Закрыв гемродверь своей ячейки, он обессиленно рухнул на диван. Просидев несколько минут, он вдруг почувствовал стойкий вонючий запах, на который до этого совершенно не обращал внимания. Он не мылся неделю и вся одежда пропиталась потом, который местами оставил на одежде белые разводы. Надо было сходить в душ, но его давили усталость, недосып и новое чувство глубокого отчаяния. Эффект от черной слизи, которую он вдыхал в молельном зале собора, постепенно сходил на нет и та легкость, которую даровала отрава из самосбора, тоже пропадала. На место ей приходило сильное чувство упадничества — будто все пропало и ничего нельзя было изменить. Сам того не понимая, он морщился от негативных мыслей, которые густой кашей заняли его разум. Закрыв глаза, он отключился на несколько часов.
Когда его веки поднялись, мышцы и голова болели, словно он перепил серебрянки. Медленно встав, он направился в ванную комнату и там стянул с себя грязную одежду и залез под еле теплую воду, которая желтоватыми потоками смывала с него последствия похода длинною почти в цикл. Андрей оставил лежать грязную одежду на полу, не имея сил поднять и замочить ее. Из зеркала на него смотрело уставшее небритое лицо с синяками под глазами. Он смочил лицо водой и принялся за бритье.
Через десять минут он стоял полностью свежий — умытый, побритый и в чистой одежде — рядом с терминалом связи. Включенный экран горел тусклым светом, который выделял темные буквы меню. В списке служб гигахруща на первом месте стояли ликвидаторы. Глядя на их логотип, Андрей никак не мог определится, что им написать. Размышляя над текстом сообщения, он решил позвонить. Щелкнув несколько раз по клавиатуре он вновь завис, не решаясь нажать кнопку вызова. Сердце в груди стучало из-за волнения и, вероятно, усталости. Наконец, послышался очередной щелчок и гудки вызова. Ответили почти сразу. На экране высветилось желтоватое окошко с размытым силуэтом в противогазе.
— Дежурный ликвидатора на связи. Слушаю! — послышался металлический голос из динамиков.
— Здравствуйте! — напрягая голос, поздоровался Андрей, словно мужчина на том конце провода плохо его слышал. — У меня сын пропал. Во время самосбора. Я ушел до пищеблока, а когда пришел — его нет.
— Когда пропал? — загремел голос ликвидатора. — В вашем блоке не было самосбора.
— Был, но давно. Как давно это было? — спросил он сам себя. — Вы проверьте. У вас должно быть написано.
— Ждите, — отрезал дежурный и отключил камеру.
На экране возникли логотип ликвидаторов и надпись «Ожидайте возобновления сеанса связи». Андрей протер лицо ладонью и неожиданно ударил себя по лбу.
— Дурак!.. — сквозь зубы прошипел мужчина. — Надо было завтра позвонить. В голове каша…
— Все верно, — вдруг отозвался терминал. На экране вновь был дежурный. — Смирнов Николай Андреевич покинул жилую ячейку, — он зачитывал справку с собственного экрана, — и отправился в неизвестном направлении, — ликвидатор остановился, пропуская информацию, которую не следовало разглашать. — Его данное местонахождение неизвестно. Считать без вести пропавшим.
Наступила пауза. Андрей плохо понимал, что ему хотели сказать.
— Что вас интересует? — зазвенели динамики.
— Мне интересно знать… — он собирался с мыслями. — Мне хочется знать, когда он точно ушел. Понимаете, я ушел ненадолго, до ближайшего пищеблока. Потом самосбор. А когда пришел, его нет. Так вот, вы бы не могли сказать, когда дверь точно открылась — до или после самосбора? Когда мой сын точно ушел? Покинул ячейку?
Дежурный на том конце провода замолчал на несколько секунд, затем буркнул:
— Ожидайте!
И вновь на экране возник логотип службы ликвидаторов. На этот раз ждать пришлось дольше. Андрей покорно стоял возле терминала, ожидая вновь увидеть дежурного, но его все не было. Он оперся на корпус устройства, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Экран загорелся.
