Деревья колыхались под дуновением ветра. Птицы чирикали и щебетали. С ветвей деревьев падал снег.
Несколько домов стояли в стороне от дороги. На улице никого не было. Ничто не двигалось.
Он показал, что все чисто, и они снова пошли.
— Я могу научить тебя самообороне, как я учил Ханну.
— Я хочу сражаться, — заявила Квинн. — Не так, как эти глупые мальчишки. Не стеклянными бутылками, снежками и рогатками, а по-настоящему.
— Разве тебе не шестнадцать?
— Ну и что? В Гражданскую войну воевали ребята и младше.
Он сузил глаза.
— Это были мальчики. Ты — девочка.
— Я не понимаю, как пара сисек может негативно повлиять на мою способность нажать на курок. Если ты беспокоишься о силе, то я сильная. И смогу стать сильнее.
Лиам замолчал на минуту. Их ботинки хрустели по снегу.
— Ты слишком молода.
— Я достаточно взрослая.
— Это слишком рискованно.
Она вскинула руки в отчаянии.
— Если ты не заметил, в наши дни посещение хозяйственного магазина — это опасная для жизни миссия. Я могу это делать. Я хочу это делать. Я не боюсь.
— А стоило бы.
— Ладно, хорошо. — Квинн колебалась долю секунды. — Мне страшно. Я боюсь. Но разве не все напуганы? Только дураки и политики не боятся войны. Но это не помешает мне сражаться. Я могу сражаться несмотря на страх. Я это делала.
Она взглянула на прореху в его левом ухе, напоминающую о клинке Десото. Ее грудь сжалась при воспоминании о его толстых пальцах, обхвативших ее горло, о болезненном, сильном давлении, о ее бешеных мыслях, становящихся все более плотными и темными.
Ее пульс участился.
— В сарае я не была готова. Я не подготовилась. Я не знала, как помешать им причинить мне боль. Но я хочу. Я знаю, как охотиться. С моей рогаткой я могу попасть в яблочко девять раз из десяти со ста футов.
— Ты хорошо стреляешь из рогатки. Признаю.
— Этого недостаточно. Я должна стать лучше. Я хочу сражаться за Фолл-Крик. За бабушку, Майло и всех остальных, кто не может бороться за себя. Я должна.
Лиам остановился и повернулся, чтобы посмотреть на нее, с каменным выражением лица. Он выглядел таким жестким и твердым, в нем совсем не ощущалось желания уступить.
— Нет.
У Квинн свело живот. Она встретила его взгляд, не дрогнув.
— Почему нет?
— Я не буду обучать тебя боевым приемам. Пока тебе не исполнится восемнадцать. Может быть, и после этого не стану.
Квинн возмутилась:
— Это чушь, и ты это знаешь!
— Я не могу нести за тебя ответственность.
— Ты не несешь!
— Именно. — Лиам уставился на нее, стиснув челюсти, его взгляд оставался непреклонным. — Слушай, если тебе нужна самооборона, я могу помочь. Но ты не пойдешь в бой со мной или с кем-то еще. Ты еще чертовски молода.
Она вздернула подбородок.
— Я изменю твое мнение, вот увидишь.
— Сомневаюсь.
Разочарование скрутило ее внутренности. Квинн подавила его. Она ни за что не сдастся. Она упрямо посмотрела на Лиама.
— Посмотрим.
Глава 22
Ханна
День сорок восьмой
— Это отличная идея, — заявила Ханна.
Молли светилась от гордости.
— Хотела бы я сказать, что она моя. Черт, давайте просто притворимся, что это так.
Ханна, Майло и Квинн смотрели, как Молли устанавливает солнечный светильник на потолке сарая.
В сарае отсутствовало электричество, и в нем стояла темнота, если только не открыть дверь, которая впускала ветер, снег и холод. Чтобы хоть что-то увидеть, даже днем требовался фонарь или лампа.
Светильник представлял собой не лампочку, а пластиковую двухлитровую бутылку из-под пива, наполненную водой и небольшим количеством отбеливателя, чтобы внутри бутылки не образовывались водоросли.
Бишоп пропилил небольшое отверстие в крыше, засунул бутылку наполовину в отверстие и заклеил открытые края. Солнечный свет проникал через верхнюю часть бутылки, преломлялся в воде и освещал всю комнату. Получилось весьма оригинальное изделие.
Молли решила сама залезть на лестницу и доделать остальное, поэтому Ханна настояла на том, чтобы поддерживать лестницу и присутствовать на всякий случай.