- Знаю, купался в них! Там и летом снег. А как же прошли с верблюдами?
- Про то и речь! Тропинки узкие начались, никак не пройти верблюдам.
- Значит, застряли?.. Над Соленым озером, что ли?
- Именно! Наши на Восточную границу поехали лошадей доставать неспокойно там, вернулись ни с чем. А мы месяц под перевалом прождали, верблюды начали падать, нет подножного корма. Девяносто верблюдов пало. Назад идти? Швецов говорит: "Не по-нашему это!" Да и позади уже снега выпали. Мы половину груза под скалами сложили, - теперь весною его возьмут, - сами вкруговую; километров двести круг сделали; вот и пришли.
- Досталось, значит?
- Ничего, досталось! Сюда, в Сиатанг, знаете, еще несколько работников ехало: Ануфриев - фельдшер один, толстяк, Дейкин - комсомолец, кооператор. Во все крупные селения люди назначены были. Только почти все, как добрались до Волости, там и остались, кое-кто заболел, другие - просто так, до весны, говорят, проживем, тогда двинемся на места...
- А вы что же?
- А я? Вот с Бахтиором вашим приехала. Хорошая вышла оказия! Кооператору без товаров и делать здесь нечего, а фельдшер, хоть и отощал в дороге, а все-таки толстяк, куда ему зимой? Лазать не может, да и трусоват немножко... Словом, весной сюда явятся.
- Ну, вы, я вижу, молодец! - сказал Шо-Пир. - С Бахтиором-то как? Сдружились? - и, не заметив, что переходит на "ты", добавил: - Значит, по-здешнему говорить можешь?
- Говорю! - и Мариам нараспев произнесла всем известную в Сиатанге песенку:
Горный козленок с тропы на тропу
Прыгает и качается...
Девушка моя легче его.
Глаза, брови, как уголь!
- Вот ты какая!.. А научилась где?
- Райком несколько стариков разыскал - переселенцев из этих мест. Целый год меня обучали... А Бахтиор? Ну, если б не он, я бы сюда не добралась!
Перейдя на сиатангский язык, Даулетова продолжала рассказывать. Бахтиор принял участие в разговоре.
Шо-Пир узнал, что в Волость приехал новый секретарь партбюро по фамилии Гветадзе, человек, хорошо знающий особенности жизни в горах.
- Он сказал мне, - сообщила Даулетова: - "Писать Шо-Пиру не буду, раз едешь ты, а передай ему на словах..."
И Даулетова подробно перечислила все порученные ей для передачи советы и указания Гветадзе. Речь шла о работе по разъяснению местным жителям проводимых в Высоких Горах советских мероприятий: об орошении пустующих площадей (Шо-Пир с удовлетворением подумал об уже действующем новом канале); о наблюдении за сохранением поголовья скота; об ожидаемой посевной ссуде; о подготовке помещений для амбулатории, кооператива, школы; о работе по раскрепощению женщины... Затем Даулетова стала рассказывать обо всем, что творится в мире. С грустью подумав, что уже давно не держал в руках ни одной газеты, Шо-Пир, слушая Даулетову, забыл об окружающем.
Гюльриз, уже в сумерках, позвала всех туда, где на кошме, под платаном, расставлена была вся имевшаяся в доме деревянная и глиняная посуда, наполненная сдобными лепешками, изюмом, сливками, колотым сахаром, горками вареного риса.
- За Худододом сходить надо бы, давно такого пиршества он не видел, сказал Шо-Пир. - Сходи, Бахтиор!
- Вот хорошо это, сейчас приведу... Шо-Пир, что будем делать? Темно уже, а Ниссо нет!
- Ниссо? И верно, где ж это Ниссо?
- И я все думаю! - вмешалась Гюльриз. - Вы разговариваете, забыли, а я думаю: беда, наверно, случилась...
Но тут, словно только и дожидалась, когда заговорят о ней, в темном саду показалась Ниссо. Огромная ноша пригибала ее. С трудом переставляя тонкие босые ноги, Ниссо продвигалась между деревьями, ветви цеплялись за покрытые примерзшим снегом снопы. Конец ослабшей веревки волочился за носилками по земле. Шо-Пир и Бахтиор, вскочив, кинулись к девушке; ее опущенное к земле лицо было скрыто копной разметанных волос. Ветка тутовника, задев за носилки, нарушила равновесие. Ниссо упала на колени, снопы прикрыли ее.
Шо-Пир и Бахтиор быстро разметали снопы, и из желтых колосьев показалась черная лохматая голова. Ниссо откинула назад волосы, и все увидели ее утомленное лицо, но огромные глаза сияли счастливо и возбужденно.
- Вот! Хлеба тут на десять дней, - сказала она прерывающимся голосом. Я не думала, Бахтиор, что ты сегодня придешь...
Обильное угощение не обрадовало, а скорее огорчило Ниссо. Шо-Пир это понял, нагнулся, обнял девушку в приливе неожиданной нежности, поймал себя на желании поцеловать Ниссо прямо в полураскрытые губы. Ниссо не шелохнулась, не опустила глаз; она была полна гордости. Шо-Пир только потрепал спутанные мокрые волосы девушки.
- Ах ты, барсенок! Кто же тебе позволил идти туда?
- Свободная я... Ты же сам говоришь, Шо-Пир! - горячо выдохнула она и, взглянув на Даулетову, смутилась, выскочила из груды снопов и побежала к дому.
- Глядите! Еще бегать может! - рассмеялся Шо-Пир. - Гюльриз, веди-ка ее сюда. Все в порядке теперь. Есть будем... Э-эх, - заломил он руки, - жизнь у нас хороша!
8
Было решено: пока Бахтиор, Худодод и Шо-Пир не выстроят дома для школы, Мариам и Ниссо поселятся в новой пристройке. Здесь же будут храниться все привезенные Бахтиором продукты. Шо-Пир обещал на следующий же день заняться изготовлением деревянных кроватей для девушек, а в эту ночь обе легли спать на мешках с мукой, застланных кошмами и ватными одеялами.
Чуть не всю ночь проговорили они в темноте, рассказывая каждая о себе. Двадцатилетняя Мариам решила именно с этой девушки начать свою воспитательную работу и хотела, применяясь к ее развитию, подружиться с ней. Ниссо с гордостью чувствовала себя ничуть не менее взрослой и опытной.
- Значит, ты такая же, как и я? - заключила Ниссо.
- Такая же... Только от Азиз-хона не убегала.
- Это потому, что там ханов нет. Но зато ты была очень больна от голода.
- Да, если б меня не подобрали тогда и не увезли в детский дом, я бы так и умерла на улице Самарканда.
- Расскажи мне, что такое детский дом и что такое улица Самарканда?
Ниссо слушала не перебивая. Но потом задала сразу столько вопросов, что Мариам объявила:
- Знаешь, давай лучше я тебе каждый день буду рассказывать о чем-нибудь одном. Очень много нужно рассказывать. Хорошо?
- Хорошо, - согласилась Ниссо. Помолчала, раздумывая, и сказала: Значит, ты за работу свою все время деньги получать будешь?
- Буду.
- Я тоже хочу.
- Будешь, если всему научишься.
- А ты книги, значит, умеешь читать?
- Умею.
- Я тоже хочу. И сама, куда хочешь, ездишь?