— Я вас слушаю, — послышался голос из противогаза.
Андрей тут же распрямился, глядя на экран. Это был ликвидатор, но уже другой — смотрел он сверху вниз, словно камера была установлена на столе, за которым тот сидел. И сам ликвидатор был крепче. Андрей нахмурился, вспоминая того здорового командира, который пришел к нему после исчезновения Коли.
— Я вас слушаю! — голос стал жестче. — Что вас интересует?
— Здравствуйте! — чувствуя еще большее волнение, отозвался Андрей и принялся такими же рубленными фразами объяснять свой вопрос. Когда он закончил, на том конце вновь повисла тишина.
— Почему вы ставите под сомнение официальный отчет?
— Я не ставлю! Просто мне интересно… — он чувствовал, будто ходит по краю. — Когда точно ушел Николай. Весь во время он не мог уйти — его бы убил самосбор. А если до или после, то он не мог далеко уйти, — в памяти всплывали аргументы Михаила, — и, может быть, есть возможность проследить, куда он ушел? — его собеседник молчал, поэтому Андрей продолжил. — Просто понимаете, я пообщался с друзьями Коли и посмотрел его вещи. И я подумал, что он не мог уйти к чернобожникам.
Ликвидатор смотрел в камеру большими круглыми линзами и молчал, даже когда житель гигахруща прекратил говорить.
— Ждите! — уже привычно ответил сотрудник службы и изображение исчезло.
Андрей взглянул на часы, чтобы засечь продолжительность паузы, но рамка видеосвязи почти сразу возникла вновь.
— Житель гигахруща, — обратился к Андрею все тот же «большой» дежурный, — не покидайте ячейки до прибытия ликвидаторов. Они придут к вам в самое ближайшее время.
Ошарашенный мужчина не успел ничего спросить. На экране горела надпись «Сеанс связи окончен» с нарисованным логотипом службы.
— Что я такое сказал?.. — пролепетал испуганный Андрей.
Схватившись за голову, он отступил от терминала и стал ходить по комнате, вспоминая то, что говорил дежурным. Взглянув на свой вещмешок, он оцепенел на несколько секунд, затем стал быстро разбирать его, распихивая вещи по разным местам. Самым последним остался пистолет. Держа его в ладонях, Андрей думал о том, куда его можно было спрятать. Через минуту он уже ползал на полу в ванной, пытаясь засунуть оружие так, чтобы его не было видно снизу. Он встал, отряхнулся от пыли и вернулся в комнату. Взволнованный он сел на диван и стал дожидаться прихода ликвидаторов. В голове крутились два слова — коррекция и утилизация.
Андрей посмотрел на часы — с момента звонка прошло уже пять минут и, казалось, в любую секунду гермодверь могли высадить, чтобы сделать с ним самое ужасное. Он даже боялся встать с дивана, предчувствуя, что это может усугубить ситуацию. В томительном ожидании прошло еще несколько минут. Мужчина думал о том, что можно будет говорить, а чего нельзя. Вруном он был не очень опытным и легенду требовалось продумать намного лучше, чем с Михаилом.
Прошло еще десять минут, но никто почему-то не приходил. Андрей сделал над собой небольшое усилие и встал. На ватных от волнения ногах он дошел до кухни, готовый в любое мгновение тут же вернуться до двери, и выпил там стакан воды. Чувствуя, как она тут же вышла обратно с потом, он налил себе еще один стакан.
По прошествии получаса после звонка волнение начало постепенно отступать и Андрей даже подумал перезвонить ликвидаторам, чтобы уточнить, когда же их ждать. Но по итогу решил этого не делать. Он вновь сел на диван и стал покорно дожидаться представителей службы.
Еще через полчаса его начала вновь одолевать усталость и сонливость. На волне тревожных мыслей о приходе ликвидаторов, он начал постепенно засыпать. Однако в тот момент, когда его веки сомкнулись, в дверь несколько раз сильно постучали, отчего сердце в груди стало тяжело и часто биться.
