— Каа-чан, я голоден! — заскулил Нагаса, потянув Мисаки за фартук.
— Присядь, — Мисаки кивнула на стол на кухне, где она, Сецуко и малыши ели, когда мужчины занимали главный стол. — Я дам тебе рис, как только…
— Каа-чан, — Мамору заглянул на кухню. — Изумо плачет. О, — он оглянулся. — И Аюми.
— Секунду, — сказала Сецуко, помогла Мисаки нагрузить поднос рисом, супом и сакэ для мужчин. — Я пойду к ним.
— Ми-и-и-са-ки-и-и! — пропел Такаши из другой комнаты. — Где са-а-а-кэ?
— Иду, Нии-сама! — Мисаки взяла поднос и пошла к столовой, но Сецуко остановила ее ладонью на плече.
— А-а. До этого… — она взяла третью чашку и поднесла к губам Мисаки.
— Что? Нет. Сецуко… я не могу…
— Тебе это нужно.
— Ладно, — Мисаки позволила Сецуко налить сакэ в рот.
— Атта, девочка, — Сецуко улыбнулась, Мисаки зажмурилась и проглотила огонь.
— Спасибо, — выдохнула Мисаки, жидкость горела в горле и груди. — Мне это было нужно…
— Знаю, — Сецуко шлепнула ее по спине и поспешила к детям.
— Мамору пришел? — спросил Такаши, заглядывая на кухню, пока Мисаки ставила перед ним рис и суп. — Эй, Мамору! Иди сюда!
— Зачем? — сухо спросил Такеру.
— Он теперь юноша. Он должен сидеть с мужчинами.
— Ему всего четырнадцать, — сказал Такеру.
— Ты расстроен, потому что он лучше тебя. Мисаки, позови Мамору и принеси ему немного сакэ.
— Не нужно, — сказал Такеру. — Он может выпить мое.
Мисаки не знала, отказался Такеру пить, потому что это могло притупить его чувства или способность хмуриться. Но сегодня он мог так давать отпор брату.
— Нет, не будь врединой, — сказал Такаши. — Пей.
— Нии-сама, еще даже не полдень.
Такаши ударил ладонью по столу так сильно, что Мисаки вздрогнула.
— Я сказал: пей.
Такеру выдерживал взгляд старшего брата миг, и Мисаки казалось, что он возразит. Она хотела этого. Он опустил взгляд и осушил чашку одним глотком.
— Вот так, братишка! — Такаши хлопнул Такеру по плечу.
Стиснув зубы, Мисаки повернулась уйти. Она не успела дойти до кухни, Мамору появился на пороге, держа Изумо.
— Ты звал меня, дядя?
— Отдай ребенка матери, мальчик, — сказал Такаши. — Посиди с нами.
— Спасибо, — сказала Мисаки, подвинув поднос в одну руку, чтобы забрать шумящего Изумо другой рукой. — Не глотай слишком много за раз, — шепнула она Мамору.
— Что?
— Будет ощущаться как удар в нос, но старайся не кривиться. Иначе твой дядя будет насмехаться над тобой остаток недели.
— Сюда, Мамору, — Такаши указал на стол. — Выпей с нами. Вот… — он просиял, когда Мамору сел на колени слева от него. — Посмотри на себя. Ты такой высокий стал. Ты вырастешь хорошим мужчиной, да?
Мамору не знал, как ответить.
— Эм… надеюсь, дядя.
— Хороший юноша, — отметил Такаши, Мисаки отошла, чтобы успокоить Изумо. — Отец явно тобой гордится.
— Н-надеюсь, когда-нибудь будет, — сказал Мамору, заметно смущённый. — Вряд ли я заслужил…
— О, ты заслужишь гордость отца… — Такаши со звяканьем налил себе еще сакэ, — или будешь пытаться всю жизнь, как делал он, как делал наш старик и наш дед. Ты вырастешь, будешь тренироваться и расти, тренироваться всей душой, пока однажды не будешь сидеть за столом Кумоно, гадая, зачем потратил столько времени, чтобы стать сильным бойцом. Чтобы биться с графиками и анкетами? Чтобы передать утомительный бред своему сыну?
— Нии-сама, — голос Такеру был таким холодным, что мог треснуть, как лед. — Прошу, не говори так о наследии нашей семьи.
— Тихо, Такеру-кун. Я говорил не с тобой. Я скажу тебе кое-что, Мамору-кун… — пауза для глотка, — я рад, что у меня девочка.
Последовала растерянная тишина.
— Ты смотришь на меня как на безумца, — Такаши рассмеялся. — Но я серьезен. Девочки для мирного времени. Девочка может процветать в мирное время. Меня утешает то, что моя маленькая Аюми не будет терпеть этот бред. Тренировки до крови, чтобы оставаться в ножнах и ржаветь…
— Я в-вряд ли понимаю, дядя.
— Надеюсь, и не придется. Ты слишком яркий, чтобы ржаветь, — Такаши вздохнул, это звучало почти как стон. — Я тоже когда-то был ярким.
— Дядя…
— Хватит болтовни, — резко сказал Такаши. — Выпей, племянник.
Пауза, глоток, и Такаши рассмеялся.
— О, Мамору-кун! Видел бы ты свое лицо!
* * *