Мисаки не разделяла уверенность брата, но он оказался прав. На следующий день прибыли знамена с серебряным речным драконом семьи Гинкава.
Века назад великие дома Широджимы — Мацуда, Цусано, Гинкава, Юкино — бились за власть. Было странно, что теперь все они были едины, боролись за выживание с ранганийцами и Империей, которой было плевать на то, какой образ жизни они представляли.
Сразу после атаки Мисаки не замечала толком отсутствия Такаши, но с каждым днем это ощущалось все сильнее. Такаши не подходил идеально для управления деревней после катастрофы, но он хоть командовал бы. Такеру только холодно приветствовал волонтёров и давал минимальные указания.
Такеру приветствовал новую группу волонтёров, когда в круг вбежала Мизумаки Фуюко.
— Мизумаки-сан, — сказал удивленно Такеру, девушка упала на колени в снегу перед ним. — Что ты делаешь? Мы посреди…
— Мацуда-доно! — пронзительно выпалила она, запыхалась так, что едва могла говорить мгновение. — Простите, что перебиваю. Вам нужно срочно прийти.
— Куда?
— В деревню кузнецов, — выдохнула Фуюко. — Солдаты, о-они… Вам нужно увидеть, что они делают!
Такеру и другие мужчины пошли за Фуюко. Быстро привязав Изумо к спине, Мисаки пошла за ними. Они пришли в деревню кузнецов, увидели, что ямманки убрали палатки и вырыли огромную яму. Дыра была в баунд глубиной, но тянулась на всю длину деревни. Туда солдаты бросили сотни тел, которые собрали за несколько дней — ранганийцы и кайгенцы, воины и обычные люди — все были собраны вместе.
Среди желтых и черных было просто увидеть синий цвет Мацуда. Мамору лежал среди трупов фоньяк, его голова была на плече убитого нуму. Тело ребенка лежало на нем, такое обгоревшее, что было не ясно, из какой семьи он был.
Если бы это не ужасало, Мисаки восхитилась бы четкости работы. Только военные Яммы могли двигать быстро землю и столько тел, и они явно хотели закончить с этим как можно быстрее. Волна жителей, который вызвала Мизумаки Фуюко, спустилась по горе и тут же начала кричать в ужасе, требуя объяснить, что делали солдаты.
Несколько оставшихся ямманок быстро упаковали снаряжение и ушли, когда жители спустились. Они закончили в Такаюби свои тайные исследования, сделали то, что отрядам полковника Сонга не хватало сил сделать.
— Полковник Сонг, — Такеру подошел к нахальному мужчине, стоявшему над грязью в чистом ханбоке. — Что тут происходит?
— Отойди, Мацуда, — сказал полковник, присутствие Такеру его не сильно интересовало. — И скажи жителям деревни вернуться к работе. Им не нужно это видеть.
— Не могу, — сказал Такеру.
Полковник Сонг приподнял бровь.
— Что, простите?
— Там тела членов их семей, — сказал Такеру. — Я не могу прогонять их.
Половник хмуро посмотрел на Такеру, словно глава Мацуда был мухой в его чае.
— Ладно, — он подал сигнал солдатам. Они прошли вперед, схватили рыдающих женщин и потащили их от ямы.
Гинкава Аоки вмешался, пытался убрать солдата от кричащей женщины. Солдат ударил его. Не метко и кулаком, а отмахнулся — будто от непослушного ребёнка. Звук рассек растущий хаос, и все замерли, глядели мгновение в возмущенном недоверии. Гинкава был потрясен.
Одна из женщин сказала:
— Как вы смеете? — зарычала она на солдата. — Вы знаете, кто он? Он бился, чтобы защитить империю! Как вы смеете?
Джийя поднялась среди жителей деревни и их помощников. Руки с обеих сторон потянулись к мечам.
— Обезоружить всех, кто сопротивляется, — холодно сказал полковник.
Яростная часть Мисаки хотела, чтобы полковник попробовал это сделать. Чтобы он увидел, как его жалкое подобие солдат бьется с настоящими воинами. Сотня солдат Империи вряд ли пережила бы честный бой с дюжиной мечников Амено и Гинкава. И им лучше не попадаться Такеру или Казу.
— Назад! — приказал Такеру, голос гудел над ямой. — Гинкава, Амено, люди Такаюби, назад!
Повисла напряженная тишина.
А потом горюющие женщины и волонтеры отошли, убрали руки от мечей, и их общая джийя отступила волной. Полковник Сонг приподнял брови, был немного впечатлен тем, как быстро они послушались.
— Вы не объяснили, полковник, — голос Такеру стал опасным. — Что вы тут делаете?
— Эти тела сожгут, — сказал полковник, словно было нормально тела павших воинов бросать в яму, как мусор.
— Все тела?
— Это стандартная процедура, чтобы не было болезни.
Только тогда Мисаки заметила слой досок и балок под телами, на дне ямы. Солдаты, которые пришли забрать дерево разрушенных домов, не помогали Такаюби убрать обломки: они собирали дерево для огня.
— Но кайгенцев должны вернуть их семьям для похорон, — сказал Такеру.
— Это воля Императора. Нам нужно очистить вашу деревню.
— Я это понимаю, — сказал Такеру. — Но можно же отдать останки родственников горюющим семьям. Уверяю, их сразу же кремируют.
— Прости, Мацуда, — сказал мужчина. — Это стандартная процедура.
— Там тело нашего сына! — вспылила Мисаки, уже не могла молчать. Такеру даже не помолился над Мамору. Что за человек сжигал тело мальчика, не дав его отцу помолиться? — Там Юкино Дай. Вы не можете…
— Тихо, Мисаки, — прошипел Такеру. — Генерал, простите за поведение моей жены.
— Не переживайте, — полковник ответил с фальшивым сочувствием. — Она много пережила.
— Но если тела сожгут тут, как моим людям упокоить своих мертвых? — озвучил Такеру вопрос, звенящий в голове Мисаки. — Нам нужно дать им могилы.
— Отмеченных могил не будет, — сказал полковник Сонг. — И это не твои люди, Мацуда. Ты и все эти жители деревни принадлежат Императору.
Мисаки посмотрела на мужа, его ладонь сжалась. Она не знала, почему ожидала, что он выступит против невыносимого мужчины. Он терпел хуже от отца и брата без возражений. Он принял приказ бросить сына умирать без возражений.
— Я не хотел оскорбить, генерал, — Такеру склонил голову. — Уверен, у Императора есть причины.
Мужчина снисходительно улыбнулся.
— Ты умный, Мацуда. Думаю, мы хорошо поработаем вместе.
Такеру кивнул. Несколько оставшихся таджак у ямы зажигали факелы для солдат Кайгена.
— Пока тут не будет мэра, назначенного правительством, ты согласен нести ответственность за эту деревню грядущие месяцы?