— Откройте! Служба ликвидаторов! — прогремел чей-то громкий голос из-за гермодвери.
Он буквально за две секунды оказался возле замка и, совершенно не думая, отпер дверь. Она тут же распахнулась и внутрь ступил высокий ликвидатор — сильной рукой он оттолкнул хозяина внутрь комнаты.
— Сядь! — приказал тот.
Андрей сам не свой опустился обратно на диван, наблюдая за тем, как ликвидатор осмотрел комнату и широким шагом пошел на кухню. Затем он открыл дверь в ванную, отчего стало еще страшнее. Однако в следующую секунду он вернулся к открытой гермодвери, в проеме которой хозяин ячейки заметил еще пять вооруженных ликвидаторов готовых в любой момент зайти внутрь.
— Чисто! — отрапортовал старший в коридор и обратил закрытое противогазом лицо к Андрею, встав возле двери.
Послышались чьи-то неторопливые шаги и вскоре показался уже знакомый человек, которого Андрей видел всего лишь раз и в этом же самом коридоре. На пороге стоял невысокий полный мужчина в костюмес портфелем в руке. Он взглянул на хозяина ячейки, улыбнулся и заговорил высоким почти женским голосом:
— Смирнов Андрей Викторович, я так понимаю? — последовал короткий кивок. — Ну здравствуйте!
Человек с портфелем сделал несколько шагов вперед и ликвидатор тут же закрыл за ним гермодверь. Партократ с улыбкой на лице оглядел комнату и направился к противоположной стене.
— Шторы! Недешевое удовольствие! — он потянулся свободной рукой к материи. — А за ними у нас, конечно же… — он отдернул сначала одну сторону, затем другую, оголив рисунок на бетоне. — Небо! И трава! И солнце! — торжественно обозначил тот и посмотрел сначала на хозяина, затем на бойца отряда. Указывая пальцем на рисунок, он продолжил. — А я ведь говорил им, что такое надо запрещать. Да! Запрещать! Потому что подобное может когда-нибудь вырасти в культ подобный чернобожному. Правильно я говорю, Андрей Викторович?
— Что? — переспросил хозяин дрожащим голосом. Упоминание чернобожников породило в нем подозрение, что они все знали.
— Да не дрожите вы так! — усмехнулся мужчина с портфелем и указал на дверь. — Они здесь для защиты особого важного лица. Меня, то есть. А зовут меня Константин Павлович. Звездин Константин Павлович.
— Очень приятно! — Андрей кивнул, ерзая на диване.
— Вот откуда вы этому научились, а? — партократ указал на рисунок на стене.
— Не помню, — он пожал плечами. — Рассказал кто-то.
— Ага… — улыбнулся Константин Павлович. — И решили себе намалевать на стене, да?
— Красиво просто, — он боялся поднять взгляд.
— Красиво… А что это вообще такое, вы знаете?
— Ну да, — в течение нескольких секунд Андрей пытался вспомнить, не опасно ли было озвучивать подобные мысли вслух. — Небо и земля. И солнце. Если выйти из гигахруща, там можно это увидеть.
— Выйти, да? — усмехнулся гость. — А выход где?
— Не знаю, — он вытер вспотевшие руки о штаны.
— Хм… — Константин Павлович внимательно посмотрел на хозяина. — Может вы нам когда-нибудь и покажете этот выход. А пока что нам известно, м?
— На данный момент выход не обнаружен, — процитировал по памяти Андрей.
— Все верно. Выход не обнаружен, — в глазах партократа на секунду показались нотки грусти. — Ну а пока выход ищут, мы к вам по вполне конкретному вопросу. Позвольте, я сяду? — он указал на стул.
— Конечно-конечно! — закивал Андрей и хотел было пригласить и ликвидатора, но его внушительный вид и куча оружия, висевшего на поясе и груди, остановили хозяина.
