Мамору показалось, что снаряды пропали в вихре, но когда он посмотрел на наставника, Юкино улыбался.
— Я по чему-то попал.
— Да?
— Да, — Юкино-сэнсей сжал мозолистые пальцы и поднял еще одно копье изо льда. — Навредить не так сложно. Сложно ощутить цель и атаковать в то же время. Мне бы пригодилось немного силы Мацуда.
— Что?
Юкино-сэнсей взмахнул руками, направляя копье, чтобы оно парило перед Мамору.
— Нужно разбежаться, Мамору. Потом крути.
Мамору не сразу понял. А потом улыбнулся.
— Да, сэнсей! — он попятился, считая шаги. А потом побежал к копью изо льда.
Оттолкнувшись от снежной земли, он повернулся в воздухе и ударил ладонью по снаряду, направляя джийя через руку. В последний миг он ощутил джийю Юкино-сэнсея, соединившуюся в его с невероятной вспышкой силы. Управляемая джийя наставника сплелась с его, направляя копье сквозь ветер к цели. Мамору вздрогнул, ощутив, что снаряд попал во что-то твердое.
Юкино-сэнсей ощущал все так остро, что мог заметить тела в вихре снега, как говорила Каа-чан — как рыбу в течении.
— Еще! — крикнул Юкино-сэнсей, не дав Мамору долго удивляться.
— Да, сэнсей!
Мамору месяцами оттачивал удар с разворота, Юкино-сэнсей сказал ему так делать. Его меткость все еще можно было улучшать, но он мог метать снаряды с полной силой ваати, не уставая.
Вдоль линии другие джиджаки повторяли их технику, парами метали снаряды в воронку. Только Тоу-сама и дядя Такаши метали атаки без помощи. Через сииру лед посыпался градом на торнадо.
Мамору знал, что они попадали по телам. Даже если он полагался на цель Юкино-сэнсея, его джийя улавливала смутное ощущение льда, бьющего по плоти снова и снова. Они побеждали фоньяк, но ветер не замедлялся.
По сигналу рукой от дяди Такаши, Тоу-сама, Юкино-сэнсей, самые старшие Мизумаки и Мамору собрались рядом с ним. Даже вблизи было сложно его слышать от рева ветра.
— Мы бьем по фоньякам, — сказал дядя Такаши. — Почему он не останавливается?
— У них явно есть замены, — сказал Юкино-сэнсей. — Как только один солдат падает, его сменяет другой.
— Что делать? — спросил Мизумаки Хьёсуке.
— Нам нужно избавиться от тех, кого нельзя заменить, — сказал Тоу-сама. — Нам нужно уничтожить источник силы воронки.
— Как? — спросил старший брат Хьесуке, Токи.
Шепот Тоу-самы был таким тихим, что Мамору едва услышал его из-за ветра.
— Иглы.
— Копья, Мацуда-доно? — сказал Токи. — Мы это и делали! Ветер слишком сильный! Мы едва пробиваем ветер воронки.
— Мизумаки-сан прав, — сказал Юкино-сэнсей. — Как нам пронзить центр?
— Никто из вас не может, — Тоу-сама потирал правую руку, глядя на движущийся торнадо. — Я это сделаю.
— Что?
— Стреляйте копями, — сказал Тоу-сама. — Убирайте как можно больше фоньяк, — он отвернулся от торнадо, упал на колено, прижал ладони к земле и закрыл глаза. Его джийя за миг из агрессивной стала спокойной.
— Что он делает? — осведомился Мизумаки Хьесуке. — Мацуда-доно! — он потянулся к плечу Такеру.
— Стойте! — Мамору схватил Хьесуке за рукав. — Он медитирует.
— Медитирует? — поразился Мизумаки. — Молитва сейчас не поможет! Нам он нужен для боя!
— Ждите, — настаивал Мамору.
Мамору за ваатину мог добиться глубокой медитации, но тогда он мог ощущать каждую каплю воды и каждую снежинку на горе. Если отец мог достичь такого состояния за пару мгновений, у них мог быть шанс.
Дядя Такаши соглашался с ним.
— Вернитесь на места. Укоренитесь там, пока ветер не утихнет.
— Утихнет? — поразился Хьесуке.
— Ты же доверяешь своим лордам, Мизумаки-сан? — спросил с вызовом Юкино-сэнсей.
Хьесуке помедлил, но кивнул и вернулся на место рядом с Токи и другими Мизумаки.
Мамору и Юкино-сэнсей пытались бросать снаряды в торнадо, но ветер усилился так, что джиджаки не могли сделать ни шага, чтобы не упасть.
Юкино-сэнсей крикнул что-то, что Мамору не расслышал от оглушительного рева, но движение его губ напоминало: «Укоренись!».
Мамору так и сделал, поднял снег вокруг себя до колен, сделал его льдом, примораживая себя к горе. Он уже ничего не слышал. Его волосы били по лицу так, что могли оставлять порезы.
Его стойка и лед были сильными, но Мамору понимал, что если будет бороться с ветром дальше, его ноги сломаются. Ушли все силы, чтобы наклониться и опуститься на колени. Он сжался в снегу, укутал себя коконом изо льда. Тоу-сама все еще не шевелился, был неподвижен, как гора, под ветром.
Воронка была почти на них. Мамору гадал, как ощущалась смерть от торнадо. Его вырвет из снега, как дерево из земли, и разобьёт об склон горы? Или все будет медленнее? А если он был упрямее? А если он не отпустит склон горы, ветер сорвет плоть с его костей? Он был уверен, что вот-вот узнает…
А потом Тоу-сама пошевелился.
Физически движение было едва заметным, пальцы резко дернулись. Но будто лопнула нить. Что-то изменилось. Ветер еще кружился, но он вдруг ослабел, потерял потустороннюю ярость.
Когда Мамору осмелился поднять голову, он увидел, что воронка распалась, рассеялась обрывками облаков. Обломки посыпались на склон горы.
Многие не поняли, что случилось, но дядя Такаши повернулся к брату с улыбкой.
— Молодец, Такеру-кун!