебе и в голову не придет задавать подобные вопросы. — Турин замедлил шаг, приближаясь к выходу. — Теус говорит, что они узнают, когда найдут. Он велит им добывать лед и приносить его в плавильные озера. Вечно копают, плавят и пьют. Запятнанные полны демонов, поэтому требуется сильный новый демон, чтобы пробиться в них. Если они находят такого, он обычно выбрасывает одного из более слабых пассажиров. Иногда, однако, разум запятнанного полностью разрушается, и демоны наводняют его, пока их не набивается великое множество. Мы называем их эйдолонами. Они очень опасны. Даже Теус не может их контролировать. Они просто блуждают подо льдом. Некоторые говорят, что они находят свой путь на поверхность и наводят ужас на мир наверху.
Турин вывел их в пространство, слишком большое для света Яз. Перед ними в скале тянулась расселина, возможно, продолжение той же расселины в камне, на которую выходила пещера для сушки. Далеко внизу, во тьме, пенилась скрытая река; через пропасть протянулся ледяной мост, десять ярдов в длину и ярд в ширину.
— Будьте осторожны. На самом деле территория Запятнанных начинается на дальней стороне. — Турин махнул им, чтобы они собрались вокруг него. — Раньше мы поддерживали этот мост. Я помню, что он был в три раза шире.
— Мы? — спросил Квелл.
— Сломанные. — Турин насупился.
— Это безопасно? — обеспокоенно спросила Куина.
— Сомневаюсь, что он стоял здесь все эти годы, ожидая, чтобы рухнуть именно тогда, когда его будешь пересекать ты. — Турин улыбнулся. — Кроме того, если он сломается, когда один из нас будешь пересекать его, это будет Као, а не ты. Он весит столько же, сколько все мы вместе взятые. Мы пошлем его первым.
— Эй! — Као даже сделал шаг назад.
— Когда-нибудь тебе придется переправляться. Почему не первым? — Турин вытянул руку и махнул Као.
Мальчик побледнел под их взглядами, но гордость не позволила ему отступить, и он неохотно двинулся вперед. Не говоря ни слова, Квелл последовал за ним, обогнал и первым ступил на хрупкий лед.
Яз хотела было последовать за ними, но Турин взял ее за руку:
— По одному за раз.
Она начала высвобождаться, но в конце концов уступила его логике, а не силе. Вместо этого она послала луч звезда-света через пропасть, чтобы исследовать ближайший из темных входов туннеля на дальней стороне.
— Почему они его не охраняют? — спросила Куина.
— Зачем им это? — Турин помрачнел. — Они хотят, чтобы мы вошли туда.
Следующим перешел Као, протестуя против того, что Квелл украл у него шанс как следует проверить мост. Турин последовал за ним. Когда подошла очередь Яз, она сосредоточилась на том, чтобы не обращать внимания на обрыв с обеих сторон, так напоминающий яму. Она спросила себя, есть ли конец «вниз» в этом мире, который она всю свою жизнь видела почти полностью на одном уровне. Неужели везде, куда бы ты ни упал, тебя ждет еще одно падение, еще одна яма, которая может погрузить тебя в совершенно новую жизнь, если ты выживешь после приземления?
Руки Квелла приняли ее почти собственнически, когда она достигла конца моста. Турин, которого опередил Квелл, отступил назад, чтобы ободрить Петрика. Яз наблюдал за неуклюжим продвижением мальчика; скорость не спасет его, если он потеряет равновесие. Ей казалось странным, что какая-либо из сторон конфликта, Запятнанные или Сломанные, страдает от существования моста. Пара герантов с молотами могли очень быстро его обрушить. Возможно, мост был своеобразным символом надежды для обеих групп. Надежды на то, что они одержат верх и заберут то, что лежит по ту сторону. Разрушение моста было бы необратимым актом, признанием неудачи, заявлением, которое ни одна из сторон, казалось, не была готова сделать.
— ЗНАЧИТ, ПЛАН СОСТОИТ в том, чтобы просто бродить и надеяться, что мы наткнемся на Зина? — Квелл направил колючий вопрос на Турина, словно это была его идея.
— Я не знал, что у нас есть план, — ответил Турин. — Все это безумие. Но мы и бежим от безумия. — Он выглядел усталым, словно сон избегал его несколько ночей подряд, под глазами залегли темные круги.
