Недалеко виден лес.
Вот пришли. - Скорее падай.
Узел мой, с усталых плеч.
Осененному прохладой
Сладко путнику прилечь.
Распаковывает Берта
Тюк с едою и вином.
Край лилового конверта
Я целую за стволом.
Имеется также воспоминание о "цирковом представлении" Ахматовой на "башне" Вяч. Иванова в 1911 г. Дочь Иванова вспоминает: "Один раз на ковре посреди собравшихся Анна Ахматова показывала свою гибкость: перегнувшись назад, она, стоя, зубами должна была схватить спичку..." (Л. Иванова. "Воспоминания о Вячеславе Иванове" - "Новый журнал", № 147, 1982, стр. 153-154).
3 Ср. с "Биографическим очерком" Павла Лукницкого в книге М. Баскера и Ш. Греем: Николай Гумилев. "Неизданное и несобранное". Лукницкий утверждает, что лето 1911 г. Гумилев провел в усадьбе Слепнево.
4 Артистический кабачок "Бродячая собака" был открыт под новый 1912-ый год. Соответственно воспоминания в данном абзаце относятся, должно быть, к 1913 или 1914 г.
5 О том, что Гумилев чувствовал себя одиноко в современной ему литературной среде, находим указания в воспоминаниях Оцупа и Г. Иванова. Но о близости к Блоку решительно не существует сколько-нибудь достоверных свидетельств.
6 Тема перевоплощения, переселения душ, метампсихоза, чрезвычайно настойчивая в русской поэзии, остается вполне неизученной. Ее слегка лишь коснулся поэт Дмитрий Кленовский в своей статье в журнале "Грани", № 20. У Гумилева интерес к проблеме перевоплощения оформился, очевидно, на основании ряда глубоко интимных переживаний в Париже в 1906-1907 гг. под влиянием чтения французских оккультистов. Как пример других стихотворений Гумилева, в которых речь идет о перевоплощении, назовем "Прапамять" и "Унижение".
Бенедикт Лившиц. ПОЛУТОРАГЛАЗЫЙ СТРЕЛЕЦ
Книга воспоминаний "Полутораглазый стрелец" вышла в свет в 1933 г. в "Издательстве писателей в Ленинграде". В настоящем издании приводятся отрывки, в которых говорится о Гумилеве и его окружении (стр. 260, 264, 269, 270 и 277 первого издания).
Бенедикт Константинович Лившиц (1886-1939) поэт-футурист и переводчик. Родился в Одессе. По окончании Одесской Ришельевской гимназии учился на юридическом факультете в Новороссийском университете. Закончил в 1912 г. Киевский университет. Жил в Петербурге, сотрудничал в "Аполлоне", сблизился с футуристами "Гилеи". Участвовал в изданиях футуристов "Пощечина общественному вкусу", "Дохлая луна", "Рыкающий Парнас", "Молоко кобылиц", "Союз молодежи", "Садок судей" и др. Его ранние стихи (1907-1910) составили книгу "Флейта Марсия". Гумилев писал, что эта книга "ставит себе серьезные и, что важнее всего, чисто литературные задачи и справляется с ними, если не всегда умело, то вдохновенно. Темы ее часто нехудожественны, надуманы: грешная любовь каких-то девушек к Христу (есть вещи, к которым, хотя бы из эстетических соображений, надо относиться благоговейно), рассудочное прославление бесплодия и т. д. Такое незаражение поэта своими темами отражается на однотонно-ярких, словно при электрическом свете найденных эпитетах. Но зато гибкий, сухой, уверенный стих, глубокие и меткие метафоры, уменье дать почувствовать в каждом стихотворении действительное переживание - все это ставит книгу в разряд истинно ценных и делает ее не только обещанием, но и достижением".
В рецензии на "Садок Судей II", напечатанной в "Гиперборее" (февраль 1913), Гумилев посвящает Лившицу лишь одно предложение: "Дешевая красивость Б. Лившица иногда неприятна". Еще одно упоминание имени Б. Лившица находим в рецензии Гумилева на "Антологию современной поэзии", составленную Ф. М. Самоненко (Киев, 1912). Рецензия была опубликована в "Аполлоне" № 2, 1913 и воспроизведена в т. 4 Собр. соч. В этом отзыве на "Антологию" Гумилев ставит Лившица рядом с именем О. Мандельштама: "Как можно было помещать г. Животова, если не нашлось места для Георгия Чулкова, Зенкевича, Мандельштама, Лившица!"