Мужчина в костюме взял стул и перенес его на середину комнаты, чтобы сесть прямо напротив Андрея. Он тяжело опустился на сидушку, отчего стул скрипнул, затем поставил портфель себе на колени. Константин Павлович несколько секунд просто разглядывал хозяина и иной раз на устах его мелькала улыбка. Затем он ненадолго закрыл глаза, принял серьезный вид, достал из портфеля лист бумаги и, вновь посмотрев на Андрея, заговорил.
— Это соглашение о неразглашении информации, — он потряс листком с напечатанным текстом. — Вы его подпишите после того, как мы поговорим. Потому что говорить будем о том, что большинству знать не следует, — он взглянул на текст и продолжил. — Потому что мы каждый день сталкиваемся с тем, что жители гигахруща умирают, либо пропадают, либо, так скажем, видоизменяются. Поэтому в иных случаях нам проще сказать, а жителям полезнее услышать факты, которые не всегда являются правдой. Понимаете, о чем я?
— Не совсем, — Андрей поерзал.
— Ну вот, скажем, самосбор заливает этаж и чей-то родственник не успевает дойти до гермодвери. Ну там черная слизь, мгновенные мутации, утрата человеческой натуры и прочее, — он вновь посмотрел на листок. — Но еще до прибытия группы зачистки этот родственник успевает уйти в серую зону. Вот потом и думай, что лучше сказать: что ваш родственник мутировал в чудовище и сейчас бродит где-то в серой зоне. Или соврать во благо. И выдать свидетельство о смерти, чтобы те не тешились надеждами. Или не вздумали идти его искать. Теперь понятнее?
— Да, — Андрей пытался унять дрожь в руках. — Только ведь… Как Коля мог уйти в серую зону? Тут ведь повсюду…
— А я сейчас не о вашем сыне говорил, — прервал его Константин Павлович. — Это я вам просто наглядно проиллюстрировал.
— А что же… Что же мой сын? Где он?
— С сыном вашим ситуация сложилась похожая, — он аккуратно кинул на диван соглашение. — Но менее однозначная и гораздо более сложная.
Партократ открыл портфель, достал оттуда папку и принялся что-то читать, попутно объясняя.
— Самосбор, к счастью или сожалению, я не знаю, — он перевернул лист, — задел ваш этаж только по касательной. Основной ущерб пришелся на два этажа выше. А у вас так — пустяки.
— А как же… — тихо начал Андрей, — те смерти? Там ведь кто-то умер.
— Умер, да, — покачал головой Константин. — Но в целом это ерунда. Так вот, ваш сын по какой-то причине открыл гермодверь и вышел в коридор, подвергнув себя влиянию самосбора.
Андрей почувствовал, как кружиться голова. Слова отдавались в сознании ударами.
— Мы это немного поздно поняли. То есть то, что в вашей ячейке кто-то был. И мы упустили парня, — он перевернул очередной лист с печатным текстом. — Он подвергся мутации, но не такой разрушительной, как обычно. И, вероятнее всего, ушел через пятисотый этаж в серую зону.
— Зачем? — его глаза увлажнились.
— В Содружество, — Константин Павлович бегал глазами по тексту. — Я думаю, вы слышали о них?
— Содружество? Да, конечно, — Андрей вытер слезу на щеке. — Но почему?
— Мутантов тянет туда, — спокойно ответил партократ. — Если человек подвергся умеренной мутации и людское естество не сильно изуродовалось, они тянутся туда, к себе подобным.
Картинка перед глазами кружилась, эмоции теснили одна другую — горькая скорбь соседствовала прямо рядом с непонятной тусклой надеждой.
— Почему вы сказали, что он ушел к чернобожникам? — тихо произнес Андрей.
— Не хотели вас опечаливать.
— Но ведь… — он собирался с мыслями. — Разве содружество сильно отличается от чернобожников?
— Сначала мы и правда подумали, что он ушел к ним, — важный гость развел ладонями, шелестя бумагой. — На месте не получилось определить точно. А потом решили вас не тревожить. Зачем хоронить сына дважды?
— Почему хоронить? — в голосе послышалась обида. — Ведь он жив.
