Третьего января армия Конфедерации вышла к государственной границе. Остатки хартийской армии либо бежали за границу, либо попали в плен. Освобождённые земли лежали в руинах. Повсеместно обнаруживались места массовых захоронений, со следами насильственной смерти. Военнопленные и гражданские. Их нагромождённые сгнившие тела находили сотнями в братских могилах. Всего же за время Восточной войны погибло приблизительно два миллиона человек. Половина жертв пришлась на мирное население.
Одной из последних павших стала Саманта. На несколько дней Алексей замкнулся в себе, не проронив ни слова и проводя целыми сутками возле её могилы. Когда-то он вдохнул в неё силы жить. Но война забрала последнее, ради чего стоило жить ему. Будучи в полной прострации, Лёша не заметил как война закончилась. Пятого декабря в ноль часов, ноль минут было подписано соглашение о прекращении огня. Солдаты Конфедерации не могли сдержать радости от того, что смогли не только выжить, но и разгромить непобедимого врага. Всю линию фронта окутало ликование. Повсеместно организовались импровизированные концерты, застолья, провели даже несколько футбольных матчей, где игроков было гораздо больше, чем требовалось. Безразлично наблюдая за всем происходящим, Алексей чувствовал себя здесь лишним. Не понимая, что ему делать дальше, он просто продолжал плыть по течению. Лёша не успел опомниться, как «течение» вынесло его прямо к Бранденбургским воротам.
На главную берлинскую площадь свезли сотни единиц подбитой хартийской техники. Некоторая сгорела дотла и от неё осталась лишь груда ржавого железа, другая была почти в целом состоянии и только несколько небольших отверстий в броне говорили о том, что экипаж машины погиб страшной смертью. Бронемашины, танки, самоходные орудия, даже несколько частей сбитых самолётов. Патриотические надписи на броне восславлявшие бьющиеся в предсмертной агонии государство заменили послания от местных жителей, в основном желающие скорейшей и мучительной смерти. Длинная колонна проходила под аркой, и заканчивалась далеко у здания Бундестага. Когда хартийцы начинали войну, они мечтали пройти победным маршем через Бранденбургские ворота. Но только они не знали, что их техника будет иметь право быть здесь только в таком виде.
«Тебе бы понравилось».
Рядом с техникой построились сотни солдат Конфедерации. Каждый из них прошёл через ад и был героем. Всех их наградят Героем Конфедерации. Среди них был и Алексей. Но ему было уже всё равно. Лёша вдруг понял, что с войны можно вернуться кем угодно, но только не героем.
Построением руководил Ян. Майор очень хотел, чтобы вместо него был Буткевич, но за несколько дней до награждения, Йорис уехал в Прибалтику. Полковник хотел увидеть своё родину, с которой расстался на бесконечных несколько лет. Ян ещё не знал, что расстался со своим другом навсегда.
Солдат награждал лично канцлер. Он подолгу останавливался перед каждым бойцом, задавал несколько вопросов, иногда шутил, а после жал руку и закреплял на мундире позолоченный крест с голубым креплением. Остановившись перед Алексеем, Уинстон резко помрачнел и долго молча смотрел на Лёшу. Алексей безразлично смотреть на него в ответ. Вскоре канцлер скажет единственную реплику:
— Я не представляю как вы это пережили.
— И лучше не представляйте, господин канцлер, — сухо ответил Алексей. — Такое никто не способен пережить.
***
— Повторите вашу задачу, — говорил Отто.
— Во время переговоров невольно навязать контакт с объектом миссии. Затем заполучить накопитель информации.
— После?
— Как можно быстрее скрыться и отдать информацию вашим людям. После чего мы больше не пересекаемся.
— Отлично. И будьте осторожны. Два прошлых агента не смогли выполнить задачу и погибли.
— Прошлые агенты не знали его лично с самого детства. Думаю мы сможем найти общий язык.
***
Конфедерация постепенно начинала возвращаться к мирной жизни. Но как и многие другие солдаты, Алексей был к ней не готов. Когда твоя жизнь каждую секунду может оборваться, сложно вернуться туда, где этого нет. Все понимали что вернулись с войны другими. Мирные жители благодарили солдат, но в то же время между ними чувствовалась пропасть. Чувствовалась, что понять солдата может только солдат. Это понимал и Лёша. Но его случай усиливался личной потерей. Внутренняя боль с каждым днём усиливалась и её становилось всё сложнее игнорировать.
