Предательство нельзя прощать хотя бы потому, что сами предатели никогда себе не простят собственного предательства, а значит, будут всегда опасны — и предадут ещё.
Марио Пьюзо. Крестный отец
— Цель в зоне поражения! Орудие к бою! — Резко звучали команды, усиленные динамиками под потолком. Операторы и комендоры к этому моменту уже находились на своих постах, ожидая приказаний и последний раз сверяя показания на экранах со шкалами расчетов. Компьютерные фреймы, похожие на монолитные черные блоки, мерно гудели, определяя точку поражения при выстреле на установленной мощности, не оставляя вражеским защитным системам окна для маневра. Киборг-наводчик, от которого осталось меньше половины собственного человеческого тела, дернулся, закрепленный на своем месте многочисленными проводами синаптической и церебральной связи, объединявшими его с системами орудия в единое целое. Его разум, соединенный с нейроматрицей системы наведения, вычислял траекторию движения корабля-цели, определяя угол наклона направляющего канала и разгонную мощность заряда. Киборгу напрямую в мозг загружались дублированные данные, и оставшаяся человеческая часть его сознания сверяла их с тем, что выводилось ему на сетчатку.
Комендоры докладывали о работе энергетических ячеек и магнитных катушек. Система закачки орудия гудела все громче, пока в казенной части собиралась критическая масса, сжатая сверхмощными сдерживающими полями. Древние механизмы, восстановленные, отремонтированные и снова запущенные в строй, работали на удивление хорошо, без сбоев и перегрузок, словно радуясь возможности снова вступить в дело. Тристанские техники внимательно наблюдали за происходящим, фиксируя все показатели и сравнивая с имеющимися сведениями. Если подобная система будет действовать без сбоев, это станет настоящим прорывом в военных технологиях, дав доступ к использованию энергий, прежде недоступных.
— Наведение завершено! Прицел скорректирован! К выстрелу готовы! — Доложил главный комендор по общей частоте со своего поста. — Запрашиваем приказ на активацию орудия!
— Приказ подтвержден! Огонь! — ответили с центрального штаба обороны крепости. Сигнал прошелся по всем постам.
— Огонь. — повторил комендор ровным голосом и нажал красную кнопку на пульте. В тот же момент из направляющего канала одновременно ударили два луча, в несколько раз превосходящие скорость света. Это был всего лишь передатчик, по которому мгновением позже прошел уже сам энергетический заряд, выпущенный орудием. Разогнанный магнитами в направляющем канале, он сверкнул как сверхновая, прежде чем достиг цели, буквально испарив все выставленные дефлекторные щиты, способные выдерживать серьезный обстрел.
Основной защитой крепости, найденной тристанскими исследователями, являлись не мощные стены или ряды батарей крупного и мелкого калибра. Главным и самым веским словом защитников оказались обнаруженные сверхтяжелые орудийные установки, для использования которых применялись отдельные энергоемкие генераторы темной материи. Обычно такие системы применялись на сверхтяжелых кораблях, требующих огромного количества энергии для активации, но эти орудия требовали даже больше мощностей, чем любой супердредноут тристанского флота. Однако и их убойная мощность превосходила все известные на Рейнсвальде системы вооружения.
Единственный заряд ударил в тяжелый крейсер, шедший в строю атакующих кораблей. Вспышка при прямом попадании больше напоминала искусственное солнце, озарившее мрак открытого неба. Многометровое бронирование из десятков слоев металлов различной закалки превратилось в пар, десятки палуб оказались задеты взрывом, сотни отдельных секций и помещений превратились в ничто, а находившиеся в них люди не успели даже ничего понять. Разрушения подобных масштабов вызвали череду более мелких взрывов и дестабилизировали центральный реактор. Корабль просто разорвало на куски, когда плазменная реакция в одно мгновение вышла из-под контроля. Его обломки картечью разлетелись во все стороны, и некоторые особо крупные прошли сквозь дефлекторные щиты шедших на соседних позициях крейсеров, разбиваясь о них, словно метеориты.
— Прямое попадание! Уничтожение цели подтверждено! — Сообщили наводчики. — Смещаем прицел! Укажите новую цель!
Орудие, закрытое в отдельном форте со своими защитными батареями и системами противовоздушной обороны, медленно повернулось, наводясь на новую цель. Вся конструкция, установленная на единый подвижный модуль с антигравитационными плитами, медленно сдвигалась под мерный гул работающих механизмов. Полотнища тристанских флагов, установленные на вершинах острых крыш тонких башенок, трепетали на поднявшемся ветру, громко хлопая тяжелой и толстой тканью. Древние статуи горгулий и драконов в угловых нишах стен безмолвно взирали на окружающую темноту, подсвеченные отблесками контурных огней. Будто молчаливые стражи, они провели тысячелетия в забвении, и теперь с высоты своего опыта смотрели на копошившихся внизу людей.
