— I nyuman, Jaliden, — сказала Мисаки, стараясь не смеяться. — N’ye Yammaninke muku.
— О, — плечи джасели расслабились. — Я забыл, что вы знаете мой язык. Я говорил — пытался сказать — что шел доставить послание вашему мужу, — он вытащил из-под одежды кусочек кайири.
— Мой муж сейчас занят, — сказала Мисаки, — но я могу отнести это за тебя.
— О… — юноша помедлил, а потом отдал ей письмо. — Хорошо. Спасибо.
— Это не проблема. И прости, я не узнала твое имя, джасели.
— О… простите, Короя. Я — Мориба Гессеке.
Гессеке. Мальчик был из престижной семьи. Наверное, так он стал учеником такого умелого джасели, несмотря на нехватку остроумия и очарования. Если он запинался так и дома в Ямме, его клан мог намеренно послать его учиться в другой стране, чтобы избежать позора. Мисаки решила, что ему было под двадцать, подходящий возраст для серьезной учебы.
— Я рада, что ты тут, — сказала Мисаки. — Я хотела задать твоему мастеру пару вопросов, но раз ты — Гессеке, и ты кажешься компетентным, ты можешь мне помочь.
— Я могу попробовать, Короя, — сказал польщенный юноша. — Что такое?
— Просто у меня есть информация от солдат Кайгена, с которыми я говорила, которая не сходится. Я думала, мог ли ты прояснить ситуацию, зная куда больше меня.
— О, эм… — Гессеке насторожился. — Я не знаю, могу ли это сделать.
— Правда? — Мисаки нарочито расстроилась. — Я просто думала, что, как ученик главного джасели ямманок тут, ты можешь знать, что именно случилось с этой деревней.
— Да, Короя, но я не уверен, могу ли говорить вам. Не без разрешения старших.
— Тебе нужно разрешение старших, чтобы помочь горюющей женщине унять сомнения?
— Дело не в том, что я не хочу, чтобы вы знали. Просто я не уверен, что ваша Империя хотела бы, чтобы я… Я не могу так рисковать.
— Не можешь рисковать? — сказала Мисаки с нарочной дрожью потрясенного страха.
— Что, простите?
— У меня есть семья, джасели, — голос Мисаки дрожал, звуча уязвимо. Не вне контроля. Просто уязвимо. — Малыш. Думаешь, я хочу, чтобы их всех убили?
— Я… я не на это пытался намекнуть…
— Если переживаешь, что расстроишь Империю, не бойся меня. Я хочу только уберечь семью. И тут, в Кайгене, безопасность означает знания плана Империи. Ты не понимаешь, что я могу сделать это, только если знаю всю историю.
— Не знаю, Короя…
— Если не хочешь, чтобы я повторяла то, что ты мне скажешь, я не буду. Мне просто нужно знать.
— Но…
— Ты из великого рода творцов слова, Мориба Гессеке, — сказала Мисаки, решив попробовать тактику джасели, — певцов и советников королей и королев, — джасели Рассвета всегда говорили, что мужчина был податливее, когда его голову наполняли похвалой. — Поколениями члены твоей семьи помогали элите Яммы, остужая их гнев, разжигая их силу, направляя их в бедах. Ты из всех людей понимаешь, как важно для лидера иметь хорошего советника.
— Да, — согласился Гессеке, хотя был растерян.
— Ты понимаешь опасность сильного коро без верного советника, сдерживающего его.
— Конечно.
— В этой деревне нет джасели, — Мисаки стала давить, пока юноша не растерялся. — У нас из джасели были только Хибики, а их семью стерли в атаке. У моего мужа нет советников, только я. Ты точно ощутил ньяму моего мужа. Его темперамент нельзя недооценивать.
— Коро Мацуда, вы мне угрожаете?
— Нет, — Мисаки стала звучать, словно была обижена. — Никогда, джасели! Я… намекаю. Если мой муж не совладает с гневом, если он вспылит, вся моя семья буде в опасности. Прошу, помоги мне спасти семью.
Юноша разрывался.
— Мой муж — великий мужчина, но он скован традициями. Он не может вести переговоры между культурой и идеями Кайгена, Яммы и Ранги, как могу я. Теперь я могу направить его работать согласно планов твоих старших, но для этого мне нужно знать, что у них за планы. Мне нужно понимать, что происходит.
Гессеке все еще не был уверен.
— Не знаю, должен ли я говорить об этом с местными…
Мисаки была удивлена, что ему не сказали четко не раскрывать тайны людям Такаюби, пока она не поняла, что они не ожидали, что кто-то в Такаюби буде так хорошо говорить на ямманинке, чтобы обобщаться с ним.
— Понимаю, — быстро сказала она, — но, поверь, я не собираюсь использовать твои знания во вред. Клянусь, — она заговорила серьёзно. — Джали Гессеке, клянусь на Фаллеке, что я не повторю никому ни слова, — больше девяноста процентов жителей Дюны поклонялись Фаллеке. Джасели, рожденный в Ямме, конечно, не знал, что Мисаки не входила в их число. Он огляделся и поманил ее в сторону. Они спрятались за домом Хиори, и он посмотрел в глаза Мисаки.
— Не говорите моему джакама, что я говорил с вами так открыто.
— Конечно, — убедила его Мисаки. — Я не стала бы мешать делам джасели.
— Уверен, вы заметили из этой атаки, что ранганийская армия сильно развилась со времен Келебы в плане тренировки отрядов.
— Мы заметили.
— И все же Ранга — относительно юная сила на мировой арене. У них все еще есть цель вянуть Кайген в еще одну войну и уничтожить Империю полностью, но они не очень уверены в своей армии. Наши шпионы-ранганийцы определили, что их атаки были проверкой.
— Проверкой? — Мисаки было не по себе.
— Вы кажетесь умной женщиной. Уверен, вы заметили сходство между местами, куда напала Ранга?
Мисаки кивнула.
— Это старые места воинов, места, где ранганийцы пострадали больше всего во время Келебы.
Гессеке кивнул.
— То, что случилось с вашей деревней и другими пострадавшими зонами, было экспериментом, проверкой, стала ли Ранга достаточно сильной, чтобы объявить открытую войну Кайгену.
— И что они решили? — Мисаки было не по себе от страха, она прижала Изумо к себе. Если Кайген ждет еще одна война, то им конец. Она понимала это теперь с холодной уверенностью, хотя до этого принять не могла. Они не могли сбежать. Она нашла семью на острие меча Кайгена. — Будет война, джасели?
— Нет, но это было близко, Коро Мацуда. Ранганийцы проверили силы на восьми мишенях.