— В конце концов мы кого-нибудь найдем, — сказала Яз. — И, если это будет не Зин, мы не покажемся…
Петрик фыркнул.
— Мы несем свет. И он нам необходим. А Запятнанные могут видеть в темноте. Они увидят нас задолго до того, как мы увидим их. — Он приставил острие меча к ледяной скале и положил руки на эфес. — Я расскажу вам, как все будет происходить. Мы будем продвигаться вперед, и вдруг один или несколько Запятнанных с воем вылетят из темноты. Остальные их услышат и, если мы не выберемся оттуда очень быстро, все они нападут на нас. Быть убитым в этот момент — лучшее, на что мы можем надеяться.
— Тогда какого черта мы здесь делаем? — спросил Као.
— Хороший вопрос. — Петрик покрутил меч на острие. — Я просто пошел за вами. Я знаю только одно: Яз хочет вернуть своего брата и полна жуткой решимости сделать это. И, так как я только что видел, как она обратила против Пома его личного охотника, данного ему жрецом, я хочу быть рядом с ней. Но идти прямо туда — безумие. Если только Зин не окажется первым из Запятнанных, бросившихся на нас, мы обречены.
— Так как же спасли Турина, если все это невозможно? — спросила Куина.
— Его мать, Арка, и некоторые из воинов провели много времени, выслеживая Запятнанных на краю их территории — там есть места, где достаточно света, чтобы видеть. В конце концов им повезло, и они нашли его, бродившего в одиночку. И им все равно не удалось уйти без боя.
— У нас нет на это времени… — Яз почувствовала, как ее охватывает отчаяние. Она рисковала всеми их жизнями, и шансы на успех казались ничтожными.
— Я знаю способ. — Турин двинулся по туннелю в темноту. Яз слышала напряжение в его голосе, как будто он вел какую-то внутреннюю борьбу. — Я могу привести нас к плавильным озерам. Там есть места, где можно спрятаться, и Запятнанные приходят туда в основном в одиночку, волоча лед.
— Но свет, — сказал Петрик. — Они увидят нас раньше…
— Мне не нужно ничего видеть, чтобы добраться туда. — Турин уставился на свои руки, словно ему было стыдно признаваться. — Я был одним из них больше года. И большинство Запятнанных ничего не видят в темноте. Они чувствуют свою дорогу. Только те, в ком действительно сильные демоны, способны видеть далеко без света, да и то только в том случае, если демон входит им в глаза.
Яз двинулась вслед за Турином, терзаемая чувством вины, ожидая, что остальные последуют за ней, и зная, что если она задержится слишком долго, чтобы все обдумать, то отступит в нерешительности. Квелл последовал за ней, как и, один за другим, все остальные, втянутые в темноту узами между ними, желанием не оставаться в одиночестве и отсутствием выбора.
— Спрячь звезду. — Голос Турина донесся до Яз из темноты впереди, резкий от напряжения.
Она успокаивала звезду до тех пор, пока она не стала давать ничего, кроме вечернего мерцания моря, затем спрятала ее в своих шкурах.
— Держитесь за того, кто впереди вас, — прошипела она и потянулась, чтобы найти Турина, в то время как Квелл крепко схватил ее пояс.
— Оставайтесь спокойными, — прошипел Петрик, следуя за остальными. — Демоны легче всего находят дорогу, когда ты злишься. Любой недостаток можно использовать: жестокость, ревность, ненависть. Но труднее всего избежать злости.
Не говоря ни слова, они вслепую вошли в пещеры Запятнанных. Турин, шедший первым, должен был бояться больше всех, вспоминая уже пережитый кошмар. И Петрик, шедший сзади, живший долгие годы с этой угрозой и рассказами об ожидающих его ужасах. Но они все были напуганы. Никто не идет без страха вслепую в ночь, в которой рыщут такие существа, как Хетта.
ВООБРАЖЕНИЕ ПРЕВРАЩАЛО КАЖДУЮ каплю талой воды и каждый стон льда в приближение чудовища. Яз попыталась развеять ощущение, что за ней наблюдает Зин, перекошенный, кишащий демонами, превратившими его тело во что-то ужасное. Шум других позади нее, их приглушенные шаги и дыхание, втягиваемое в легкие, все это вместе создавало впечатление, что Запятнанные, голодно ухмыляясь, собираются вокруг и гонят их в загон.
