— А их волосы такие… пушистые, — добавила Мизумаки Фуюко, морща нос. — Думаете, я смогу уговорить их дать мне потрогать волосы?
— Не глупи, Фую-чан, — сказала девочка-подросток. — У тебя пальцы сгорят.
Фуюко склонила голову.
— Я думала, для этого они должны гореть.
— Нет, уверена, огонь внутри них, под их кожей, как внутри нас — кровь.
— И, погодите, то женщины? — Мизумаки Фуюко уставилась, словно это было более странным, чем мысль, что у людей огонь был вместо крови.
— Не может быть, — сказала ее мать. — У них копья.
— Но и груди, Мизумаки-сан, — изумленно сказала Сецуко. — Уверена, это женщины.
— Бред. Женщины не могут…
— Смотрите! — Сецуко была рада возможности смутить ее уже травмированных соседей. — У той большие груди! — она указала на ямманку неподалеку.
Та женщина посмотрела на болтающих женщин Кайгена и закатила глаза, вздохнув мучительно. Для женщины-солдата попасть в Кайген было утомительно. Мисаки была готова пожалеть ее, пока не увидела узоры на форме женщины — узоры пилота. Эта женщина и таджаки вокруг нее были в ответе за то, что бомбы превратили Такаюби в обломки.
Во тьме и смятении авиаудара прошлой ночью было невозможно сказать, какой стране принадлежали самолеты, но Мисаки не удивилась, что Ямма ответила быстрее армии Империи. Военные базы Яммы были по всей Кайгенской империи, и они быстро отвечали на проблемы. Но было жутко, что император позволял чужим самолетам сыпать бомбами на его землю.
— Они выглядят недовольно, — отметила женщина, глядя на солдат Яммы.
— Они — таджаки, — сказала Мисаки. — А тут середина зимы, и они на холодной горе.
Темнокожие таджаки дрожали в форме с узором боголан, выглядели решительно, но недовольно по голени в снегу. Они не прибыли хотя бы в сорокалетней форме, чего Мисаки не могла сказать о кайгенских отрядах, которые были в сине-коричневых ханбоках с Келебы.
Первым к Такеру обратился крупный офицер-кайгенец с выпирающим животом, который представился как полковник Сонг. С ним был джасели-кайгенец в мантии военного переводчика, что немного разозлило Мисаки. Эти люди считали их необразованными?
— Мне сказали, что вы — глава деревни? — сказал полковник Сонг на кайгенгуа.
— Да, сэр, — медленно ответил Такеру, имперский язык звучал неловко у него, в отличие от диалекта Широджимы, — со вчерашнего вечера.
— Да? — половник Сонг приподнял брови. — Вчера? — Мисаки было плевать на снисхождение в его голосе. — Можете объяснить, как это случилось?
— Мэр считается мертвым, ведь мы еще не нашли выживших из западной деревни, где он жил. Я был его счетоводом, помощником и человеком, управляющим вместо него, когда он отправлялся в штаб провинции. Пока что я выполняю обязанности, пока его не найдут или заменят. Мой брат, глава правящего дома воинов тут, погиб и был опознан за несколько ваатину до вашего прибытия, так что я занимаю его место в управлении…
— Ясно, — полковнику Сонгу явно наскучил медленный кайгенгуа Такеру. — Так все эти люди слушаются вас?
— Те, кто живет в Такаюби, сэр, да.
— Вы можете держать их под контролем?
Мисаки не нравилось, что Сонг говорил о них, как о беспокойном стаде скота. Ей понравилось еще меньше, когда Такеру ответил без колебаний:
— Да, сэр.
— Очень хорошо. Сначала мне нужно, чтобы ваши люди принесли все тела к останкам поселения на юго-западе этой деревни.
— Вы про деревню кузнецов?
— О, это была она? — сказал полковник Сонг, изумленно приподняв уголок рта, и Мисаки захотелось выбить ему зубы. — Тогда да, к, кхм, деревне кузнецов. Наши союзники из Яммы начали там устанавливать свое оборудование.
— Свое… оборудование? — медленно повторил Такеру.
— Их оборудование, — сказал переводчик на диалекте Широджима, и Такеру холодно посмотрел на него.
— Ямманки проводят важное судебно-медицинское исследование для нашего императора, — сказал Сонг. — Вы и все в этой деревне будете им помогать.
— Конечно, генерал, — сказал Такеру, хотя это был первый приказ, от которого он замер.
Ямманки могли быть союзниками Кайгена с Келебы, но они все еще были чужаками, а деревни, древне и изолированные, как Такаюби, не любили, когда чужаки лезли в их дела. В этой деревне просто присутствие людей не из Кайгена, как Кваны, вызывало шум.
— Я так понимаю, что ваши люди уносили тела в это здание?
— Только тела наших, — сказал Такеру. — Тех, чьим друзьям и семье нужно их похоронить. Мы ждали финов с соседней горы, чтобы похоронить их.
— Понимаю, — сказал полковник Сонг, — но нам понадобятся все тела в деревне кузнецов — кайгенцев и ранганийцев.
Последовала пауза.
— Вы… что? — сказал Такеру без эмоций.
Переводчик то ли хотел проявить презрение, то ли плохо выполнял работу, но сказал:
— Полковник сказал: «Все тела, кайгенцев и ранганийцев».
Такеру все еще глядел на Сонга.
— Не понимаю.
— Вы направите своих людей принести тела всех, кто был убит во время атаки, ямманкам. Это включает тела, которые они по ошибке принесли сюда, — он кивнул на накрытый труп Мамору. — Если остались только части тела, им понадобится все, что можно собрать.
Мисаки не винила Такеру за шок.
— Я сказал то, что вас запутало, Мацуда?
— Вы хотите, чтобы я забрал мертвых у их горюющих семей? — голос Такеру был без эмоций, как обычно, но он был и пустым.
— Это воля императора.
— Простите, сэр. Я просто… — Такеру стал запинаться в кайгенгуа, который он редко использовал. — Я не понимаю.
— Полковник говорит: «Это воля…».