Одновременно со сменой позиции шла накачка для нового выстрела. Выведенные практически к красным значениям шкалы нагрузки, генераторы выдавали максимум энергии, но даже этого не хватало, чтобы быстро зарядить орудие. Однако и его дальнобойность была настолько велика, что позволяла уничтожать противника, находясь вне зоны ответного огня.
Второй выстрел прозвучал примерно через тринадцать с половиной минут после наведения на цель. В этот раз прямое попадание пришлось в кормовую часть, моментально взорвав все корабельные двигатели. Взрыв оказался даже мощнее первого: крейсер буквально разорвало на мелкие обломки, а на его месте осталась только вспышка плазменного пламени, затухшая через несколько мгновений. За время перезарядки корабли противника успели подойти достаточно близко, чтобы размещенные спутники наблюдения начали передавать более точные координаты, и дальнобойные ракетные батареи смогли открыть огонь на упреждение. Запущенные снаряды корректировали свой полет, получая данные со спутников и практически не сбиваясь с курса.
В самой крепости уже поднялась боевая тревога, все постовые срочно занимали места согласно боевому дежурству, активируя системы вооружения и поднимая дефлекторные щиты на внешних рубежах. Звук сирены разносился по высоким и длинным коридорам, где торопились на свои посты люди и боевые дроиды.
Створки ангаров крепости раскрылись полностью, отодвигая многотонные защитные плиты, и, отходя от швартовых мест, в Открытое Пространство выходили тристанские корабли, до этого не показывавшиеся гостям. Ударные крейсера и ракетные фрегаты, эсминцы и корветы с торпедными аппаратами — боевая мощь военно-воздушного флота Тристанского бароната. А из закрытых аэродромов, выходивших прямо в крепостные стены, взлетали эскадрильи бомбардировщиков и перехватчиков. Их было много, гораздо больше, чем могли представить нападающие, рассчитывавшие на внезапную атаку.
Капкан захлопнулся. Сверхтяжелые орудия крепости, о которых никто прежде и не подозревал, продолжали стрелять одно за другим, уничтожая крупнейшие корабли вражеской эскадры, еще пытавшейся подойти на линию обстрела. Прикрывая их, в небо взмыли сотни противовоздушных ракет, оставляя за собой быстро рассеивающийся инверсионный след. Им навстречу стартовали противоракеты, и примерно на середине расстояния между сходившимися эскадрами засверкали десятки вспышек перехваченных и взорванных зарядов. Командующий противника пытался хоть так скрыться от убийственного огня крепости, сменив курс всех кораблей и двигаясь на сближение, чтобы между ними встали появившиеся из ангаров тристанские силы. И только после этого скомандовать отступление.
Эдвард Тристанский улыбался, наблюдая за происходящим с голографических экранов, выведенных в зале собрания. Испугавшиеся в первые минуты гости теперь несколько успокоились, глядя на неподвижного и холодного как камень хозяина, словно и не удивленного появлением противника.
— Господа, — тристанский барон медленно поднялся со своего кресла и театральным жестом развел руки в стороны. — Позвольте вам представить полную мощь этой восстановленной и приведенной в боевое состояние уникальной воздушной крепости, наследия забытого нами прошлого, столь древнего, что даже в королевских архивах о нем не сохранилось упоминаний. Технологии, использованные в ее реликтовых механизмах, позволят всей нашей цивилизации шагнуть на десятилетия вперед, как только ученые досконально их исследуют. Теперь это наше… мое достояние! Дальнейшее их изучение позволить модернизировать наши технологии, обеспечив подавляющее превосходство над любым противником.
Эдвард Тристанский обвел взглядом притихших гостей, смотревших как на него, так и на экраны, где разворачивалось методичное уничтожение нападавшей эскадры.
Клещи сжимались, схватив добычу. Противнику бежать уже некуда. Тристанские корабли расстреливали его перекрестным огнем или же загоняли под выстрелы сверхтяжелых орудий крепости, не давая и шанса на спасение. Теперь лишь наивный не догадывался, что барон не только ждал, но и рассчитывал на это нападение. Некоторые из присутствующих мысленно поаплодировали феодалу, столь удачно разыгравшему невыгодную для себя карту, и теперь, когда первый испуг прошел, внимательно наблюдали и выжидали дальнейших действий.
Ход оказался совершенно неожиданным для большинства приглашенных, что нарушил все планы. И теперь следовало импровизировать, а заниматься подобным столь влиятельные люди не любят: слишком рискованными могут оказаться последствия.
Среди наблюдаюших за разворачивавшимся сражением сидел и Алексард Сельфарилский, старавшийся контролировать каждое свое движение и дыхание, чтобы ничем не выдавать волнение. Только пальцы чуть крепче обычного сжали сигару, на дымившийся кончик которой дворянин уже не обращал ни малейшего внимания. Все его внимание вновь сосредоточилось на Эдварде, его взгляде и жестах. Судорожные мысли сверкали в голове словно искры, пролетая и исчезая быстрее, чем успевали напугать. Больше всего князя в эти секунды волновало собственное положение. Гористарский граф обещал совсем другое, когда подписывалось соглашение. Все должно было произойти чисто и без лишнего шума, и угроза тристанского барона сегодня исчезла бы. Князь даже не подозревал о существовании подобных возможностей своего еще недавнего торгового партнера. И больше всего его пугала мысль, что барон мог знать, кто навел силы врагов на крепость. От таких размышлений пальцы сжались еще крепче, и князь едва не переломил сигару.