— Формально — да, — не глядя на хозяина отвечал Константин Павлович. — Но, повторюсь, он подвергся мутации. Даже если внешне он сохраняет абсолютное сходство с Николаем, по сути это другой человек. Он может даже не узнать вас при встрече.
— Но ведь… — по щеке катилась слеза. — Значит, он жив?
— Нет, фактически он мертв, — он плюнул на пальцы, чтобы перевернуть лист. — Он мертв, Андрей Викторович. Мы, честно говоря, думали сказать, что ошиблись с анализами останков в коридоре и выслать вам свидетельство о смерти сына. Но ваш вопрос о том, когда Николай покинул ячейку… Почему вы решили вообще нас спросить об этом?
— Я просто подумал… — он вытер глаза. — Что это может как-то прояснить ситуацию.
— Ну и как, прояснило?
Андрей рассматривал абсолютно безучастного партократа, который тем самым вел себя вызывающе. В тот момент хозяин ячейки прекрасно понимал, за что многие ненавидят партию.
— Я вижу, у вас больше никого не осталось, — не дождавшись ответа, продолжил Константин Павлович. — А характеристика с места работы просто замечательная. Поэтому, — он оторвался от бумаги и посмотрел на хозяина, — предлагаю вам пополнить ряды ликвидаторов. Отправьте заявку по терминалу, указав причину — потеря родственников. Рассмотрим вашу заявку во внеочередном порядке. Хотя решение, конечно, непростое. Поэтому подумайте. Спешки никакой нет.
Он зашелестел бумагой, закрыл папку и убрал ее в портфель.
— Вопросы у вас имеются?
— Наверное, нет, — после некоторой задержки ответил Андрей. Немного подождал и продолжил голосом, который задрожал от чувств. — Какие тут вопросы?
— Мало ли! — на губах появилась почти издевательская улыбочка.
Партократ встал со стула, подошел к хозяину, кинул листок на диван, и положил свой портфель, крепко держась за него, на колени Андрея. Затем достал из нагрудного кармана ручку и протянул хозяину дома.
— Возьмите бланк, — он кивнул на лежащий на диване лист, — и подпишите.
Едва дрожащей рукой Андрей положил бланк на портфель, не читая, подписался под печатным текстом и протянул ручку обратно.
— Вам, конечно, надо было ознакомиться, — сказал Константин Павлович, убирая бумагу в портфель. — Но общий смысл вам, я думаю, понятен. Пусть другие думают, что сын ваш у чернобожников. Или просто погиб. А про содружество вы никому не говорите. И не думайте о нем. Николай умер. На этом стоит остановиться.
Слова доносились до разума Андрея будто через толщу бетона. Он плохо понимал, что происходит и о чем говорит этот человек, который направился к выходу. Ликвидатор уже готов был открыть дверь, как вдруг Константин Павлович остановился и обратился к хозяину.
— А насчет вступления в отряд ликвидаторов вы обязательно подумайте! Нам требуются такие ответственные и активные сотрудники. В конце концов, — он улыбнулся, — может быть именно вы найдете выход из гигахруща. И откроете нам всем небо и солнце.
Он несколько секунд смотрел на сине-зеленую картину на стене, затем усмехнулся и покачал головой.
— До свидания, Андрей Викторович! Берегите себя!
Щелкнул замок гермодвери. Сначала вышел партократ, за ним ликвидатор и дверь снова захлопнулась.
Чувствуя, как по щекам катились соленые слезы, Андрей закрыл глаза и тяжело вздохнул. Вопросы, которых не было в присутствии толстяка, вдруг стали один за другим просачиваться в утомленное сознание. Он встал и прошелся до двери, чтобы запереть ее.
— Зачем?.. — послышался в пустой комнате его тихий шепот. — Зачем они?..
Он переживал сразу несколько сильных эмоций, которые опустошали и без того слабое тело и разум. Андрей покачал головой, выключил свет и в темноте добрел до дивана, шаркая ногами. Упав не мягкую поверхность, он поднес руку ко рту и, глядя в темноту перед собой, стал медленно погружаться в безумие навязчивых мыслей.