Вернувшись домой, Алексею всё напоминало о Саманте. И Лёша начал пытаться забыть эти воспоминания. С помощью алкоголя. Всё началось внезапно с приглашения солдат провести вечер в баре. После нескольких рюмок Алексею стало легче, на душе мягче и теплее. А после третьей бутылки коньяка наступило блаженное беспамятство. На следующее утро Лёша себя не узнал. Он чувствовал, что за этот вечер морально опустился на несколько ступеней. Но следующим же вечером он опять отправился пропивать солдатское жаловонье и вскоре стал постоянным клиентом местных баров.
В этот внутри было не многолюдно. Не удивительно, ведь бар с забавным названием «VA-11 HALL-A» стоял на окраине города и не пользовался большой популярностью. За это Алексею бар понравился больше всего.
В углу за столиком трое солдат что-то бурно обсуждали, периодически взрываясь громким хохотом. Алексей не обращал на них внимания, рассматривая на дне пивного бокала остатки пены. Это был третий по счёту. Мысли путались, язык заплетался и мягкой поступью подкрадывалась лёгкость в душе.
— Повторить, — еле вороча языком, сказал он молоденькой барменше.
— Вы уверенны? — испуганно спросила девушка. — Может вам хватит?
— Делай, что сказали, — процедил Алексей.
Дверь открылась и барменша поприветствовала нового посетителя. Алексей проигнорировал новоприбывшего, сделал большой глоток. В голову ударил хмель и в глазах начало двоится. Посетитель сел рядом с Алексеем, сделал заказ, а затем сказал Лёше:
— Рад что ты жив, Леший.
Алексей не сразу понял, что обращаются к нему. Зыркнув единственным глазом, он понял, что перед ним Войцеховский. Плен оставил свой страшный след на майоре. Он заметно исхудал, от рук и ног остались одни кости, на впалых щеках десятки шрамов, а некогда дерзкий взгляд сменился на смертельную тоску.
— Войцеховский, — Лёша икнул. — Чем обязан?
— Я слышал что произошло. И я чувствую вину. Могу ли я чем-то тебе помочь?
— Надо было думать своей башкой раньше. А теперь уже поздно.
— Леший, я вижу...
— Не называй меня так! — вскипел Алексей и зарядил Оскару в челюсть.
Майор рухнул и свалился со стула, а Алексей с нечеловеческой ненавистью накинулся на него и начал избивать.
— Это ты виноват! Ей нельзя было давать оружие! Нельзя! А ты... Если бы ты взял яйца в кулак, её бы не убили!
Прежде чем солдаты оттащили Алексея от майора, лицо Оскара превратилось в кровавое месиво. Сплюнув сгусток крови, Войцеховский поднялся, с жалостью и будто с мольбой простить смотря на Лёшу.
— Вы чего, мужики? — говорил один из конфедератов. — Войну пережили, а сейчас решили прибить друг друга?
— Полегчало? — спросил Оскар.
Лёша молчал, тяжело дыша.
— Вот что я тебе скажу, Алексей. Это был её выбор. Не дал бы добро я, так дал бы кто-то другой. Если она погибла, значит такова её судьба и суть. И мы бы ничего не смогли изменить. Но её смерть вовсе не повод хоронить себя.
— Да что ты вообще о нас знаешь? — с отчаянием спросил Лёша.
Оскар не ответил.
— То-то же, — оскалился Алексей. — Скотине, гоняющейся за выгодой не понять, что чувствую я.
— Гнался бы я за выгодой, не остался бы тогда в Варшаве.
— Ты просто снял с себя ответственность. За дальнейшие смерти. В том числе и её.
В баре наступила гнетущая тишина.
— Пойду я, — вздохнул Алексей. — Не буду своей кислой мордой портить людям настроение, — сказал Лёша, кинул на стойку несколько купюр и исчез за дверью. Оскар ещё долго смотрел ему вслед.
***
Почти год Берлин соблюдал светомаскировку, отключив все фонари, подсветку и запретив жителям включать в тёмное время свет. Сегодня вечером вымощенные улочки впервые осветили лампы фонарей. Для жителей города это было сродни маленькому празднику. Тысячи человек допоздна засиживались на улицах, только бы подольше полюбоваться светом, который, казалось, покинул их навсегда.
Не исключением стала и набережная. Бродя в беспамятстве, Алексея вывело из забытья журчащие воды Шпрее. Свет фонаря освещал ту самую лавочку, где он с Самантой любил проводить вечера. А вокруг не было ни души. Алексей не смог пройти мило. На ватных ногах он подошёл и сел.