— Вы должны понимать, что после принятых мер предосторожности подобное могло произойти только одним образом, — Эдвард Тристанский говорил медленно и спокойно, сложив руки за спиной и переводя взгляд с одного гостя на другого. — Один из приглашенных в этот зал оказался предателем. Не смею его винить в произошедшем. Каждому из нас важнее всего его собственные интересы, каждый из нас защищает в первую очередь собственные вложения. Однако этот человек поступился моим доверием, придя судя как друг, отпив моего вина и опробовав еду с моего стола. Он улыбался в лицо каждому из вас, зная, что именно он будет виновен в вашей смерти. Сейчас вы все должны были умереть именно по его вине. Повторюсь, я не смею обвинять его в подобном, но он оскорбил мою честь, оскорбил мое доверие. Оскорбил каждого из вас…
По рядам приглашенных прошелся недовольный ропот. Барон говорил правду, и каждый из сидевших за столом бросил на ближайших соседей подозрительный взгляд, словно рассчитывал увидеть указанного предателя. Планы каждого сорвались в ту минуту, когда из пространственного прыжка появились рейдерские корабли, и это никому удовольствия не доставило. Жажда мести не появляется так легко, но и думать, что никто не хотел за это расквитаться, слишком наивно.
— Не так ли, князь Сельфарилский? — тихо, но четко и ясно произнес Эдвард, остановив свой взгляд на благородном госте, замершем и побледневшем до мертвенного оттенка кожи. Барон смотрел прямо на него, и на бледной коже замерли отблески горевших ламп освещения. На лице Эдварда медленно расползлась улыбка, слишком похожая на оскал приготовившегося к броску хищника. — Так что же обещал вам граф Гористарский за мою смерть?
— Что? Вы, наверное, ошиблись! Я бы никогда не посмел… — Князя буквально вырвали с его места тристанские стражники, закованные в боевую броню. Церемониальные доспехи, раскрашенные в гербовые цвета дворянского рода и покрытые гравированной вязью с символами диких растений и цветов, переливались светом в отблесках ламп. Не произнося ни слова, воины Эдварда подтащили напуганного князя к барону, поставив на колени. Металлические пальцы, чуть слышно гудя сервоприводами, сжались на его плечах, едва не ломая кости, и князь вскрикнул от боли. — Барон! Какого демона вы творите?!
— Именно это я и хотел спросить у вас, уважаемый князь, — Эдвард медленно вытащил родовой клинок из ножен, и свет блеснул на остром лезвии. Острие клинка приблизилось к горлу его собеседника. — Вы решили продать меня гористарскому графу, уверенные, что это хороший ход. Однако подумайте, почему в пригласительном письме были указаны правильные координаты места встречи и отдельно упоминалась секретность и связанная с этим малочисленность охраны. Там присутствовало пояснение о необходимости подобного, дабы не привлекать внимание, но…
Эдвард теперь говорил тише, но князь Сельфарилский отлично слышал каждое сказанное слово. Гримаса ненависти исказила его лицо, когда эмоции все же прорвались наружу. Его раскрыли, и теперь перед страхом смерти продолжать отрицать все сказанное дальше глупо и недостойно.
— Вы все знали с самого начала! Вы знали, что я собираюсь сделать! — Прохрипел князь, прожигая взглядом Эдварда и его жуткую улыбку хищника. В пляшущих огоньках в зрачках феодала Алексард не видел ни жалости, ни сострадания. Острие шпаги коснулось кожи на горле князя, выступила капля крови. Он сразу замолчал, неотрывно глядя на феодала.
— Это ваша последняя ошибка, уважаемый князь Алексард, — спокойно произнес Эдвард, отводя клинок для замаха. — Ответьте на мой вопрос и примите смерть с достоинством, как полагает благородному человеку.
— Что он мог обещать? Выгодную торговлю, деньги и защиту, — сухо ответил князь, смотря Эдварду в глаза. — Вы сами сказали, что мы защищаем свои интересы. Мое княжество слишком мало, чтобы вести самостоятельную политику в тени Рейнсвальда. Однако это не значит, что я обязан вас любить. Я презираю каждого из вас! Каждого напыщенного феодала, считающего, что он имеет право на все лишь потому, что родился таким! И когда появилась возможность разобраться хоть с одним из вас, пусть даже чужими руками, я не стал сомневаться!
