Но дядя Такаши не знал, что говорил Кван перед тем, как Мамору уложил его на пол во дворе. Кван был предателем империи или опасно близко к этому. Если он просто врал, чтобы устроить конфликт, Мамору не должен был извиняться, он должен был отвести мальчишку на арену и научить его уважению. Но если Кван не врал… если он не врал… Мамору отклонился к стене, ощущая тошноту.
Его мысли кружили голову. Он все еще пытался решить, что делать, когда дверь открылась, и вышел Кван, стирая кровь с верхней губы.
— О, — сказал мягко Кван. — Ты еще тут?
Мамору вдохнул и открыл рот, надеясь, что подберет верные слова. Они не пришли. И он опустился на колени и опустил ладони на пол перед ним.
— Эм… что ты делаешь? — сказал осторожно Кван.
Мамору опустил лоб до пальцев.
— Кван-сан, — начал он. — Я…
— Я отказываюсь, — быстро сказал Кван.
— Что? — Мамору поднял голову.
— Если ты зовешь меня на дуэль, я отказываюсь или сдаюсь, как там у вас делают? Я видел тебя в классе меча, я не буду с тобой биться. Ты меня не заставишь.
— Что? Я делаю не это, — сказал Мамору, опустил голову на пол. — Я хотел извиниться. Я не должен был говорить тебе такое. Воин не должен так срываться. Я был неправ.
— Разве? — сказал Кван.
— Что?
— Ты — верный патриот. Ты такой, как все говорили тебе быть.
В голосе Квана было снисхождение, пальцы Мамору напряглись, хотелось сжать кулаки, но он пытался показать контроль, а не сорваться снова. Когда он не смог придумать, что сказать, он прижался сильнее лбом к костяшкам, переживая, что если посмотрит на Квана, он снова ударит его.
— Вставай, — Кван вздохнул через миг. Когда Мамору не пошевелился, он нетерпеливо добавил. — Пожалуйста. Я хочу кое-что тебе показать.
Кван вытащил из формы самый маленький прибор инфо-ком из всех, что видел Мамору. Прямоугольный экран был чуть больше его ладони.
— Ты взял это в школу? — сказал Мамору. Он не знал, было ли позволено иметь инфо-ком в Кумоно, но подозревал, что это было запрещено.
— Я беру это с собой всюду, — Кван ввел команду на гладком стеклянном приборе. — Это делаем мы, городские дети. Ну-ка… — он касался экрана, искал что-то. — Вот, — он показал самое четкое голографическое изображение на памяти Мамору, высокую обсидиановую статую посреди залитого солнцем двора.
— Что это? — спросил Мамору.
— Возле столицы Яммы огромный парк, наполненный памятниками в честь солдат, погибших в каждом бою Яммы. Пока мой папа работал в Колунджаре, я успел рассмотреть и нашел этот памятник.
Блестящее черное стекло было в форме военного самолета, а рядом с ним пилот из Яммы — женщина — держал шлем у бедра. Ее длинны косы были убраны назад, подбородок был поднят к солнцу.
Мамору слышал, что в армии Яммы и воздушной силе были женщины, но было странно видеть девушку в военной форме. Она не выглядела плохо, отметил Мамору, глядя на обсидиановую воительницу. Она выглядела сильной. Но это все еще было странно.
— Эта статуя — вся часть парка — посвящена ямманкам, которые погибли, сражаясь в Кайгене.
— Но ямманки не умерли в Кайгене, — растерянно сказал Мамору. — Хибики-сэнсей только что рассказывал об этом. Империя прогнала ранганийцев раньше, чем подкрепление из Яммы прибыло.
— Ну… — Кван ввел команду в инфо-коме, изображение приблизилось, стало видно буквы ямманинке у основания статуи.
— Bundanu… bundanuttaananu sayara ka… — Мамору звучал плохо, ведь у него было плохо с ямманинке.
— Bundanuttaananu sayara ka dima Kaigenka kelejonyunu ye Kusanagi Gungille la to hakili da, — Кван закончил и перевел для него. — В память воинам, которые отдали жизни, защищая союзников из Кайгена на полуострове Кусанаги.