Было уже за полночь. На улице заметно похолодало, а Лёшу клонило в сон. Но он продолжал упрямо сидеть, не в силах уйти. Будто это место стало его последним пристанищем и как только он его покинет, настанет смерть. Внезапно чьи-то нежные руки закрыли ему глаза, а морозный воздух наполнил запах ежевики. Лёша мог узнать эти руки из тысячи других. Он заключил их в свои ладони и нежно поцеловал. Сзади звонко засмеялись.
Перепрыгнув через лавочку, Саманта села рядом с Лёшей, игриво смотря на него. Алексей не удивился, только отметил про себя, что она выглядела намного моложе. Совсем ещё ребёнок, как на фотографии.
— Ты часто приходишь ко мне, — спокойно глядя на неё, сказал Алексей.
— Ты не рад?
— Конечно рад. По большому счёту теперь это моя единственная радость.
— Не верю, что всё у тебя настолько плохо.
— Я тоже до сих пор не могу поверить. Не могу поверить, что тебя уже нет.
— Ты должен двигаться дальше. Выполнить возложенное на тебя поручение.
— А что после? — спросил Алексей серьёзно.
— Это уже зависит от тебя. И я приму любой твой выбор.
— Ты не должна была тогда соглашаться. Ты так и не смогла стать солдатом. Это тебя и погубило.
— Не горюй по мне слишком сильно. Я всегда буду с тобой рядом. И не стоило срываться на майора. Он здесь не причём.
— Легко упрекать тому, кому уже плевать на последствия.
Саманта хотела что-то сказать, но тут раздался женский смех. Лёша проснулся, забыв последние мгновения блаженного сна. Мимо проходила молодая пара. Солдат и та, кому посчастливилось его дождаться с войны. Радостная улыбка не покидала их лица. Глядя на них, Алексей испытывал лишь зависть. Он вдруг почувствовал себя здесь лишним и уступил место тем, кто ещё мог позволить себе счастье, уйдя прочь с набережной.
***
Двенадцатого декабря стороны конфликта обязались провести первые мирные переговоры. Одна из торговых республик на Британских островах согласилась предоставить площадку для встречи. Помимо делегаций из Хартии и Конфедерации, Уинстон Смит пригласил десятки представителей со всех уголков мира. Вместе с мирным договором, канцлер так же хотел создать международную организацию для дальнейшего предотвращения вооружённых конфликтов и поддержания мирового порядка и стабильности. В последствии организации дадут название ОВН — Организация Возродившихся Наций.
Съезд был назначен в Лондоне, в небоскрёбе Мэри-Экс, прозванный местными жителями за овальную форму «Огурцом». Алексей увидел это здание ещё сквозь иллюминатор садящегося самолёта.
Начальник охраны канцлера понимал всю опасность мероприятия, поэтому предложил людям из полка Яна посодействовать в охране Уинстона. Командир полка и многие из его подчинённых согласились. Согласился и Алексей.
Здание было почти прозрачным. Поднималось и спускалось десятки лифтов. Все вокруг суетились и куда-то спешили. Когда-то это было здание для офисов. Сейчас оно пустовало и лишь последний этаж выделили для делегаций.
Первыми прибыли представители Атлантики. К сожалению Виктория Уилсон не смогла приехать в составе делегации, но обещала присоединиться к мероприятию через несколько дней.
Прибывали представители Азии, торговых республик Европы, были даже люди из Пиратского союза. Все ждали хартийцев. Их делегация опоздала на два часа. Уинстон надеялся, что консул Гвин приедет лично, но его ожидания оказались напрасны. Хартию представлял Отто Крюгер. Своими маленькими бусинками глава комитета безопасности перепрыгивал с делегата, на делегата. Увидев Алексея, Отто на секунду задержал взгляд. Крюгер узнал Лёшу и плотаядно улыбнулся, а у Алексея всё внутри похолодело.
Потянулся долгий и нудный переговорный процесс. Очевидно, что хартийцы затягивали время и пытались что-то для себя выторговать. Но канцлер был непреклонен. Его устраивала только безоговорочная капитуляция.
Алексей не вслушивался в то, что говорили члены делегации. Он просто не спускал глаз с Крюгера. Казалось, что стоило на секунду расслабиться и этот мальчишка перегрызёт тебе глотку.
К счастью Лёши, его скоро сменили. Перед тем, как огромные стеклянные двери закрылись, Алексей услышал как канцлер рявкнул на Отто:
— Мы не устраивали геноцид мирного населения! А вы, судя по докладам, с удовольствием. Вам с этим жить и вам нести ответственность.
Комната отдыха стала первым в мире местом, где хартийцы и конфедераты не пытались друг друга пристрелить. Солдаты враждующих сторон обменивались недоверчивыми взглядами, но всё же держались спокойно. Алексей облокотился об спинку кресла и почти задремал, как вдруг рядом послышался до боли знакомый голос:
— Будем надеяться, что наши переговоры не приведут к новой войне.