— И ради этого согласились рискнуть даже собственной семьей? — Эдвард бросил взгляд на остальных гостей. Все внимательно наблюдали за ними. Кто-то был напуган, кто-то — удивлен, кого-то просто забавляло происходящее. Жалости или сострадания к проигравшему не испытывал никто. Всего лишь частные интересы, где нет места таким вещам. Барон снова повернулся к князю. — Непредусмотрительно.
Клинок взмахнул в воздухе, но вместо рубящего удара внезапно сменил направление, и острие, пробив зубы, вошло глубоко в горло человека. Эдвард продолжал давить, погружая оружие с отключенным силовым полем в человека по самую рукоять, разрезая пищевод и внутренности. Князь задергался от жуткой боли, но стражники держали его крепко, не давая вырваться.
— Теперь они тоже умрут. Медленно, — тихо, так чтобы только князь и разобрал эти слова, прошипел Эдвард, глядя в глаза умирающему. Клинок таким прямым ударом не повредил ни одного жизненно важного органа, и впереди ждала долгая и мучительная смерть.
«Поцелуй боли», как однажды назвал этот смертельный удар его учитель. Старик в тот день усмехнулся, держа в руках тренировочный меч. Страшный и жестокий прием, который используют, чтобы заставить врага страдать. Самое жуткое в нем то, что человек остается в сознании и успевает осознать свою смерть. В такие мгновения ломаются даже самые крепкие и твердые волей. И барон заметил, как расширились зрачки князя, прежде чем он резко выдернул шпагу из тела. Кровь брызнула в стороны, но Эдвард успел отступить, не запачкавшись. Князь дернулся и, когда стражники его отпустили, упал на пол, все еще судорожно перхая кровью, пытаясь вдохнуть хоть еще раз.
Раздались одинокие хлопки. Тристанец удивленно выгнул одну бровь, посмотрев на гостей. Лейна Кейнивал, удобно устроившись на своем месте в роскошном платье, улыбалась и тихо хлопала в ладоши, приветствуя спектакль.
— Господин барон, вы сумели произвести впечатление на всех присутствующих, — честно произнесла девушка, перехватив его взгляд. — Очень смело.
— Я лишь защищал свои интересы, — Эдвард включил силовое поле, сжигая оставшуюся на клинке кровь, прежде чем убрать его обратно в ножны. — Не больше и не меньше. Однако же к нашим делам отношение это все же имеет.
Последние слова были обращены ко всем присутствующим. Вернувшись на свое место, он подставил руку под голову, опершись на подлокотник кресла.
— Как вы должны понимать, я учитываю важность интереса каждого из вас и вовсе не желаю ставить собственные нужды выше остальных, однако прошу взаимного понимания. Не ставьте собственные интересы превыше моих. — Барон говорил спокойно и тихо, но в замолчавшем зале его слова звучали ясно и громко, легко подхватываясь тихим эхом под каменными сводами. — Каждый пришедший сюда заключает соглашение с Тристанским домом к вящему процветанию и обогащению всех сторон. Если хоть один из вас решит, что ему выгоднее продать доверие барона Тристанского и выдать его врагам, то пусть помнит, что каждый имеет право защищать себя. Защищать свои интересы, подданных и вложения. Я уничтожу любого, кто посмеет встать на моем пути. Уничтожу и того, кто будет считать, что способен встать между мной и… — Эдвард обвел взглядом всех присутствующих, — моими союзниками.
— Господин барон, можете оставаться уверены в нашей верности сказанным сегодня словам, — обратился к нему представитель Тесфарийской транспортной корпорации, сделавшей огромное состояние на перевозках грузов по ближайшим секторам. Приподняв сегментированную лапку, заканчивающуюся острыми коготками, он подрегулировал модулятор голоса, вживленный под беспокойно шевелящимися жвалами. Поправив частоту, инсектоид уже с более твердой интонацией добавил: — Я обращаюсь ко всем здесь присутствующим, впечатленный и напуганый произошедшим сегодня. Как честные торговцы, мы должны помнить, что в наши времена репутация на рынке значит все. Лишившись ее, мы лишимся заказов и клиентов, прибылей и выручки. Наша репутация — наше слово, наша подпись на договоре. Как представитель своей транспортной компании, я со всей уверенностью и с человеческим пониманием чести заявляю, что Тесфарийская транспортная корпорация будет придерживаться каждого слова заключенного сегодня соглашения, если такое состоится. Любой, кто поступит обратным образом, станет врагом и соперником не только уважаемого нами барона, но и самой корпорации, от имени которой я говорю.
Многие из присутствующих закивали, другие заулыбались, кто-то даже добавил, что сохранить заключенный договор — дело чести для каждого. Эдвард благодарил за подобные озвученные слова. А на экранах догорали остатки флота нападавших, к которым уже подходили десантные челноки тристанских кораблей, направленные на поиск доказательств о причастности к этому одного из соперников барона.