Территория Запятнанных оказалась довольно обширной. Они прошли, спотыкаясь, наверное, целую милю. Яз старалась не задевать лед. Она чувствовала исходящую от него ненависть. Иногда возникали полосы гнева, похоти или жадности, но под всем этим скрывалась древняя злоба, единственная постоянная. Угроза нависла над ней, и блуждающие мысли, которые не были ее собственными, пытались прокрасться в разум. Со временем, она знала, это место измотает ее, проникнет в нее.
— МЫ НА МЕСТЕ, — голос Турина звучал по-другому, когда он шептал. Его дыхание щекотало ухо Яз, заставляя ее дрожать. — Передай дальше.
Пространство казалось таким же, как и многие другие, через которые они прошли, открытым и холодным, с исцарапанными льдом камнями под ногами.
Она ощупала себя сзади и похлопала по голой руке Квелла, чтобы найти его голову.
— Мы на месте. — Она почувствовала, как он кивнул. Твердый, надежный.
Слабый шепот пронесся по крадущейся шеренге.
В слепой темноте рука Турина нашла руку Яз, кончики его пальцев заскользили между ее пальцами от костяшки к костяшке, где ее кулак сжал его меха. Сложная дрожь пробежала по ее руке и проникла в самое сердце. Голые руки были для нее откровением. Интимность этого прикосновения была слишком велика. Почти. И здесь, в этом месте, со злом со всех сторон и с Квелом за спиной. Она ничего не понимала.
Турин сделал это снова, на этот раз медленнее, более интимно. Ее хватка ослабла. Часть ее хотела ударить его, сбить на пол за то, что он был таким дерзким, за самонадеянность. Остальная часть не знала, чего она хочет. Его ладонь коснулась ее запястья, оттолкнув рукав. Она прикусила губу, чтобы не издать ни звука, и отстранилась.
В тот же миг он исчез. Слабый звук шкур, задевающих шкуры, и он ушел, отодвинувшись, когда поднялся на ноги.
— … — Яз открыла рот, но не издала ни звука. Она не осмелилась зашипеть ему вслед.
Без предупреждения раздались крики. Квелл вывернулся и выпустил ее. Железо застучало по камню. Снова крики и проклятия, настоящий ужас.
Голос раздался из темноты пещеры, не близко, но и не слишком далеко:
— Ты можешь снова вытащить эту звезду, Яз из Икта.
Яз уже шарила среди своих мехов, ища правый карман. Кто бы ни заговорил, это был не один из тех, кто вошел вместе с ней. Ее рука задрожала вокруг голубого сияния звезды. Она разжала пальцы и велела свету вылиться наружу.
Сквозь прищуренные глаза она увидела, что Квелл и остальные четверо членов их группы лежали, скорчившись, на открытом полу, Квелл — с окровавленным носом и без железного копья. Вокруг них, на внешних границах звезда-света неровным кругом стояли более дюжины фигур, по крайней мере трое из них были герантами, многие почти голые. Страх водопадом обрушился на Яз так быстро, что грозил утопить ее. Запятнанные смотрели с широкими ухмылками, полными злобы, точно так же, как их рисовало ее воображение.
— Зин! — Она увидела своего брата рядом с бочкообразным герантом. На Зине были только леггинсы, изодранные в лохмотья ниже колен, а по шее и ребрам расползались черные пятна. Ей хотелось верить, что это синяки, но ни один синяк не бывает таким, как эти, и его улыбка была полна ненависти, как и у всех остальных. Он уставился на нее, не узнавая.
Турин стоял всего в нескольких ярдах от нее. Черное пятно покрывало бо́льшую часть его лица и заполняло глаза. Пятно не возвращало света, так что на фоне темноты и черного льда лицо выглядело так, словно эта часть его была бескровно взята, отрезана каким-то огромным ножом.
Из всех Запятнанных Турин был единственным, кто не ухмылялся. Он открыл рот, белые зубы обрамляли черный язык, и снова заговорил незнакомым голосом:
— Вы можете называть меня Теус. Я командую здесь и делал это задолго до того, как ваш род начал появился подо льдом.