Три женщины сидели в редком моменте покоя. Мамору учился в соседней комнате с Кваном Чоль-хи. Хироши, Нагаса и Рёта ползали по полу рядом с мальчиками старше, гоняющими лед в игре, которой их научил Мамору. Изумо спал, а Аюми тихо ела у груди Сецуко.
— О, не нужно говорить со своим мужем за нас, Сецуко-сан, — сказала Хиори. — Это мужское дело.
— Хиори-чан права, — утомленно сказала Мисаки, выбирая из шкатулки иглу. Она была не в настроении говорить о ситуации с Такаши и Такеру, она хотела закончить с шитьем, так что думала закрыть тему как можно быстрее. — Кумоно — школа Такаши-самы. Если он хочет изменить работников, это его решение.
— Да, — сказала Сецуко, — но это глупое решение, и кто-то должен ему сказать.
— Сецуко-сан! — охнула Хиори. — Как можно так оскорблять своего мужа?
Сецуко пожала плечами.
— Он знает, что я люблю его.
— Уверена, Дай-сан уже озвучил возражения, — отметила Мисаки. Дай был мужчиной, мог говорить за себя. — Если он или мой муж против решения Такаши-самы, это их работа — разобраться с ним. Они же взрослые мужчины, да?
— Погоди. Почему твой муж против изменений? — растерялась Хиори.
— Такеру обычно не жалуется, — сказала Сецуко, — но ему не нравилось учить в Кумоно.
— Правда? — Хиори была потрясена. — Мой муж говорит об этом как о лучшей работе в мир. Великий мечник, как Такеру, должен тоже быть рад.
— Есть разница между тем, чтобы быть великим воином и хорошо учить этому, — сказала Мисаки. — Такеру-сама лучше за столом с бумажной работой, чем в обучении учеников. Потому Такаши-сама и хочет его рядом, чтобы получить помощь с управлением, которое он ненавидит.
— Не знаю… — Хиори сомневалась. — Разве можно так говорить о главе семьи?
— Нет, Мисаки права, — Сецуко вздохнула. — Бедный Такаши-сама не любит работу директора Кумоно. Порой я думаю о том, что он должен — хочет — просто передать работу Такеру или Даю. Они были бы в этом хороши.
Мисаки невольно рассмеялась в потрясении.
— Дай-сан, возможно, но Такеру… — Такеру не смог выбраться из бумажного мешка, чуть не сказала она. Для правления нужен хребет.
— Такеру умный и благородный, — сказала Сецуко, — чего я не могу сказать о своем бедняге.
— Сецуко-сан! — красивые, как у лани, глаза Хиори расширились в ужасе. — Нельзя так говорить о своем муже!
Мисаки смотрела на свою работу, радуясь, что она не стала озвучивать свои мысли о Такеру. Она не хотела, чтобы у бедной Хиори был сердечный приступ.
— Я не хотела обидеть, — быстро сказала Сецуко. — Мой муж — великий мужчина со своей силой, но он — не любитель идеала, как Такеру. Он не любит бумажную работу. От этого ему скучно, и он ворчит, а потом не так весел в постели.
— Сецуко-сан! — Хиори зажала руками рот и покраснела так сильно, что Мисаки боялась, что она потеряет сознание от прилива крови к голове.
— Что? — сказала Сецуко, и Мисаки гадала, не выпила ли и она сакэ. Даже Сецуко обычно была сдержаннее. — Он куда энергичнее, когда побывал в додзе, чем когда провел весь день в кабинете. Уверена, и Дай-сан такой…
— Нам не нужно говорить о Дай-сане, — поспешила сказать Мисаки и стала искать тему. — Эм, Хиори-чан, у тебя не осталось темно-синей нити?
— О, к-конечно, — пролепетала Хиори. — Я не использую ее так много, как ты. — Цвета Юкино — белый, серебряный и зеленый.
Мисаки порылась в шкатулке, взяла бледно-серую нить и подняла катушку.
— Меняемся.
— О… Мисаки-сан, не нужно…
— Меняемся, — заявила Мисаки и бросила катушку на колени Хиори.
— О… спасибо, — Хиори взяла катушку и прижала к груди, как сокровище. — Ты всегда такая добрая, Мисаки-сан, — румянец не пропал с ее лица, и Мисаки гадала, как женщина с ребенком могла быть такой до смешного невинной. — Дай мне динма, — Хиори встала, чтобы проверить свою сумку. — Я поищу тебе синюю нить.
Обычно Мисаки была не против шитья, но сегодня она отвлекалась.
— Маттаку моу! — выругалась она. — Бардак. Такое можно отдать Тамами-сан, — жена Котецу шила куда лучше женщин-коро.
— Что с ним случилось? — спросила Хиори.
— Бой, — сказала Мисаки.
— О. Но… Дай не тренировался с твоим мужем месяцами… — все знали, что Дай был одним из немногих мечников, который мог дотянуться до Такеру стальной катаной. — Кто сделал это с кимоно?
— Мамору.
Хиори охнула.
— Он стал таким умелым?
Впервые за тот день Мисаки улыбнулась.
— Не такой умелый, — она подняла кимоно Мамору, которое было так рассечено, что едва держалось целым.
— Мамочки! — Хиори рассмеялась. — Нужно много нити, да? Такой оттенок подойдет? — она подняла катушку.
— Выглядит идеально, — Мисаки потянулась за нитью.
— О, Мисаки-сан! — вдруг воскликнула Хиори, замерев. — Что с твоими руками?
— Что? — сердце Мисаки сжалось. — О! Ничего, — она быстро убрала руку. Она знала, что нужно было больше времени потратить на исцеление мозолей! — Аллергия на новое мыло. Появились волдыри.
— Я не видела новое мыло, — сказала Сецуко. Они с Мисаки мылись, стирали и мыли посуду в одном месте.
— Потому что я его выбросила, — сказала Мисаки. — Оно было плохим.
— Выглядит как мозоли, — тревожно сказала Хиори. — Странно… порой у моего мужа такие ладони.
— Правда? — сердце Мисаки забилось быстрее. Такеру уже был недоволен ею, не хватало, чтобы кто-то узнал, что она была в его додзе и трогала оружие. И если ее поймала наивная Хиори, ее гордость не могла такое вынести.
Хиори придвинулась ближе, коснулась ладони Мисаки.
— Почему у тебя мозоли как у Дая?