***
Челноки стыковались с разбитыми корпусами, подсоединяя переходные шлюзы, или напрямую к проломам в броне, или же с внешними гермозатворами, которые компьютерные системы корабля уже не контролировали. И внутрь, через взломанные двери, проходили команды штурмовиков. Их герметизированная броня была переведена на замкнутый цикл, датчики приглушены, чтобы не выдавать слишком много лишнего шума в условиях разбитого корабельного корпуса, а визоры переключались с одного канала зрения на другой, подбирая наиболее подходящую картинку.
Корпус уничтоженного в ходе артиллерийской дуэли корабля представлял собой жалкое зрелище. Чаще всего комендоры орудий целились в реакторные отсеки или накопительные батареи, чтобы вызвать взрыв и цепную реакцию по всему корпусу, но сегодня они имели другой приказ. Флагман напавшей эскадры не должен был взорваться сразу. Его разбили прямыми попаданиями до такой степени, что практически целого места не оставили; только пробоины и рваные дыры от взрыва снарядов замедленного действия. Коридоры внешних секций превратились в нагромождение искореженного металла и сталепласта, многие были охвачены пламенем. Словно все стихии сошли с ума в этих замкнутых помещениях, пожирая тела погибшего экипажа.
Трупов здесь осталось даже больше, чем предполагалось. Аналитики раньше уже выдвинули идею, что на каждом корабле также находилось большое количество десантных групп для захвата крепости и ее зачистки. И все они оказались между молотом и наковальней, перебитые, не сумев даже ни разу выстрелить. Теперь груды тел были свалены буквально в каждом коридоре, искалеченные и обугленные. Кровь выкипала, оставляя только бурые разводы на металле, следом выгоравшем в бушующих языках плазменного пламени.
Штурмовики бароната держали оружие наготове, проходя коридоры в поисках возможных выживших. У них были специальные осколочные ружья, не имеющие нагревательных или накопительных элементов, а потому неспособные к внезапному взрыву прямо в руках при подобных высоких температурах.
— Группа «Альфа», осмотрите реактор. Согласно внешнему сканированию, там начинается критическая реакция. Постарайтесь ее притормозить и сообщите, сколько у нас есть времени. Группа «Бета», осмотрите капитанский мостик. Группа «Гамма», на вас жилые помещения. Точнее то, что от них осталось. Группа «Сигма», мостик координации огня. Все остальным занять периметр и развернуть контрольную точку. Готовимся сматываться отсюда в любую секунду.
В такие команды набирали самых отчаянных головорезов, готовых на все что угодно ради денег, и тех, у кого уже не было другого пути: приговоренных к смертной казни или киборгизации преступников. Таким дарили последнюю надежду на спасение, позволяя собственной кровью искупить преступление. Тем, кто выживал, действительно давали помилование, но до такого момента доживали лишь единицы. Эти солдаты не боялись вообще ничего — ни Неба, ни Бездны, не знали жалости и чести. В войсках они не ценились, и никто бы не стал горевать, погибни они все до единого. Только информация, которую должны забрать с расстрелянного корабля, имела значение. Если они не вернутся вовсе, то инцидент станет неудачным допущением, если же вернутся без нее, то их расстреляют за невыполнение приказа.
— Реактор в критическом состоянии! Стабилизировать нет возможности. Замедлители плазмы неспособны остановить реакцию. У нас максимум одиннадцать минут. Лучше закончить все за восемь. — На частоте, пробиваясь сквозь шум многочисленных помех, раздался голос командира группы «Альфа», добравшейся до реакторного отсека через проломы в корпусе и занявшейся остатками электроники и систем управления. Неуправляемая реакция в поврежденных накопителях могла разорвать корабль на части в любой миг. Так называемые «замедлители», установленные прямо на генераторы, только оттягивали неизбежное. Смерть буквально дышала в спину высадившимся бойцам.
— Тогда не будем терять времени. — Командир группа «Бета» махнул рукой подчиненным, приказывая ускориться. Бойцы только бегло осматривали тела по пути, пытаясь найти хоть в ком-то признаки жизни, но в этих обгорелых и искалеченных клочьях плоти вряд ли что-то могло сохраниться. — На мостике кто-то должен выжить!
Корабельные мостики обычно являлись одними из самых хорошо укрепленных помещений, расположенных глубоко во внутренних помещениях корабля. И если только по ним не приходились прямые попадания, даже при тяжелых повреждениях корпуса они могли сохраниться в относительной целостности. Имевшие автономные системы жизнеобеспечения и запасы воздуха и воды, помещения мостика могли на ограниченное время спасти жизни находившихся там офицеров. Поэтому штурмовая группа надеялась, что хоть в тех запертых помещениях кто-то смог пережить случившееся.
Время поджимало, все торопились, но внутренние разрушения и завалы обломков вставали одним препятствием за другим. Вооруженные плазменными резаками, раскалявшимися до сорока тысяч градусов за секунды, бойцы буквально прорубались сквозь нагромождения или же запертые по последнему сигналу аварийной тревоги двери, стараясь выгадать каждую секунду. Командир группы, внимательно следя за часами, каждые полторы минуты сверялся с командой «Альфа», уточняя, как обстоят дела с реактором. Те прикладывали все силы, чтобы стабилизировать ситуацию, но перед ними встала действительно непосильная задача.