Повсюду, где встречается в "Полутораглазом стрельце" имя Гумилева, о нем говорится холодно и, пожалуй, с антипатией. В 1914 г. Лившиц был призван в армию, получил ранение, жил в Киеве и вновь поселился в Петрограде лишь в 1922 г. С большой вероятностью можно предположить, что более поздних встреч, чем те, что описаны в "Полутораглазом стрельце", у Лившица с Гумилевым не было. Помимо "Флейты Марсия", которую рецензировал Гумилев, вышли еще книги Лившица: "Волчье солнце. Стихи 1911-1914"; "Из топи блат. Стихи 1914-1918"; "Патмос", М., 1926; "Кротонский полдень", М., 1928. Позднее появилось две книги его переводов: в 1934 г. - "От романтиков до сюрреалистов" и в 1937 г. - "Французские лирики" XIX и XX веков". В конце тридцатых годов Б. Лившиц был репрессирован, был подвергнут жестоким пыткам. Точная дата смерти не известна; он погиб - предположительно - в 1939 г., оставив не только оригинальные стихи, но и первоклассные переводы и одну из наиболее ценных мемуарных книг о русских поэтах начала двадцатого века.
1 Б. Пронин - хозяин "Бродячей собаки", открывшейся под новый 1912-ый год. О "Бродячей собаке" писали многие: Г. Иванов в "Петербургских зимах" и в нескольких мемуарных очерках, не вошедших в "Петербургские зимы"; Ахматова - в своих стихах; В. Шкловский в "Жили-были"; Одоевцева в "На берегах Невы" и другие.
Позднее Пронин открыл "Привал комедиантов", который занял на петербургской сцене место отжившей свое "Бродячей собаки". В "Привале" Гумилев бывал неоднократно. Здесь в форме вольноопределяющегося, по воспоминаниям мемуариста, читал он свои стихи. Его стихотворение "Разговор", посвященное Г. Иванову, читается с более точным пониманием, если знать, что этот "разговор" между душой и телом происходит в Пронинском "Привале комедиантов".
2 Палладе посвящена последняя строфа а гимне "Бродячей собаки" (автор М. Кузмин):
A!..
Не забыта и Паллада
В титулованном кругу,
Словно древняя дриада.
Что резвится на лугу,
Ей любовь одна отрада,
И, где надо и не надо,
Не ответит (3 раза) "не могу!"
О ней же писал в очерке "Прекрасный принц" Г. Иванов ("Сегодня", № 99, 1933).
Георгий Адамович.
МОИ ВСТРЕЧИ С АННОЙ АХМАТОВОЙ
Впервые напечатано в альманахе "Воздушные пути" (Нью-Йорк), № 5, 1967. В настоящем издании приводятся из этого очерка Адамовича лишь два небольших отрывка, имеющих непосредственное отношение к биографии Гумилева.
Об Адамовиче см. в примечаниях к его воспоминаниям "Вечер у Анненского".
В соответствии с "Матрикулом студента историко-филологического факультета С.-Петербургского университета Н. С. Гумилева", он прослушал у профессора Шляпкина курс истории литературы петровской эпохи. Тот же документ (известный нам по публикации Е. Вагина в альманахе "Russica-81" упоминает еще следующие курсы: логику, психологию, античную словесность, семинары по латинскому и греческому языку, введение в языкознание (профессор Бодуэн-де-Куртане), семинар по русской литературе, русскую историю, историю древней филологии, семинар "Панегирик Исократа" и семинар "Шестая песнь Энеиды" и, как видим, ни одного курса по специальности романо-германская филология. По-видимому, этот матрикул перечисляет курсы, "прослушанные Гумилевым в 1909-1910 учебном году. С конца ноября (примерно со времени дуэли с Волошиным) и по февраль 1910 г. в университете Гумилев не появляется. Именно в этот период состоялась его первая поездка в Абиссинию. Возвратившись в феврале в Петербург, Гумилев опять недолго ходит в университет. Пятого апреля он подал прошение на имя ректора университета с целью получения официального разрешения "вступить в законный брак с дочерью статского советника Анной Андреевной Горенко". Разрешение было получено Гумилевым 14 апреля, и с этого времени он был "уволен в отпуск заграницу сроком по 20 августа". Через несколько дней он уезжает в Киев к Горенко (Ахматовой); 25 апреля состоялось венчание "студента С.-Петербургского университета Н. С. Гумилева" с "потомственной дворянкой" Анной Горенко в Николаевской церкви в селе Никольская Слободка Остерского уезда Черниговской губернии. После этого Гумилев и Ахматова на месяц уехали в Париж. Следующий учебный год Гумилев или вообще не бывал в университете или появился там считанное число раз. По словам Ахматовой, он уехал из Петербурга 25 сентября 1910 г. и вернулся 25 марта 1911 г. Седьмого мая 1911 г. Гумилев был исключен из университета. Двадцать пятого сентября 1912 г. Гумилев вновь подает прошение о зачислении его на историко-филологический факультет. Очевидно, к осени 1912 г. и относятся воспоминания Адамовича о "романо-германском" семинарии. Пятого марта 1915 г. Гумилев окончательно был "уволен из числа студентов университета как не внесший плату за осень 1914 г."
