Умолк. Все ждали, что скажет он дальше. Но Исоф не торопился. Что же тут важного? Кендыри много раз ходил в Яхбар и много раз возвращался. Может быть, в Высоких Горах началась война? Или, может быть, исмаилитский живой бог требует непредусмотренной подати от миллионов пасомых? Если так, это действительно важно; кто из жителей Сиатанга не должен платить подати Ага-хону? А вот с тех пор как нет в Сиатанге пира, никто за податью не приходил. Что, если Кендыри принес весть о приближении халифа, который потребует с сиатангцев все долги сразу?
- Говори, Исоф! - не вытерпел ущелец с седой, будто истлевшей, бородой, владелец одного из кружащихся по площадке быков.
- Скажу, - поднял голову Исоф, освобождаясь от глубокого раздумья. Кендыри вернулся, сказал на ухо купцу, купец рассказал Науруз-беку... Знаете Азиз-хона?
- Кто не слышал о нем! - вымолвил владелец быка. - Большим ханом был.
- Он и сейчас большой хан, - важно промолвил Исоф. - Весь Яхбар покорен ему. Тропа в большие города проходит мимо селений его. Захочет - закроет тропу. Захочет - товары Мирзо-Хура мимо него не пройдут. Человек власти!
Исоф замолчал опять. Когда простой факир, подобный Исофу, начинает говорить с важностью, надо прислушиваться: наверное, сила появилась за спиною его. Все ждут, что скажет он дальше.
- Весной молодую жену захотел купить Азиз-хон. Красивую жену взял он себе в наших горах. Сорок монет заплатил за нее. Любит ее. Хорошо у него жила. Зовут ее - слышали это имя? - Ниссо.
- Какая Ниссо? - быстро вымолвил Карашир. - Не та ли...
- Я говорю, Карашир! - повысил голос Исоф. - может быть, ты говорить теперь будешь?
Ущельцы переглянулись. Карашир умолк.
- Та! - хлопнул себя по колену Исоф. - Та самая! Негодная тварь убежала от Азиз-хона, а мы, дураки, пустили ее в наше селение. Живет у мужчин, а мы молчим! Гнев Азиз-хона на нас!
Последние слова Исофа прозвучали угрозой. Молчаливые ущельцы почувствовали ее. Нехорошо, когда большой человек гневается на маленьких... Каждый из сидящих вокруг Исофа размышлял по-своему, но каждый из них понимал, что такое дело - совсем не простое дело. Если бы не новая власть в Сиатанге, следовало бы прогнать женщину, отдать ее Азиз-хону; сказать ему: не знали мы, кто она. Но женщина сейчас у Шо-Пира и Бахтиора! Все может кончиться не так просто...
Понял это и Карашир и сказал:
- Может быть, теперь уже не захочет взять ее к себе Азиз-хон? Наверно, проклял такую жену!
- Проклял? Все равно, сначала захочет вернуть. Что сделает он с неверной женой потом - какое нам дело? Мы должны вернуть ее мужу.
- Шо-Пир не позволит! - убежденно вымолвил Карашир. - время теперь другое.
- Плевать на Шо-Пира нам! Чужих слушаем.
- Не чужой он. О нас заботится.
- О себе он заботится! Руки длинные! - раздраженно перебил Исоф.
- Неверно это! - выкрикнул молодой ущелец.
- Неверно это, и я говорю! - вскочил с камня другой.
Карашир осмелел, тоже вскочил с камня и, придерживая овчину, подступил к Исофу:
- Стыдно тебе так говорить, Исоф! Когда ты был служкой у пира, тебя ногой били в живот, когда я сеидам навоз собирал, камнями били меня... Кто бьет нас теперь? Кто помог нам, если не наш Шо-Пир? Три года он здесь живет, что сделал себе? Быков завел, коров, лошадей, сады? Ничего нет у него! Гороховую похлебку, как и мы, ест! Бахтиор, скажешь, дом имеет, корову имеет, сад у него? Плохо это? Неправда, хорошо это: всех нас беднее был Бахтиор! У тебя, Исоф, больше ничего нет - ты работать не любишь. У меня больше нет ничего, потому что... знаете все: грех на душе моей, больной валяюсь, двужизненный дым голову мою кружит, а все-таки сквозь дым вижу я: вода на пустырь пойдет - для нас. По слову Шо-Пира пойдет, - понимаем мы! Теперь Шо-Пир женщину себе взял? Хорошо, пусть взял, не у нас отнял ее, сама прибежала! Почему ему жены не иметь? Или Бахтиор не мужчина разве? Настоящий мужчина не поделит жены с другим. Живут, как друзья, в одном доме, не ссорятся, не убивают друг друга, значит, позора в их доме нет, значит, о свадьбе скоро услышим!