Повреждения достигли таких критических масштабов, что оставалось лишь молиться Небу, дабы все это дело не взорвалось, испепелив корабль.
Один из бойцов «Альфы» уже погиб, когда произошел разрыв сети, и разряд в несколько миллиардов вольт прожег его насквозь. Искусственная молния буквально расплавила человека вместе с броней в мгновение ока.
— Есть, этот коридор ведет к мостику! — сообщил боец, пинком ноги вышибая вырезанную из пазов дверь и указывая на чистый проход с перегоревшими панелями освещения. На полу лежало еще несколько скрюченных тел матросов, задохнувшихся в угарном газе пожара. Респираторы не смогли их спасти. Заблокированные сошедшими с ума системами пожаротушения, они ломились в дверь до тех пор, пока не забились фильтры, после чего задохнулись. Солдаты штурмовой группы не обратили на тела ни малейшего внимания, широкими прыжками направившись к двери на противоположном краю. Несколько секунд потребовалось им для того, чтобы вырезать заблокированные замки и выбить ее. Шлюз самого мостика оказался поврежден, одна из просевших опорных балок корабельного каркаса просела и раздавила потолок. Разъехавшиеся в стороны плиты выдали створки внутренней стороны шлюза, не дав им закрыться.
На мостике, судя по разгрому, царившему в помещении, произошла внутренняя детонация. Ничем не сдерживаемая взрывная волна разворотила все и вся здесь, превратив экраны и контрольную аппаратуру в нагромождение оплавленных обломков и частей электроплат. Живых тут тоже не осталось, только обугленные тела, некоторые из которых еще продолжали дымиться. Огонь все еще танцевал среди обломков, пожирая все, что еще могло гореть, и температура внутри царила такая, что людей спасали только герметизированные защитные костюмы.
— Проклятье. Выживших нет. Проверьте банки данных! Что-то должно уцелеть в этому аду! Быстрее! — Приказал командир, оглядываясь по сторонам, и его подчиненные торопились исполнить сказанное. Никто не хотел задерживаться здесь ни на секунду дольше, чем требовалось.
Большинство компьютеров и операторских пультов были безвозвратно уничтожены перепадами напряжения и вспышками статических помех. Не нашлось даже, к чему подключить дешифраторы, разъемы просто оплавились, превратившись в бесполезную массу. Один из бойцов взбежал наверх, на капитанскую надстройку, и, откинув труп старшего офицера с простреленной головой, прежде командовавшего кораблем, попытался подключить дешифратор к его пульту.
— Есть контакт! Есть частичный доступ к некоторым из баз данных, к которым еще проходят сигналы. Очень много повреждений, большая часть серверов не отзывается, но кое-что еще сохранилось! — обрадовался он, когда экран дешифратора вспыхнул довольным зеленым светом и стал выводить потоковые данные. — Начинаю загрузку!
— Подключите связь с флагманом! — скомандовал командир группы, отвлекшись от изучения разрушенных операторских пультов. — Пусть принимают! Времени взламывать их у нас нет, отправляй все как есть. Пусть там дальше аналитики голову ломают! Сколько у нас есть времени?!
— Группа «Альфа» докладывает, что у нас есть еще минут пять или шесть. Они как-то сумели задержать плазменную реакцию. Подробности не уточняют!
— Матерь Земная! В Бездну подробности! — рявкнул он в ответ. — Сколько времени будет идти передача?
— Если четкий сигнал с флагмана, — быстро ответил солдат, занятый своим дешифратором, и в его голосе проскользнули нотки нервозности. — Восемь с половиной минут необходимо для передачи всего блока данных. Мы не успеваем. Нужно подключить усилитель сигнала, у дешифратора просто мощностей не хватает для такого потока информации!
— Минуту! — Солдат, большую часть снаряжения которого составлял переносной усилитель сигнала, больше напоминавший портативную радиостанцию, отреагировал почти сразу же. Сняв прибор с креплений на спине, он установил его прямо на обугленный пол, активировав протоколы запуска.
— У нас нет минуты! — Ответил ему командир нервным тоном, понимая, что может случиться. Если они так ничего и не передадут с борта этого корабля, то командование не станет рисковать челноками и пытаться их забирать. Не было уверенности и в том, что их вообще станут забирать без важных находок, но надежда всегда умирает последней. Командование прежде оставалось верным своему слову, уже не раз вытаскивая группу или же ее остатки из самых безнадежных ситуаций. — Передавай первым сообщением, чтобы усилили сигнал, у нас большой объем информации, а времени очень мало. Пускай принимают и высылают за нами челнок. Ориентироваться придется по нашему сигналу, чем ближе окажется, тем лучше…
— Идет передача данных… — повторил боец, вцепившись двумя руками в дешифратор и подкручивая частоты, чтобы канал не прерывался помехами.
