— Мне нужны цифры, Такеру-кун! — дядя Такаши перекрикивал ветер, пока они бежали. — Сколько мужчин подходящего возраста у нас между этой деревней и западной?
— Двести четыре, — сказал тут же Тоу-сама.
— Ха! — дядя Такаши рассмеялся. — Этого хватит!
Но вид на краю деревни остановил их, таби проехали по снегу. Улыбка пропала с лица дяди Такаши.
Он выругался под нос и повернулся к Тоу-саме.
— Твоя жена была права. Эта штука поднимается по горе!
А еще торнадо наступал быстрее, чем Мамору видел, чтобы теонит двигался по земле. Торнадо уже поглотил леса на нижних склонах. Вскоре он будет на краю западной деревни.
— Нужно спускаться, Мацуда-доно! — крикнул один из Мизумаки. — Сейчас!
Но не все мужчины собрались, и было уже слишком поздно.
— Нет! — Мамору побежал к западной деревне, пока она не пропала, но его оттащили.
Юкино-сэнсей сжимал его кимоно сзади.
— Жди приказов, — сказал мечник.
— Но мы должны им помочь! — адреналин Мамору смешивался с болью, ветер дотянулся до нижних домов. — Там Ицуки-кун! Юта-кун! Ваша семья…
— Мы ничем не можем помочь им сейчас, — Юкино-сэнсей потянул его, и Мамору на миг ощутил невыносимую боль мастера. Но лишь на миг. Юкино-сэнсей скрывал эмоции под поверхностью. — Сейчас мы можем только отомстить за них.
Юкино-сэнсей был прав, конечно. Даже если бы они бежали без помех по горе, они не добрались бы до деревни вовремя. Все мужчины старой деревни могли лишь смотреть, как большая часть населения Такаюби стирается со склона горы. Мамору пытался подавить джийю, ощущать себя как можно меньше, но адреналин в венах не позволял этого. Он не мог закрыться от смерти, как не мог отвести взгляда от разрушения.
Коро бились. Даже на расстоянии Мамору ощущал, как их джийя скалится, как зубы, на ветер. Шипы льда появлялись между зданиями и рассыпались вместе со всем. Но, конечно, умирали не только те, кто бился. Матери и дети вырывались из домов и разбивались об камни. Храм, где Мамору молился каждый праздник, где он узнал имена своих богов, взорвался, глиняная черепица рассыпалась пылью.
Хоть ветер ощущался как ньяма, Мамору не мог поверить, что это делали люди. Какой человек с душой ньямы мог убивать коро и обычных людей одним махом? Это была работа демонов.
Агония угасала, Мамору понял, что Юкино-сэнсей не отпустит его.
Не только родственники Юты и Юкино-сэнсея пропали в том ветре. Почти все ученики Юкино-сэнсея приходил в Кумоно из западной деревни. Остался только Мамору. Вкруг них мужчины кричали от гнева. Некоторые плакали. Некоторые падали на колени. Юкино-сэнсей не сдался и не плакал. Он не кричал, как Сецуко. Он стоял неподвижно, расправив плечи, глядя вперед, но не казался хрупким. Он словно превратил себя в лед. Если он двинется, лед треснет.
— Сэнсей… — начал Мамору, его голос дрожал, но он не знал, что мог сказать. Он моргнул, ощутил слезы на щеках. Он рос с мальчиками из западной деревни, и он ощущал их потерю как дыру в груди. Но Юкино-сэнсей был их учителем. Он годами питал их, растил их. Они были его гордостью. И все пропало за миг… Мамору мог лишь представить, как это ощущалось.
— Такеру-кун… — голос дяди Такаши посерьезнел, — цифры. Кто остался? Сколько из каждой семьи?
— Икено: двенадцать. Катакури: девять, считая тринадцатилетнего и калеку. Гинкава: девять, считая двенадцатилетнего, Амено: шесть, Мизумаки: пять, Юкино: четыре и Мацуда… — Тоу-сама посмотрел на сына и брата. — Нас всего трое.