Распаленный Карашир уже размахивал руками перед Исофом, а тот, мрачный, стоя перед ним с искаженным лицом, напрасно старался его перебить.
- Слушай ты меня, нечестивец! - толкнув в грудь Карашира, прокричал, наконец, Исоф. - Установленное собаке кидаешь? Об этом не буду с тобой говорить, о другом слушай! Мирзо-Хур сказал: Азиз-хон закроет тропу, не позволит ему покупать товары, голод придет, что будем делать тогда? Твоего зерна, пока солнце до колена дойдет, не хватит. Моего зерна - до лодыжки не хватит. Как без купца проживешь? Камни будешь варить? Колючей травой восемь детей прокормишь?
Упоминание о голоде сразу подействовало на Карашира. Гнев его улетучился. Отступив на шаг, он неуверенно произнес:
- Караван придет...
- Веришь? - язвительно протянул Исоф. - Я не верю. А еще скажу: злоба Азиз-хона - нехорошая злоба. Из-за проклятой распутницы не надо ее вызывать! Не я это говорю. Мудрость словами судьи Науруз-бека так говорит. Бога гневим, Азиз-хона гневим, Бобо-Калона и купца гневим, из-за чего? Из-за дряни чужой? На нее глядя, наши женщины повернутся спиною к мужьям. В глаза нам станут плевать. Отдать ее Азиз-хону - делу конец, беды нам не будет.
- Правильно! Отдать! - послышались голоса сгрудившихся вокруг Исофа ущельцев. - Истину говорит!
Карашир беспомощно оглянулся:
- Кричите! Сельсовет не допустит этого!
- Сельсовет? - усмехнулся Исоф. - Что нам твой сельсовет? Что такое сельсовет? Твой Шо-Пир говорит: сельсовет делает, как народ решает! Слышишь, что решает народ?
- Не народ здесь, двадцати человек не будет.
- Двадцати? Хорошо. Пусть весь народ соберется! Весь Сиатанг! Большое собрание устроим. Увидишь, что скажет народ.
Крики спорящих уже разнеслись далеко. Не понимая, что происходит, перепрыгивая со скалы на скалу, к площадке сходились другие ущельцы и вступали в спор.
Люди, которых Ниссо никогда не видела, о существовании которых даже не знала, здесь, среди черных, беспорядочно нагроможденных скал, решали ее судьбу. Словно тучи сгущались над головой девушки, не ведающей о приближении беды. Эта беда была страшнее пасти Аштар-и-Калона.
В узком проходе между иззубренными каменными громадинами показался Шо-Пир. Увидев его, спорящие разом притихли.
- Что за шум, друзья? - спросил Шо-Пир, подойдя к площадке и оглядывая взволнованных ущельцев.
Все молчали.
- Может быть, не хотите сказать мне, о чем был спор? Я не стану и спрашивать.
- Собрание надо, - наклонившись над своими снопами и перебирая их, угрюмо буркнул Исоф.
- Собрание? Зачем?
- Дела всякие есть.
- Какие? - сказал Шо-Пир так тихо, что его могли бы и не услышать. Но все услышали и молчали.
- Какие дела, Исоф? - так же тихо повторил Шо-Пир.
Глядя сбоку на пыльные сапоги русского, Исоф проворчал:
- Разные есть.
- Скажи ты, Карашир.
- Я скажу! Твоя Ниссо, Шо-Пир, - жена Азиз-хона. Требует ее Азиз-хон назад... Вот о собрании разговор - не знаем мы, как народ решит...