— Сигнал принят, — раздался ответ с флагмана охранной эскадры. — Идет загрузка передаваемых данных. Ожидайте завершения передачи.
— Выжившие на борту не обнаружены. Офицерский состав мертв. Капитанский мостик уничтожен, — доложил командир группы, пока солдат жестом показал, что с каналом связи все отлично. — Повторяю, выжившие не обнаружены!
— Вас понял. Пересылайте все обнаруженные данные. После завершения загрузки будет отправлен челнок. Советуем поторопиться, по нашим оценкам корабль нестабилен. — Голос оператора на другом конце канала оставался спокойным и равнодушным. Вживленные в мозг связистов чипы обычно активировались в определенные стрессовые моменты, полностью отключая все эмоции, чтобы оператор продолжал эффективно работать. Известны случаи, когда люди оставались на местах, даже сгорая заживо в охваченных огнем помещениях. И последние, переданные ценой жизни операторов приказания могли изменить всю ситуацию на поле боя. Командир группы «Бета» решил, что у оператора, говорившего с ними, сработал такой чип. В какой-то мере это даже плохо. Человек более не испытывал сострадания и мыслил исключительно логически, так что меньше шансов, что он станет рисковать челноком, забирая штурмовую группу.
— Реакторный отсек снова горит, — по частному каналу доложил командир группы «Альфа». — Мы больше не можем его контролировать. Необходимо эвакуироваться как можно быстрее! Что у вас с передачей?
— Осталось буквально три минуты, нам нужно выиграть это время!
— У нас больше нет времени! Надо вызывать эвакуационный челнок, пока еще есть шанс! — группа «Альфа» могла оценить ситуацию более реалистично, и начинавшаяся там паника еще сильнее пугала командира группы «Бета». Их не будут забирать, пока они не получат всю имеющуюся информацию, а без живых пленных есть шанс, что их спасение вообще посчитают неэффективным.
— Нужно дождаться передачи всей информации, до этого челнока не будет!
Минуты тянулись медленно. Словно кто-то специально замедлил секундный счетчик. В таком состоянии казалось, что прошел целый час, прежде чем временная шкала перешла на следующее деление. Командиры групп волновались больше остальных, имея лучшее представление о происходящем, а их подчиненные старались сделать все, чтобы ускорить процесс. Развернутый усилитель сигнала работал бесперебойно, и командир группы все еще надеялся на успешный результат, постоянно сверяясь с часами.
— Все! Данные переданы! Сворачиваемся! — Обрадованно закричал солдат, бросая дешифратор. — Все данные на флагмане! Сваливаем!
— Сваливаем! Бросайте аппаратуру! Быстрее! — Торопить людей даже не требовалось. Все понимали и так, что происходит. Солдаты сразу же бросились к выходу, только сохраняя привычное построение. Подключив антигравитационные ускорители, они широкими прыжками помчались назад по коридору, перепрыгивая через тела и обломки.
— Челноки направляются к вам, координаты переданы отдельным файлом, выводите их на локатор, — спокойным голосом по внешней связи сообщил оператор флагмана. — Все группы будут эвакуированы одновременно. Просто продолжайте продвигаться к указанным координатам.
— Вас понял! — обрадовался командир группы, после чего переключился на общую частоту. — Слышали, парни! Всего пара минут, и будем дома!
В этот момент раздался взрыв. Охваченный огнем реактор окончательно вышел из стабильного состояния. Неуправляемая реакция моментально охватила поврежденные помещения. Кормовая часть ударного крейсера просто исчезла во вспышке взрыва. Последнее, что успели заметить находившиеся там люди — вспышка яркого белого света, выжигавшего глаза даже сквозь опущенные линзы фильтров. Никто не успел даже закричать, безумное пламя поглотило коридоры, испарив весь воздух внутри.
Весь корабль, и так дрейфовавший, криво зависнув в открытом Пространстве, снесло взрывом, только охваченная огнем носовая часть еще пару секунд вращалась в воздухе, улетая куда-то вдаль от крепости. Как только обезумевшее пламя дошло до накопителей орудий главного калибра, раздался второй взрыв. Носовая часть разлетелась на мелкие обломки, яркими метеорами падавшими на Поверхность далеко внизу.
— Штурмовая группа? Вы меня слышите? — Последний сигнал был отправлен уже в тишину. Челноки только успели вылететь, не проделав и половину пути, так что теперь оставалось их развернуть обратно в ангар. Оператор отключился и повернулся к капитану корабля. — Господин, штурмовая группа не успела эвакуироваться. Точный статус не подтвержден, вероятность выживания нулевая. Они будут занесены в списки погибших. Переданные ими данные получены в полном объеме, в настоящее время переведены в отдел дешифровки.
