Женщин туда не пускали, и Мисаки старалась реже бывать у двери. Леди не должно было интересовать сражение на мечах. От этого ее глаза не должны были загораться, а кровь кипеть. Когда она смотрела на других в пылу боя, она была слишком близко к старой себе, и она старалась избегать этого.
Но в этот раз не голод вел Мисаки за сыном и мужем к порогу додзе, а материнская тревога. Ньяма Такеру была опасной, и ей хотелось быть ближе к Мамору. На всякий случай. Такеру обычно не был жесток с детьми, не ранил серьезно Мамору на тренировке. Но на всякий случай.
Она села на колени на пороге додзе и смотрела, как Такеру и Мамору готовились к бою. Многие сражения проходили с деревянными мечами, но это была не нормальная тренировка. Они взяли стальные катаны, опустили на пол перед собой и поклонились оружию в тишине. Этот ритуал отмечал начало дуэли.
Чужаки считали, что традиционная сталь не была важна для мастера Шепчущего Клинка. Попав в эту семью, Мисаки поняла, как важна была стальная катана для Мацуда. Катана была самым дорогим спутником мужчины Мацуда, даже когда он достигал Шепчущего Клинка. Только ежедневные тренировки со сталью помогали придать форму клинку и распределить вес для создания Сасаяиба. Мацуда, который не тренировался с изящным металлическим мечом, не мог создать ничего хорошего изо льда.
Такеру, обычно спокойный и четкий в движениях, привязал катану к бедру быстрее обычного, затянул нити с несвойственной яростью. Его меч был гордостью нуму Котецу Каташи, изящное минималистическое оружие с круглой гардой стали без украшений и белой перламутровой рукоятью. Кузнец назвал оружие Кьёгецу, Лунный Шпиль, клинок был таким ярким и чистым, что мог рассекать ночь, как зеркало Нами.
Катана Мамору, которую он помогал ковать, была почти такой же длины, как Кьёгецу, довольно большой меч для юного бойца. Змеиные формы Нами и Наги сплетались серебром и бронзой, формируя гарду, рукоять была с темно-синей шнуровкой. У юного меча еще не было имени. Это он должен был заслужить в руках коро, ладони чуть дрогнули, когда Мамору убрал ножны за пояс хакама. Пальцы возились миг со шнурками, а потом смогли завязать их.
Такаши говорил, что были дни, когда Мамору мог биться почти на равных с его отцом. Но Мисаки видела по стойке Мамору, что это был не такой день. Он старался выглядеть решительно. Это обмануло бы неопытного наблюдателя, но его руки были слишком напряжены. Его хватка не была уверенной. Мисаки сама выглядывала такое, когда ей нужно было кого-то одолеть — значит, и Такеру это видел.
— Если думаешь, что ты можешь говорить мне о правде, лучше подкрепи это в бою, — Такеру холодно смотрел на сына. — Готов?
Мамору кивнул.
— Да, Тоу-сама.
— Хорошо, — сказал Такеру и бросился вперед. Первый удар заставил сердце Мисаки подпрыгнуть от ужаса и восторга. Звон стальных клинков был как ток в ее венах. Такеру со звоном отбил меч Мамору в сторону, направил клинок вниз, остановил меч на волосок от шеи Мамору. — У тебя ужасная защита, — рявкнул он, шлёпнув плоской стороной клинка по щеке Мамору. — Надеюсь, ты можешь лучше.
Такеру нападал снова и снова, каждый удар заканчивался беспощадно быстро.
— Вяло! — он шлёпнул по костяшкам Мамору.
Такеру идеально управлял собой. Как любой неплохой учитель, он ударял Мамору с достаточной силой, чтобы он понял, что совершил ошибку, но не вредил и не причинял сильную боль. Но сегодня он бил сильнее обычнее, сильнее, чем нужно было.
— Все еще вяло! У тебя жалкая защита! — Такеру пробил защиту Мамору и попал рукоятью меча по его солнечному сплетению. Слишком сильно.
Мамору согнулся. Мисаки на миг подумала, что его колени не выдержат, но он устоял на ногах.
— Встань, — холодно сказал Такеру. — Если бы я хотел покончить с боем сейчас, я бы ударил острым концом. Встань передо мной.
Мамору пытался выпрямиться, пошатнулся, кашляя, зажал рукой рот. Мисаки была уверена мгновение, что его стошнит, но после пары вдохов он сглотнул и поднял взгляд на Такеру. Сжимая катану, как нить жизни, он занял боевую стойку.
Такеру принял приглашение, не ожидая, пока Мамору оправится. Их клинки столкнулись так сильно, что Мисаки ощутила удар костями, ее предплечья дрогнули, она представила, как ее тело бьют с такой силой. Удар выбил катану из рук Мамору, и она улетела, крутясь.
В обычный день они остановились бы на этом. Но Такеру продолжал. Катана еще не упала на пол додзе, он напал снова. Мамору вовремя успел создать ледяной щит на руке.