Владимир Б. Шкловский.
"КОСТЕР"
Эта рецензия мемуарного характера была опубликована в журнале "Книга и революция", № 7 (19), 1922, стр. 57.
1 Лет пятнадцать тому назад" Гумилев поступил в Петербургский университет в августе 1908 г., причем сначала на юридический факультет. На историко-филологический он перевелся в сентябре 1909 г. Рецензия Вл. Шкловского была написана в 1922 г. и, следовательно, речь идет не о пятнадцатилетней давности, а сроке несколько меньшем. "Среди молодых романо-германистов" Шкловский мог встретить Гумилева не раньше осени 1909 г.
2 отмечен Эйхенбаумом в его статьях. В статье "О камерной декламации" Б. Эйхенбаум писал: "Лирическое стихотворение есть замкнутая в себе речь, построенная на ритмико-мелодической основе. Вне ритма оно не существует... Естественно, что в чтении поэтов, по опыту знающих силу ритма и не смешивающих его, как это делают наивные декламаторы, с размером или метром, выдвинулась и заняла господствующее положение именно эта ритмико-мелодическая основа. Несмотря на индивидуальные различия (Блок, Гумилев, Мандельштам, Ахматова, А. Белый), у них есть одна общая для всех манера - подчеркивать ритм особыми нажимами (иногда даже с помощью жестов, но ритмического, а не психологического характера) и превращать интонацию в распев Логические ударения затушеваны, эмоции не выделены - никакой инсценировки нет" (Б. Эйхенбаум. Литература. Теория. Критика. Полемика. Л., "Прибой", 1927, стр. 232).
Николай Минский. "ОГНЕННЫЙ СТОЛП"
Эта рецензия, включающая несколько строк мемуарного характера, появилась в берлинском журнале: "М. Кузмин. Эхо. Стихи. Петербург. 1921. Н. Гумилев. Огненный Столп. Изд. "Петрополис". Петербург. 1921". В настоящее издание включена вторая часть рецензии - относящаяся к Гумилеву.
Николай Максимович Минский (1855-1937) - поэт, философ, журналист. В 1905 г. издавал большевистскую газету "Новая жизнь" и был изгнан из редакции большевиками, которых сам же и приютил. Газета была запрещена, и Минскому грозил суд. Освобожденный под залог, он эмигрировал во Францию. Он жил в Париже в то же самое время, когда туда приехал Гумилев, только что окончивший Николаевскую Царскосельскую гимназию. Более того, они посещали тех же самых людей, бывали, например, в салоне Кругликовой, и удивительно, как они не познакомились в Париже еще в 1906 г. Во всяком случае. Минский пишет, что познакомился с Гумилевым в Петербурге в 1914 г. Следовательно, это случилось в первой половине 1914 г., так как Минский вернулся из эмиграции только в 1913 г., а летом 1914 г. он снова уехал за границу.
В начале двадцатых годов об "Огненном столпе", вышедшем в 1921 г., появилось несколько рецензий - за границей, в Петрограде, в Москве и в провинции. В "Сибирских огнях", № 4, 1922 некий В. И. после краткого невразумительного отзыва на "Огненный столп" и другие книги Гумилева позднего периода писал: "Значение Гумилева и его влияние на современников огромно. Его смерть и для революционной России останется глубокой трагедией".
В "Современных записках" в Париже была напечатана статья К. Мочульского "Классицизм в современной русской поэзии". В этой статье Мочульский писал об "Огненном столпе": "Волевой строй души определяет собой всю его поэзию. Предметы и люди существуют для него только как возбудители воли. То, что достойно желания, находит динамическое выражение в его стихах. Отсюда неизбежная дидактика его творчества. Гумилев хочет заразить своей волей читателя, научить его, зажечь и подвигнуть на дело. В этом отношении особенно показательны его последние стихи "Мои читатели"... В том же сборнике "Огненный столп" Гумилев рассказывает о душах, перебывавших в его теле, ибо
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.
..."Поэзия воли" должна создать себе новый энергический язык, в котором все слова "просты и мудры". И Гумилев освобождает фразу от аксессуаров, выделяя ее стержень - глагол. Экзотика и стилизация служат ему средствами нового оформления поэтической речи. И через примитивизм он приходит к классицизму. Все молодые поэты учились у Гумилева. Печально, что задуманной большой "Поэтике" его не суждено было быть написанной" ("Современные записки", № 11, 1922, стр. 369-370).