— Я видел тебя в бою, Кван-кун. Катана для тебя велика.
— Ах, — Чоль-хи перевел взгляд с меча Мамору на еще большую катану Такеру. — Туше. Но если нужно, чтобы кто-то как можно быстрее добрался до башен, это разве должен быть я? Мамору же быстрее?
— Мамору намного быстрее, — согласился Такаши. — Но он и Мацуда. Он создан, чтобы биться с врагом в лицо, а не убегать.
— Биться с врагом? — поразился Чоль-хи. — Не знаю, заметили ли вы, директор, но враг — торнадо. Что вы будете делать?
— Убьём его, — сказал Такаши. — Иди!
— Точно, — сухо сказал Чоль-хи, но он сжимал ножны вакидзаси так крепко, что костяшки побелели. — Было приятно… я р-рад, что знаком с вами, — он посмотрел в глаза Мамору и низко поклонился. — Спасибо за все. И не переживай, — он выпрямился. — Я получу подкрепление. Держитесь, — он побежал из дома, крикнул Мацуда. — Держитесь!
Чоль-хи ушел, Такаши обнял Сецуко еще раз.
Он нежно коснулся ее лица.
— Хватит слез, моя любовь. Твои родители и братья с сестрами будут покоиться с миром. Я отправлю им трупы всех их врагов.
Сецуко решительно кивнула, Мисаки еще не видела у нее такой хищный взгляд.
— Сделай это, — прошептала она.
— Я брошу к их ногам столько ранганийских душ, что они смогут пройти по ним, как по мосту, в Лааксару. Не переживай, милая, — добавил он Аюми, рыдающей в руках Сецуко. — Твой отец тебя защитит.
И они пошли. Они уходили. Мир Мисаки ускользал сквозь пальцы.
— Стойте!
— Нет времени, Мисаки, — сказал Такаши.
Она не слушала его, сжала руку Мамору. Она хотела умолять: «Останься! Будь там, где я могу тебя защитить!». Но это была глупая мысль. Мамору был сильным бойцом. Если он не мог защитить себя, она не поможет.
— Следи за расстоянием, — сказала она. — Фоньяки опаснее всего на среднем расстоянии — два-три баунда. Там их атаки бьют сильнее всего. Держись подальше или близко с мечом. Не задерживайся на середине, чтобы пострадать от их атак.
Несмотря на нетерпение дяди, Мамору внимательно слушал.
— Да, Каа-чан.
— И смотри на цвет их форм, — добавила Мисаки. — Обычные солдаты носят желтый. Их элитные бойцы в черном. Если видишь желтый, шанс есть. Если видишь черный, лучше убегай.
— Каа-чан, ты знаешь, что я не могу это сделать.
— Но… — «я хочу» было плохой причиной.
— Каа-чан, — Мамору сжал ее плечи — когда его ладони стали такими большими и сильными? — Я — Мацуда. Разве я не рожден для этого?
Ответом было да. Потому она бросила все, что любила, и попала в эту семью, терпела издевки свекра, безразличие мужа столько лет, чтобы у семьи Мацуда был сильный наследник, чтобы у Кусанаги был острый клинок.
Это была цель в жизни, и теперь Мамору должен был ее исполнить, дать ей значение. Она не могла забрать это у него.
Поэтому она сказала только:
— Да, — сердце наполняла боль, она сжала руки сына. — Да, сын. Я горжусь тобой.
— Вряд ли я достоин твоей гордости, — Мамору улыбнулся, — но буду. Подожди.
Мамору отошел от нее, но ноги несли Мисаки за сыном и мужем, руки тянулись, она не была готова отпустить… Должно быть что-то еще, способ спасти их. Только она сталкивалась с фоньяками. Она годами смотрела на них, тренировалась с ними. Она знала теорию за воронками ветра, даже если не видела, чтобы воронку создали успешно. Она должна что-то помнить…
«Думай, Мисаки. Думай».
— Не пытайся нападать на ветер, — сказала она, поймав Мамору за рукав. — Это сильнее любого теонита.
— Мисаки, — сказал Такаши. — На это нет времени. Прощайся…
— Нет! — прорычала Мисаки, уже не думая о приличиях. — Слушайте! — она еще не слышала, чтобы кто-то остановил торнадо, который уже бушевал. Если кто и сможет, так это они, но только если они будут понимать, с чем бьются. — Эти воронки ветра создают команды из двух частей. Одна группа направляет холодный воздух по кругу снаружи, а другие силы нагревают воздух в центре, чтобы кормить поток.
Такаши смотрел на нее в смятении.
— Откуда ты…
— Торнадо не остановить, убрав фоньяк снаружи, — продолжила Мисаки. — Они лишь направляют уже движущийся ветер. Циклон усиливает воздух, текущий вверх. Самые сильные фоньяки будут там, в воронке, направляя горячий воздух вверх. Если хочешь остановить торнадо, нужно убрать их. Нужно найти их внутри ветра.
— Хорошо… — сказал Мамору, но она видела по его лицу, что он не понимал.
— Ветер быстрее крови или воды, он непостоянный, но тела в нем можно выделить, как рыбу в течении…
— Хватит, — Такаши повел Мамору прочь от нее. — Нужно двигаться.
Мисаки в отчаянии прокричала последнее, что пришло в голову:
— Такеру-сама!
Ее муж не обернулся. Она и не надеялась, что он послушает, не имела права с ним говорить, но он был последним шансом спасти ее сына.
— Там есть важные точки, как в теле человека… Как твоя рука.
Мамору оглянулся в полном смятении.
— Что…
— Идем, — Такеру сжал кимоно Мамору левой рукой и потянул его за дверь. — Твоя мать несет бред.
МАМОРУ
Мамору двигался, не думая. Его тело знало, что делать. Все мужчины и мальчики знали, что делать, когда звонил колокол тревогу, это же делали их праотцы во время Келебы: мужчины старой деревни собрались у ворот и пошли по горе, чтобы объединиться с силами из западной деревни. Мацуда побежали к вратам деревни, Юкино-сэнсей присоединился к ним, как и его старшие кузены и бойцы дома Мизумаки. Они побежали по горе к врагам.
Эта сцена тысячу раз прокручивалась в голове Мамору на уроке, на темном потолке перед тем, как он засыпал, и в его мечтах после… с тех пор, как он смог мечтать. Он всю жизнь готовился к этому моменту, боясь, надеясь на это. Но, пока ноги несли его по горе, он не мог поверить, что это было настоящим.