— Это другое, — возразила Молли.
— Он же Ноа Коп! Он отец Майло! Ты не можешь стоять здесь и так говорить о нем! Как будто он заслуживает… как будто он должен быть… — Она сглотнула, яростно моргая. — Он наш друг!
— Все души можно спасти, — произнес Бишоп. — Я верю в это. Я до сих пор в это верю.
Как Ханна хотела, чтобы Бишоп оказался прав. Что до Ноа еще можно достучаться, можно спасти. Но когда он попытался убить Лиама, он прошел точку невозврата, по крайней мере, для нее. Некоторые поступки не могут быть прощены.
Грудь Ханны сжалась. Ее сердце болело от грусти, сожаления и сочувствия. Когда-то она любила этого человека, родила от него ребенка, строила жизнь. Но это ничего не меняло.
Ноа сделал свой выбор. Теперь Ханна должна сделать свой.
— Вот видишь? — воскликнула Квинн.
Бишоп тяжело вздохнул.
— Я также верю, что некоторые сердца настолько ожесточаются, что в них не остается человечности. Они не хотят быть спасенными.
— Только не он! — закричала Квинн. — Ты ошибаешься!
— Квинн… — проговорила Молли.
— Замолчите! Просто заткнитесь все! — Квинн повернулась и побежала к дому, опустив голову, ее голубые волосы развевались позади нее, а руки были сжаты в кулаки.
— Квинн! — Ханна позвала ее, но девушки уже и след простыл.
Глава 37
Ханна
День пятьдесят четвертый
Молли выругалась. Она виновато посмотрела на Бишопа.
— Простите, пастор.
— Не нужно извиняться, — отозвался Бишоп. — Бог понимает наши сердца. Это тяжело для нее и для нас. Мы все переживаем за Ноа.
— Ей шестнадцать лет, — добавила Ханна. — Мы должны сделать скидку на ее возраст, позволить горевать на ее собственных условиях. Она ведет себя старше, чем есть, но она все еще ребенок. Ребенок с разбитым сердцем.
— Эту девочку подвел практически каждый взрослый в ее жизни. — Глаза Молли увлажнились, на ее лице проступило сожаление. — Отец бросил ее, когда она была еще ребенком. Моя дочь оказалась ужасной родительницей. А ее череда дрянных бойфрендов и того хуже. Мы с мужем пытались быть рядом с Квинн, заменить то, что она потеряла. Боюсь, что этого слишком мало. У нее в сердце дыра размером с Техас, дыра, которую она пытается заполнить с самого детства.
— Ноа спустил их с того ужасного подъемника из самого ада. Он был там, когда умер ее дедушка. Ноа уважал Квинн и относился к ней как к другу. Он стал для нее тем самым отцом, которого она так долго искала. Это ей очень помогало. Он был ей очень нужен.
Сердце Ханны разрывалось от боли за Квинн. Ей хотелось броситься за ней и подхватить на руки. А еще ей хотелось свернуть шею Ноа.
Молли сердито покачала головой.
— Будь он проклят за то, что подвел ее. Будь он проклят!
Бишоп положил свою большую руку на плечо Молли.
— Мы все хотим, чтобы все сложилось иначе, чем есть. Все, что я могу сказать, это то, что Бог знает конец его истории. Мы не знаем. Может быть, все сложится совсем не так, как мы думаем.
— Нет ни малейшей разницы, что знает Бог, — прокомментировал Лиам. — Ноа Шеридан больше не ступит на эту улицу. Несмотря ни на что.
Бишоп кивнул.
— Согласен.
— Введи всех в курс дела, — сказал Лиам. — Он может быть начальником полиции, но Шеридан прочно сидит на поводке Розамонд и Саттера.
Ханна отошла от группы, рассеянно потирая больную руку. Неправильно сросшиеся суставы пульсировали. Небо окрасилось в ровный серый цвет, тоскливый и холодный. Темные тучи обещали осадки. В непогоду рука всегда болела сильнее.
— Ханна. — Лиам подошел к ней. Он пристально смотрел на нее, нахмурив брови, в глазах светилась озабоченность и, возможно, намек на чувство вины.
— Спасибо, что не убил его, — тихо проговорила она. — Я знаю, что он заслужил это. Ты был в своем праве сделать все, что считал нужным.
Лиам вздохнул с облегчением.
— Я не могу ничего обещать. Когда начнутся стычки…
Ей было больно произносить эти слова, но их нужно сказать.
— Он выбрал свою сторону. Что случится, то случится.
Лиам кивнул. Он шагнул ближе, и Ханна сразу почувствовала его присутствие, его силу.
— Мне жаль, Ханна.
— Не стоит.
Она подумала о Майло, и ее желудок сжался. Сын застрял в «Винтер Хейвене» без нее. Хотя это разбило ей сердце, она оставила его с Ноа, потому что верила, что с отцом он в безопасности.
Это больше не казалось правдой.
— В чем дело?
Ханна подняла на него глаза, борясь со страхом и тревогой, когтями, впивающимися в ее грудь.
— Майло.
Его лицо помрачнело.
— Ему не причинят вреда, я позабочусь об этом. Я пойду за ним. Только скажи.
— Он не поймет. О своем отце. О том, почему мы должны забрать его от Ноа.