Такаши говорил, как изобретателен был Мамору с быстрыми щитами изо льда, но Мисаки не понимала, что он имел в виду, пока не увидела, как мальчик призвал лед, защищаясь от Лунного Шпиля. Клинок Такеру съехал по щиту раз, другой, а потом вонзился в мягкий внешний слой льда.
Мисаки узнала замысловатую технику обезоруживания. Она ею не овладела даже на пике, но Мамору исполнил тщательно. Его джийя поглотила Лунный Шпиль и замерзла вокруг него. А потом он повернул свое тело и выбил меч из рук отца.
Такеру позволил этому произойти. Его джийя могла подавить силу сына, но он ослабил хватку и позволил Мамору выбить его меч.
— Хорошо, мальчик, — Такеру размял пальцы, стало холоднее. — Если ты хочешь биться так…
Вдруг вспыхнул Шепчущий Клинок. Мамору пригнулся и прокатился к своей катане, но столкнулся со стеной льда.
— Нет уж, — сказал Такеру. — Если ты решил оскорблять меня в лицо, ты можешь сразиться и джийей.
На следующее было больно смотреть.
Мамору овладел всеми атаками джийя из Кумоно и не только. Он мог бросать метко снаряды, бить хлыстами воды на ослепительной скорости и поднимать стены толщиной в ствол дерева. Он был достаточно умным, чтобы использовать это все, держа Такеру и Шепчущий Клинок на расстоянии.
Это ничего не изменило.
Такеру рассекал защиты, как рисовую бумагу, сократил за мгновения расстояние между ними. Вблизи Мамору приходилось отвечать на ледяную катану отца своей. В идеальной имитации технике Такеру он разжал ладонь и собрал джийю, она заполнила форму меча изо льда. Было похоже на Шепчущий Клинок — прямой, острый и чистый меч — но Такеру рассек ее одним ударом.
— Слабо, — фыркнул он, Мамору поспешил сделать клинок целым. — Грязные намерения рождают нечистый лед.
Мамору взмахнул мечом. Такеру поднял в защите Шепчущий Клинок, и лед Мамору разбился об него. Процесс повторялся снова и снова, пока Такеру не потерял терпение. Он разбил весь меч Мамору, оставив его с горстью осколков льда.
Мамору без оружия стал создавать щит, но Такеру пробил его и оттолкнул мальчика на татами.
— Я с… — начал Мамору, но дыхание вылетело из него, когда нога Такеру опустилась на его грудь, прижимая его к полу. — Сдаюсь! — смог прокричать он.
— Да? — прорычал Такеру и направил меч вниз.
Мисаки завизжала.
В миг слепого ужаса она увидела, как Такеру вонзает клинок в рот Мамору, но произошло не это. Кулак Такеру несся вперед, его Шепчущий Клинок превратился в безвредную жидкость. Она замерзла на его костяшках, и они попали по лицу Мамору. Голова мальчика дернулась, кровь расцвела из его рта, и он лежал, оглушенный.
Такеру выдохнул.
Казалось, он ударит Мамору снова. Потом он замер.
— Что ты делаешь, Мисаки?
— Что? — Мисаки опустила взгляд и поняла, что стояла. И она прошла на два шага в додзе. Лед на ее ногтях уже начал превращаться в когти. — О… — вяло сказала она. — П-прости, я… Прости, — она быстро отпрянула от запрещенного пола и опустилась на колени, потрясенная. — Простите, Такеру-сама. Продолжайте.
Такеру долго смотрел на нее, а потом повернулся к Мамору. Мальчик все еще лежал на спине, рот и нос были красными от крови. Его глаза были пустыми от шока, и Мисаки гадала, думал ли он о том же, что и она на миг: что Такеру убьет его.
— Мацуда не сдается, — сказал Такеру. — Он бьется с врагами перед собой или умирает, пытаясь, — кулак Такеру был все еще сжат, лед был холодным на его костяшках. — Если ты боишься врагов империи, ты не можешь звать себя частью этой семьи. Ты не имеешь права стоять передо мной в этом додзе.
Мисаки едва слышала слова Такеру. Она смотрела на кулак, и ее разум кричал: не дай ему ударить снова. Боги, не смей ударять его снова. Она не сможет удержаться на месте, если придется смотреть на еще один удар по Мамору. Она так пристально глядела на ледяные костяшки Такеру в крови Мамору, что вздрогнула от звука приближающихся шагов.
— Сецуко! — воскликнула она, женщина появилась на пороге рядом с ней.
— Простите, — Сецуко поклонилась Такеру. — Я, кхм… — она замерла, глядя на лед на полу и кровь на лице Мамору. — Я не хотела прервать вас.
— Чего ты хочешь? — рявкнул Такеру.
— Мой муж хотел, чтобы я напомнила, что у вас с ним встреча в одиннадцать в его кабинете.
— Скажи ему, что я опоздаю.