— Вилли, — улыбнулся Алексей, открыв глаза. — Тебя не расстреляли?
— У них это почти получилось.
— Тебя тоже взяли в охрану?
— Можно и так сказать, — сказал Вильгельм, оглядываясь по сторонам. — Слушай, у них здесь на самом верху такой шикарный бар. Идеальное место, чтобы уединиться.
— Что же ты со мной делаешь? — вздохнул Алексей.
Лёша взглянул на Яна. Тот утвердительно кивнул и старые друзья покинули комнату отдыха.
Первой тост был за встречу. Второй за то, что оба остались в живы. Третий за тех, кто навсегда остался на поле боя.
— Как она погибла? — после недолгого молчания спросил Вильгельм.
— Я не хочу говорить, что её смерть была напрасной. Но по другому не получается. На войне вообще мало что имеет смысл, но здесь... Ай, к чёрту.
— Хорошая была девочка. Добрая, светлая. Не могу поверить, что она была одной из Варшавских призраков.
— А я так и не смог привыкнуть к ней в военной форме. Но больше всего меня злит, что из неё хотят сделать святую. Поставить памятник на месте могилы. Оставьте её в покое. Не для того она отправила на тот свет столько солдат, чтобы теперь из неё делали икону, — Лёша сделал глоток, но виски уже давно перестал его пьянить. — Слушай, Вилли, где тебя носило столько времени? И как тебя угораздило попасть в хартийскую армию?
— Долго рассказывать. Скажем так: им удалось сыграть на моих чувствах. После смерти Алисы я поклялся убить Гвина. А учитывая, что маршал Эрвин готовил переворот, наши интересы сошлись.
— Так почему этот ублюдок ещё жив?
— Он оказался... хитрее.
— Вилли, пообещай что отомстишь за Лисёнка. Слышишь?
— Да... Хорошо, — он отвёл взгляд. — Но пока мне нужно разобраться с тобой, — сказав это, Вильгельм направил на Алексея пистолет.
— Вилли, — Алексей замер со стаканом в руке, — какого хрена?
— Сделка с дьяволом, Лёха. Слушай меня внимательно: медленно доставай флешку и положи на стол. Тогда мне не придётся в тебя стрелять.
— И за сколько же тебя купили, что ты смог направить оружие на лучшего друга?
— Нисколько. Мне просто пообещали свободу.
— Ах, — улыбнулся Лёша. — Что же, у каждого из нас есть выбор.
— Мне действительно жаль, Лёха, — грустно сказал Вильгельм.
— Мне тоже, Вилли, — ответил Алексей и брызнул Вильгельму в глаза содержимым стакана.
Прозвучало несколько выстрелов. Алексей увернулся и разбил об голову Вильгельма стакан, оставив несколько порезов на лбу. Затем вскочил и со всех но побежал в сторону балкона. Вильгельм бросился за ним. Перепрыгнув через перила, Алексей встал над многометровой пропастью, терпеливо ожидая Вильгельма. Холодный ветер усилился, продувая до костей. Кудрявые волосы мягко гладили лучи едва выглянувшего зимнего солнца.
Вильгельм забежал на балкон и остановился как вкопанный, понимая, что хочет сделать Алексей. Со лба на форму капали капли крови, но Вилли игнорировал это, пристально глядя на Алексея.
— Стой там, — приказал Вильгельму Алексей.
— Ты не прыгнешь, — скептически заявил Вилли, но всё же не решился сделать больше ни шага вперёд. — Ты с самого детства до чёртиков боишься высоты.
— Раньше боялся, Вилли, — грустно улыбнулся Алексей. — Боялся, когда чем-то дорожил. Но сейчас не обо мне.
— Ты не прыгнешь, потому что уничтожишь вместе собой единственный источник информации об утилизации ядерных отходов. Тогда через несколько десятков лет мир поглотит радиация.
— И здесь ты тоже ошибаешься. Перед самым вылетом я отправил копию данных на флешке Уинстону Смиту. Что с этим делать теперь его головная боль. А теперь давай поговорим о тебе, Вилли, — сказав это, Алексей демонстративно достал флешку и бросил точно под ноги Вильгельм. — Мы — потерянное поколение, Вильгельм. Сначала на наш век выпал хаос первых лет, потом война. Это оставит свой след. Мы уже не сможем отмыться от этого и должны уйти на покой. Мы должны дать право следующему поколению строить будущее. Поколению, которое не захлестнула человеческая гниль. И поэтому они ещё способы создать место, где не будет того ада, через который прошёл каждый из нас. Но выбор за тобой, Вилли. Решай: дать этому миру шанс наконец-то начать жить в спокойствии, или же вернуть всё так как было больше одиннадцати лет назад. Хартия обречена. Но она может утянуть за собой и остальных. Если, конечно, эгоизм возьмёт над тобой вверх.
