И вот теперь он здесь, во плоти. Ему восемь лет, черные волосы, нежная оливковая кожа и большие темные глаза. Вся сладость и теплота, и маленькие мальчишеские руки, и ноги, колени и локти.
Ее бьющееся сердце. Ее сын.
Ханна улыбнулась ему.
— Что ты думаешь?
Она одела Майло в его зимние штаны, сапоги, зимнюю куртку, шапку, шарф и перчатки. Кроме того, он надел переноску для ребенка, которую Бишоп привез несколько дней назад.
Несколько подростков нашли ее, обшаривая один из заброшенных домов на окраине города, под руководством Рейносо. Бишоп дал ему список необходимых вещей для местных семей, внесенных ополчением в черный список, и Рейносо по предложению Аннет Кинг организовал команду из скучающих подростков.
Эта семья предпочла отправиться в ближайший лагерь федерального агентства по чрезвычайным ситуациям. Они оставили большую часть своих детских принадлежностей — манеж, люльку, вибрирующую качалку на батарейках, а также много детской одежды от новорожденного до шести месяцев.
Переноска оказалась слишком большой для Майло, но с помощью клейкой ленты они затянули ремни настолько, что он смог носить свою сестренку.
Переноска была голубой, а не розовой, как и большинство детской одежды, но выбирать не приходится. Майло настаивал, что любимый цвет Шарлотты — голубой, под цвет ее глаз.
Майло погладил Шарлотту по спине.
— Она такая крошечная. Когда же она вырастет и сможет играть?
— Не скоро, но когда станет большой, она будет ходить за тобой весь день, умоляя поиграть с ней.
Майло усмехнулся.
— Я покажу ей все свои коллекции Лего и фигурки супергероев. Но она не сможет играть с Росомахой. Он мой любимый. Держу пари, Квинн научит ее рисовать так же, как и меня. Во сколько лет я смогу прочитать ей «Противостояние»?
— Ух ты! Спокойно. Я думаю, мы можем воздержаться от Стивена Кинга еще несколько лет. Давай начнем с хорошей прогулки, обнимашек и нескольких детских книжек.
— Квинн сейчас читает мне «Дорогу». Она говорит, что это подходящее по возрасту произведение, потому что там есть детский персонаж. Она просила не рассказывать тебе или папе о том, что там есть часть про поедание детей.
— Да уж. Нам с Квинн, возможно, стоит поговорить об этом.
— Не говори ей, что я проболтался.
— Я постараюсь этого не делать.
Майло усмехнулся, надевая на Шарлотту маленькую вязаную серо-зеленую шапочку и осторожно натягивая ее на уши. Он так заботился о ней. У Ханны теплело на сердце, когда она наблюдала за ними вместе.
Поначалу она не подталкивала Майло к ребенку. Внезапное появление его давно потерянной матери уже ошеломило сына. Не говоря уже о меняющем мир ЭМИ.
Со временем Майло стал больше интересоваться своей сестренкой. Он наслаждался ролью заботливого старшего брата. Он легко доверял, легко любил.
Ханна надеялась, что любовь не будет для него проблемой. Немногие люди сохраняли такие большие открытые сердца. Мир, как правило, разбивал их.
За шестнадцать дней, прошедших с момента ее возвращения домой, они с Майло снова нашли путь друг к другу. Их отношения все еще оставались нерешительными; два раненых человека шли навстречу друг другу в темноте.
Но это происходило. Это работало. Он открывался перед ней, впускал ее. В ответ она полюбила его с такой силой, о которой даже не подозревала.
Майло и Шарлотта.
— Готов к прогулке? — спросила она.
Ноа, как обычно, где-то работал с ополчением. Майло скучал по нему. В дни после нападения муж проводил еще больше времени, укрепляя оборону города.
Ноа стал молчаливым и замкнутым, даже когда присутствовал рядом. Они все меньше и меньше говорили друг с другом.
Чувство вины укололо Ханну. Все было проще, когда Ноа не рядом. Не так напряженно.
— Сначала мне нужно сходить в туалет, — объявил Майло.
Она в ужасе уставилась на него.
— Что? Но я только что одела тебя. Потребуется пять минут, чтобы снова собраться
— Не меньше десяти. — Он лукаво усмехнулся. — Шучу! Квинн все время попадается. Она ненавидит это.
— Еще бы. — Ханна посмотрела на его толстую куртку. — Ты взял свой рюкзак?
Он жестом показал на свои многочисленные слои.
— Где-то под всем этим… барахлом.
Они хранили его последнюю экстренную дозу инъекционного глюкокортикоида в рюкзаке, который он повсюду брал с собой. Там же лежали дополнительные таблетки, закуски с высоким содержанием соли и сахара, а также электролитный напиток, поскольку стресс влиял на уровень натрия и калия в организме Майло.
Его надпочечники не вырабатывали достаточное количество кортизола самостоятельно. Поскольку кортизол регулирует реакцию организма на стресс, пожизненное лечение, направленное на восполнение этого гормона, крайне важно.
Он принимал таблетки гидрокортизона по графику, имитирующему нормальные двадцатичетырехчасовые колебания уровня кортизола в организме.
В повседневной жизни болезнь Аддисона не оказывала негативного влияния на Майло. Пока он принимал лекарства, ее сын оставался живым, счастливым и здоровым.
У Ноа хранилась пятилетняя заначка в шкафу в его спальне. Тем не менее, страх, что закончится гидрокортизон или его запасной вариант, преднизон, не давал Ханне покоя.
Это успокаивало, но было недостаточно. Что, если этот кризис продлится дольше пяти лет? Что, если они не смогут найти больше лекарств?
Несчастный случай или болезнь могли перерасти в надпочечниковый криз — опасную для жизни ситуацию, которая могла привести к почечной недостаточности, шоку, коме и смерти. Без доступа к больницам, травматологическим центрам и современной медицинской помощи, каковы его шансы?
Майло прикусил нижнюю губу.
— Что-то не так, мама?
Ханна знала, что Майло не любит, когда люди обращаются с ним как с больным или хрупким. Она отмахнулась от мрачных мыслей — пока. Она займется этими проблемами завтра. Сегодня же она собиралась наслаждаться моментом общения с детьми.
— Я в порядке. Пора идти.
Призрак безмятежно дремал на ковре в гостиной Ноа. При упоминании о прогулке он поднял голову и навострил уши.