— Отлично. Сообщите барону о результатах, — капитан, сложив руки за спиной, только кивнул. — Операцию считать законченной. Всем кораблям возвращаться в доки. Доложите группе зачистки о завершении. Пусть отправляют своих мусорщиков собрать все, что еще осталось ценным.
***
— Великолепное представление. — Леди Кейнивал, держа в руках бокал шампанского, подошла к барону и коснулась его плеча. Здесь, вдалеке от границ цивилизованных государств, где первобытная дикость пустошей ощущалась буквально на самой грани и достаточно было протянуть руку, чтобы почувствовать ее, прежние понятия этикета размывались. Многие вдали от своих дворов и резиденций вели себя гораздо фривольнее, чем дозволялось в высшем обществе. Эдвард предвидел и такую возможность, а потому кроме сервисных роботов его гостей обслуживали и живые девушки, одетые даже слишком откровенно. Немало присутствующих провожали их взглядами, отвлекаясь от разговоров, даже ксеносы порой задерживали внимание на подносчицах. Чувство настоящей красоты не чуждо и таким существам.
Барон, как только его плеча коснулись, отключил коммуникатор и снял с уха гарнитуру связи. И только после этого посмотрел на главу корпорации.
Когда основные соглашения подписали все стороны и переговоры уже смело можно было назвать удачными, хозяин крепости предложил всем вернуться в банкетный зал и отметить всеобщий успех, а также отдохнуть на некоторое время от сложных тем.
Подобное необходимо после увиденного. Адреналин от неожиданного нападения и картин настоящего боя должен выветриться из крови, прежде чем приступать ко второму этапу переговоров. И пусть пока гости пьют и с возбуждением пересказывают друг другу увиденное сегодня, строя свои теории и прикидывая возможности использовать происходящее себе на пользу.
Барон Тристанский медленно потягивал вино из бокала, глядя в большое открытое окно, заменявшее балкон в этом зале. С трех сторон открывалась панорама огромной орбитальной крепости, где-то ярко освещенная огнями жилых помещений и укреплений, а где-то темная и мрачная. Там все еще работали исследовательские команды, группы инженеров и реставраторов, приводя в порядок древние системы и восстанавливая освещение. Тристанский баронат отдавать эту крепость со всеми ее секретами никому больше не собирался. Теперь она должна стать символом могущества рода Тристана.
— Тебе понравилось? — Эдвард отвлекся и посмотрел на собеседницу. — Знаешь, из-за того, что противник запоздал, не удалось правильно рассчитать время. И теперь главное представление придется смотреть уже в записи. С одной стороны, так даже лучше. Можно в деталях рассмотреть каждый момент. Уверяю, скучно не будет…
— Ты не перестаешь удивлять. — Лейна встала рядом с ним, сложив руки на груди и тоже глядя вперед, в темную бесконечность Открытого Пространства. — Не ожидала, что ты так просто решишься убить независимого князя. Такие действия могут серьезно сказаться на твоем политическом положении. Не многие оценят…
— А, так ты про это… Не многие оценят предательство. Если бы я просто выдвинул обвинения и убил Алексарда, то тогда все бы обернулись против меня, но князь признался. Вина лежит не на мне, а на нем. Я же выгляжу как человек, защищавший свою честь и гостей. Меня не в чем винить, — барон пожал плечами. — К тому же это будет урок остальным. Когда задумаются, как лучше меня продать…
— Ты собираешься и их тоже вырезать под корень со всеми семьями?
— Что? — Эдвард даже удивился. — А! Значит, все выглядело даже слишком реалистично, да? Нет, я не собираюсь убивать его семью. Просто мне хотелось, чтобы перед смертью он так думал. Его наследник примет титул, принесет мне клятву верности и вернется к себе в сопровождении гарнизона тристанских солдат. Я не буду препятствовать его независимости, но действовать княжество будет в несколько ином курсе. Они давно набили мозоль Рейнсвальду. Алексард знал, что больше так продолжаться не может, и ему требовались союзники. Правда, сделал он не ту ставку… В конце концов, я же не настолько холодный убийца. Злоупотреблять смертью не стоит, слишком опасный это инструмент.
— Я действительно поверила. Говорил ты очень убедительно.
— Значит, у меня хорошо вышло, — холодно ответил барон, отпив из своего бокала и не отрывая взгляда от черного неба. — Однако следует вернутся к гостям. Они могут заскучать без своего радушного хозяина.
— Мне кажется, или ты действительно не в восторге от происходящего? — Лейна, облокотившись на перила перед окнами балкона, склонила голову, словно пыталась что-то разглядеть в глазах барона. — Какие вещи должны случиться, чтобы лишить тебя радости успеха? Ты же добился своего, твои враги получили пощечину, а союзники — лишний повод быть тебе верными.
— Речь не о тех и не о других, — Эдвард залпом опустошил бокал и поставил его на перила. — Есть вещи в этой жизни, к которым хочется вернуться. Далеко отсюда. И, к сожалению, когда я хочу остаться рядом с ними, мне приходится их покидать…