Вилли молчал, рассматривая кусок пластика у его ног. В голове было пусто и лишь поставленная задача давала понять что от него требовалось. Вильгельм наклонился и поднял флешку.
— Действительно, — сказал он, вертя флешку в пальцах, — чего это я? — после этого он сломал её пополам и выбросил прочь. — Перелезай обратно, Лёха. Ещё один конец света отменяется.
Алексей никак не отреагировал, глядя на пропасть под своими ногами.
— Лёша? — по спине Вильгельма прошёлся холодок.
— Вот и всё, Вилли,— безэмоционально ответил он. — Я выполнил просьбу маршала и больше меня здесь ничего не держит.
— Что?...
— Хах... Вилли, Вилли. Признайся, ты же тоже их видишь? Наших павших ребят. Наблюдают за нами, поступаем ли мы по совести? Продолжаем ли мы верить во что-то светлое, даже несмотря на непроницаемую тьму?
Вильгельм оглянулся. Их полукругом обступила толпа. Потерянные на их долгом пути друзья, любимые, близкие и примеры для подражания. Многие улыбались. И все терпеливо ждали развязки.
Эрвин, с присущей ему сдержанностью, одобрительно кивнул Вильгельму. В глазах павших жителей поместья теплился огонёк любви как к одному из членов большой семьи. А глядя на дерзкое лицо Алисы, у Вильгельма ёкнуло в области сердца.
— Похоже, что видишь, — сказал себе Алексей. В этот момент к нему, почти не касаясь земли, подошла Саманта и нежно провела по кудрям, затем развернулась к Вильгельму и ласково улыбнулась.
Вильгельм моргнул. Толпа исчезла. Он опять остался наедине с Алексеем.
— Знаешь, Вилли, когда она была жива, я ещё мог это терпеть. Но теперь, когда она среди них... Я не смогу так жить. Без неё.
— Лёха! — Вильгельм бросился к нему.
— Прощай, Вилли. Я рад, что ты поступил правильно.
Алексей закрыл глаза и разжал руки, а затем сделал шаг назад. Вильгельму оставалось наблюдать как он летит на мостовую. Лицо Алексея не выражало страха или сожаления, лишь облегчение, что всё наконец-то закончится. Восхитительное чувство полёта завладело его разумом. Внезапно он почувствовал прикосновение к ладони. Нежность, тепло. Такое знакомое и такое родное. Лёша открыл глаза. Саманта держала его за руку, не давая разбиться.
— Наше тихое, спокойное место. Ты не забыл?
— Конечно нет, — ответил Алексей.
— Ты готов разделить со мной вечность? — серьёзно спросила она.
Алексей лишь кивнул.
Саманта улыбнулась. Они вспарили вверх и улетели прочь от небоскрёба и шумного города. Туда, где их никто не потревожит. Там, где они по праву заслужили того, чего желали. Покоя.
Вильгельм не смотрел как Алексея размазало по асфальту. Снизу послышалось несколько вскриков. С каждой секундой нарастал гомон случайных свидетелей трагедии. Из оцепенения Вильгельма вывел топот на крыше. Очевидно охрана здания всё слышала и сейчас окружала его. Но сдаваться Вильгельм не собирался. У него осталось ещё одно незаконченное дело.
Перепрыгнув через перила, Вилли расправил руки и прыгнул. В последний момент он достал из кожаной куртки трос, закрепил за поручни и словно альпинист отскакивал от отвесной стены. Через минуту его ноги коснулись асфальта.
Улицу заполонили случайные зеваки. Если бы Вилли даже хотел напоследок взглянуть на тело Алексея, то не смог бы протиснуться через огромный поток людей. Но никто не обращал на Вилли внимание. Всех поглотило любопытство увидеть только что покинувшего этот мир.
Вильгельм со всех ног бросился бежать. Пробегая мимо детской площадки, он на секунду остановился. На ней резвились дети и ничто не могло отвлечь их от детских забав. Вилли отметил про себя, что они очень похожи на его друзей.
«Быть может ты прав? Может у них действительно получиться?»
Рука нащупала холодную рукоять пистолета, заставив Вильгельма вернуться в реальность и опять бежать со всех ног. Его сердце билось ради консула. Но как долго суждено биться консульскому сердцу? Это зависло только от Вильгельма.