Основание памятника было в талисманах Фаллея, такие члены семьи делали сами и вешали на могилах любимых. Было ясно по фотографии, что реальные люди ходили к этому месту, скорбели и помнили… но как такое могло быть? Как? Хибики-сэнсей сказал, что ни один ямманка не умер в Широджиме. Ни один.
— Я тоже был удивлен, — Кван пристально разглядывал лицо Мамору. — Я спросил об этом у джасели парка, и они сказали, что тут умерли четыреста солдат Яммы.
— Что?
— Многие были воздушной поддержкой. Самолеты тогда не были лучшими. Фоньяки срывали их с неба и обрушивали на отряды кайгенцев на земле.
Школа пошатнулась, лишив Мамору равновесия, и ему пришлось прижать ладонь к стене, чтобы остаться на ногах. Он смутно осознавал, что не мог позволить Квану стоять там и говорить такое. Он должен был биться. Мацуда всегда стоял и бился, но Мамору еще не страдал так от удара ногой, кулаком или тренировочным мечом. А тут он был потрясен до глубины души.
— Я тебе не верю, — сказал он, хотя обсидиановый пилот смотрел на него с экрана Квана. — Это не настоящее. Э-этого не может быть…
— Это не единственный мемориал, — Кван открыл другую картинку. — Этот в честь двух тысяч бойцов Яммы, которые умерли, помогая Кайгенской империи защитить Джунгсан и отогнать ранганийцев к нашей нынешней границе.
Разреженный горный воздух обычно не беспокоил Мамору. Почему он вдруг ощутил себя так, словно в теле не осталось кислорода?
— Нет, — он мотал головой. — Нет, нет. Этого не может быть. Хибики-сэнсей говорит — все знают — что ранганийцы не дошли до Джунгсана. Э-это глупо.
— Я тоже не хотел в это верить, но улики серьезные. Наша империя не пережила бы революцию Ранги без помощи Яммы. Ямманкам нет смысла врать об этом.
— Но они явно врут, — настаивал Мамору. — Точно врут. Если бы все это было правдой, если все эти ямманки бились тут, почему мы не знаем об этом? Почему Хибики-сэнсей не говорит нам?
— Он бывал вне Кайгена? — спросил Кван.
— Вряд ли, — возможно, Хибики-сэнсей никогда не покидал провинцию Широджима. — Но мой дед бился в том сражении. Старшие родственники многих побывали там. Почему они не говорят об этом?
Когда он сказал это, Мамору понял, что ни разу не слышал о Келебе подробно. Его дед, Сусуму, когда был жив, говорил о войне размыто.
— Может, правительство так им сказало, — предположил Кван. — Так бывает. Если император и хорош в чем-то, так это в цензуре.
— В этом нет смысла, — Мамору боролся со странным головокружением, пытался привести мысли в порядок. — Это Кайген. Мы — культура воинов. Император и его чиновники не стали бы относиться с неуважением к тысячам павших воинов, скрывая их смерти. Кайгенцы или нет, те солдаты бились и умерли тут. Как можно думать, что Кайген отнесся бы к этому с таким неуважением?
— Потому что Кайген — не культура воинов, — нетерпеливо сказал Кван. — Я знаю, ты думаешь, что это так. Вы в этой деревне цените старые обычаи. Но ты был хоть раз вне этой провинции?
— Я… нет, — признал Мамору.
— Потому ты и не знаешь, — сказал Кван. — Ты не мог бы, но остальная империя не поддерживала сто лет старые ценности воинов. Императору плевать, кто живет и умирает, и ему плевать на благородный бой. Ему важно, чтобы империя осталась целой под ним.
— Но… — Мамору растерялся. — Но это не может… это не объясняет, почему правительство врет нам о Келебе.
— Объясняет, — сказал Кван. — Вы — Меч Кайгена. Вы — буфер между Рангой и восточными островами Империи. Императору нужно, чтобы вы считали себя непобедимыми. И ему нужно, чтобы остальная провинция верила, что полуостров Кусанаги сможет их защитить.