— Сколько всего?
— Сорок восемь, Нии-сама.
— Хорошо, — дядя Такаши повернулся к собравшимся. Несмотря на разрушения, которые они видели, никто не отвернулся. — Амено. Икено, Гинкава — к северному проходу! Выстройтесь в линию по два человека в глубину, Амено и Гинкава впереди, Икено сзади! Катакури, следите с утеса. Стреляйте по фоньякам, которые попытаются подняться по камням.
Голос дяди Такаши, хоть и громкий, не доносился до всех из-за ветра, но бойцы стали повторять его приказы в группе.
— Стойте… — сказал Мамору, мечники Амено, Гинкава Икено с лучниками Катакури побежали выполнять приказы. — Кто будет охранять южный проход?
Южный проход был шире из двух дорог по горе, и дядя Такаши послал две трети их силы в другую сторону.
— Мы, — сказал дядя Такаши. — Юкино, Мизумаки, со мной! — крикнул он, и одиннадцать бойцов пошл за ним вниз по склону к южному переходу.
Мамору ходил по этой тропе почти каждый день своей жизни. Этот путь он обирал каждый раз, когда посещал Котецу в деревне кузнецов, и когда он встречался с Ютой и Ицуки и шел в академию Кумоно. Теперь дорога выглядела незнакомо в свете цвета ржавчины от бури. Снег и пыль метались, как призраки, будто Лааксара поднималась, чтобы забрать бойцов, ждущих врагов.
— Хьесуке! — крикнул дядя Такаши ближайшему Мизумаки, пока они проходили деревню нуму. — Скажи кузнецам оставаться в домах с закрытыми дверями!
Мужчина кивнул и отделился от группы.
Дядя Такаши крикнул мужчинам остановиться на самой узкой части прохода. Взмахом руки он вырезал прямую линию в снегу, она тянулась от неровных камней справа от них до основания склона, ведущего к академии Кумоно, слева от них.
— Задержим их тут! — заорал он. — Ни один фоньяка не пересечет эту линию!
Линия, которую он нарисовал, была в тридцать баундов длиной. Мамору представил, что генерал, который надеялся защитить такой участок, послал бы пятьдесят солдат.
Их было двенадцать.
Мужчины выстроились по навыкам, младшие Мизумаки встали на более защищённых краях, а сильные Юкино прикрывали землю у середины прохода, где ранганийцы, скорее всего, будут пробивать путь. Поняв, что он оказался между дядей и Юкино-сэнсеем, Мамору отступил, думая, что стоит передать место более опытному бойцу.
— Оставайся тут, Мамору-кун, — сказал Юкино-сэнсей твердо, но мягко. — Ты же Мацуда?
Сглотнув, Мамору кивнул. Ладонь хлопнула его по плечу, он обернулся и увидел улыбку дяди.
— Похоже, ты не увидишь ржавчины, племянник, — дядя Такаши сжал его плечо, Мамору ощутил вспышку радости. Его дядя улыбался не для того, чтобы приободрить других. Он радовался.
Гора задрожала под их ногами, дядя Такеши занял место между братом и племянником. Торнадо поглотил западную деревню и окружающий лес, не замедляясь, и теперь он был в сотне баундов от них — двенадцать мужчин против колонны ветра.
— Мы держим линию! — прогудел дядя Такаши.
— Мы держим линию! — повторили бойцы, сочетаясь с его пылом.
— Мы — Меч Кайгена!
— Мы — Меч Кайгена!
— Мы держим линию!
Ветер поднялся, словно в ответ на их голоса, пытаясь оглушить их и сорвать кожу с их костей. Но мужчины Такаюби стояли, впившись ногами в снег.
— Стреляем! — взревел дядя Такаши на ветру.
Мамору поднял джийю и попытался создать копье, но было сложно, ветер пытался вырвать снег из его хватки. И, даже если он смог бы создать снаряд, куда он стрелял бы? Они были против стены ветра. Было невозможно что-то различить в вихре снега.